Часть 11 из 12 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Чепуха, Джон! — Гопкинс сочувственно положил руку ему на плечо. — Ты не виноват. Со своим делом ты справлялся. Брось думать об отставке. Уэйптону не нужен новый шериф — тебе нужны новые помощники. Надо будет подумать об этом. Где сейчас Макнаб?
— В тюрьме, охраняет заключенных. Я не мог убрать его с этого поста, не вызвав подозрений. Конечно, он и не думал, что Миллер разговорится. Я еще кое-что узнал. Они собираются захватить тюрьму сразу после полуночи.
— Этого и надо было ожидать!
— Да. Банда в масках приблизится к тюрьме, якобы одолеет охрану — да, Старк и Ричардсон тоже из «стервятников», и освободит заключенных. План у меня таков. Набери пятьдесят человек и спрячь их в зарослях возле тюрьмы. Часть с одной стороны, часть с другой. Коркоран и я будем, конечно, с вами. Когда бандиты появятся, мы сможем перестрелять или захватить их всех скопом. У нас преимущество в том, что мы знаем их планы, чего они не подозревают.
— Хороший план, Джон! — тепло отозвался Гопкинс. — Тебе бы генералом быть. Людей я соберу быстро. И, конечно, все должно быть сделано в полной тайне.
— Само собой. Если все пойдет как надо, мы накроем одновременно и заговорщиков, и тех, кто им помогает. Мы переломим «стервятникам» хребет!
— Джон, никогда не заговаривай со мной об отставке! — воскликнул Гопкинс, нахлобучив шляпу и надевая широкий пояс с оружием. — Такой человек, как ты, должен заседать в сенате. Пошли за Коркораном. Я соберу людей, и мы будем на месте задолго до полуночи. Макнаб и другие в тюрьме ничего не услышат.
— Хорошо! Я с Коркораном присоединюсь к вам до того, как появятся «стервятники».
Покинув дом Гопкинса, Миддлтон поспешил в бар «Король алмазов». Пока он сидел за рюмкой спиртного, к нему как бы случайно подсел грубого вида субъект. Миддлтон склонил голову над рюмкой виски и, едва шевеля губами, произнес несколько фраз. Никто не мог бы услышать их и в полуметре от него.
— Я только что разговаривал с Гопкинсом. Комитет бдительности опасается налета на тюрьму. Они собираются перед рассветом забрать заключенных из тюрьмы и повесить их. Разговоры о правосудии были блефом. Собирай ребят, двинемся к тюрьме сразу после полуночи и освободим бедолаг. Наденьте маски, но не поднимайте стрельбу и никакого шума. Я скажу Макнабу, что план изменился. Идите тихо. Лошадей оставьте, по крайней мере, в четверти мили от города. К тюрьме подберитесь пешком — так меньше шума. Мы с Коркораном спрячемся в зарослях и в случае чего поможем.
Неизвестный субъект не смотрел на Миддлтона. Он опустошил свой стакан и быстро двинулся к выходу. Случайный наблюдатель не смог бы утверждать, что между ними был какой-то разговор.
Когда Глория Бленд выбежала из задней комнаты «Золотой подвязки», в душе у нее был кавардак чувств — почти на грани сумасшествия. Жестокое потрясение из-за крушения иллюзий смешивалось со стыдом за свою легковерность и беспричинным гневом. На этой мешанине чувств вырастало желание ранить человека, виновного в ее страданиях. Играло тут свою роль и уязвленное тщеславие, из-за которого она со своей женской нелогичностью и непоследовательностью полагала, что он прибег к сознательному обману, чтобы влюбить ее в себя — вернее в того человека, каким она его считала. Если он неискренен с мужчинами, значит и с женщинами ведет себя не лучше. Эта мысль ввергла ее в состояние истеричной ярости, слепой ко всему, кроме желания отомстить. Она была обыкновенным молодым животным, как большинство девушек ее профессии такого возраста в этих местах. Чувства ее были сильны и легко возбудимы, страсти необузданы. Любовь и ненависть могли мгновенно сменять друг друга.
Она сразу же приняла решение. Ей надо найти Гопкинса и передать ему все, что Коркоран рассказал ей! В это мгновение она не хотела ничего другого, кроме как расквитаться с человеком, которого любила.
Она бежала по многолюдным улицам, не обращая внимания на мужчин, которые глазели на нее и отпускали вслед шуточки. Вряд ли она вообще их замечала. Ей казалось, что Гопкинс должен быть в здании тюрьмы, чтобы помогать в охране преступников, и она направилась в ту сторону.
Макнаб столкнулся с ней на крыльце, когда она взбежала вверх по ступенькам. Он схватил ее за руку и рассмеялся, когда она отшатнулась.
— Пришла повидать меня, Глория? Или ищешь Коркорана?
Она отбросила его руку. Развязный тон и упоминание о коллеге послужили искрами воспламенившими в ней заряд ярости.
— Ты дурак! Всех вас продают с потрохами, а тебе и невдомек!
Ухмылка на его лице исчезла без следа.
— О чем ты бормочешь? — ощерился он.
— Я хочу сказать, что твои начальнички нацелились дать деру с мешками награбленного золота! — выпалила она, в ярости забыв об осторожности и не задумываясь, что говорит. — Он и Коркоран собираются сегодня ночью оставить всех в дураках!
Не видя нужного ей человека, она увернулась от клешни Макнаба, спрыгнула с крыльца и скрылась в темноте.
Помощники шерифа уставились друг на друга, а заключенные, кое-что расслышав, посовещались и стали требовать освободить их.
— Заткнитесь! — рявкнул Макнаб. — Она, может быть, врет. Поссорилась с Коркораном и таким способом разделывается с этим дурнем. Не будем горячиться. Надо убедиться во всем, прежде чем действовать. Выпустить вас, пока есть шанс, что она врет, мы не можем, но оружие для самозащиты на всякий случай оставим.
Вот, возьмите винтовки и спрячьте их под нарами. Пит Дэйли, ты останешься здесь, отгоняй народ от тюрьмы, пока мы не вернемся.
Ричардсон, ты со Старком идешь со мной! Надо сейчас же разобраться с Миддлтоном!
От тюрьмы Глория направилась к дому Гопкинса. Но не успела отойти далеко, как прозрение потрясло ее. Она словно бы пробуждалась от кошмара или последствий наркотика. Ее мучила мысль, что Коркоран вел двойную игру по отношению к населению Уэйптона, но начала искать оправдания его поступкам, связанным с нею. Она поняла нелогичность своего поведения. Если отношение Коркорана к ней неискренне, он не стал бы уговаривать ее бежать с ним из лагеря. К тому же ее самолюбию польстила мысль, что Коркорану вовсе не требовалось ухлестывать за ней, чтобы переиграть горожан. Одно другого не касается: должна же у него быть личная жизнь. Она заподозрила его в издевательстве над своими чувствами, но теперь ей пришлось признать, что у нее нет доказательств того, что он хотя бы раз обратил внимание на какую-либо другую женщину в Уэйптоне.
Нет, каковы бы ни были его поступки и причины их вызывающие, его чувства к ней были искренними.
С ужасом она вспомнила свою глупую ярость и необдуманные слова, сказанные Макнабу.
Отчаянье охватило ее, и она поняла, что влюблена в Коркорана, кем бы он ни был. Леденящий душу страх охватил ее, когда она подумала, что Макнаб с друзьями может убить ее любимого. Беспричинная ярость в душе сменилась вполне обоснованным ужасом. Она свернула на другую тропинку и побежала вдоль ущелья к хижине Коркорана. Она почти не заметила, как проскочила через растревоженный центр городка. Огни и бородатые лица промелькнули, словно в призрачном кошмаре, где нет ничего реального, кроме сжимающего сердце страха.
Она не заметила, как оставила позади последнюю группу домов. Ее стали пугать звуки собственных неуверенных шагов и тени деревьев, под которыми, казалось, кто-то прятался.
Наконец впереди она увидела избушку Коркорана, из открытых дверей которой лился желтый свет. Она ворвалась в служебную комнату и столкнулась с Миддлтоном, расхаживающим с оружием в руках.
— Какого дьявола тебе здесь надо? — грубо спросил он.
— Где Коркоран? — потребовала Глория. Она боялась этого человека, про которого узнала, что он то самое чудовище, виновное в большинстве злодейских преступлений, наполнивших ужасом Уэйптонское ущелье. Но опасение за жизнь Коркорана вынудило ее забыть об опасности для себя.
— Откуда мне знать. Я искал его по барам и не смог найти. Жду его здесь с минуты на минуту. А зачем он тебе нужен?
— Не твое дело, — отрезала она.
— Может быть. — Он подошел к ней вплотную. Маска притворства слетела с его смуглого красивого лица. Что-то волчье стало заметно в нем.
— Дура ты, раз пришла сюда. Ты впуталась в дела, тебя не касающиеся. Слишком много ты знаешь. И говоришь слишком много. Не думай, что я дурнее тебя! Мне известно о тебе больше, чем ты подозреваешь.
Ледяной страх заморозил ее тело. Сердце словно бы превратилось в кусок льда. Миддлтон предстал перед ней совершенно другим человеком, абсолютно неизвестным ей. Маска слетела, и дьявольская сущность этого человека стала отражаться в черных, злобных глазах. Взгляд его жег, словно раскаленные угли.
— Я не знаю никаких секретов, — прошептала она пересохшими губами. — И не пыталась их выведать. Я и не догадывалась раньше, что ты главарь «стервятников».
Выражение его лица подсказало ей, какую ужасную ошибку она совершила.
— Так ты и это знаешь! — Голос его был мягким, на грани шепота, но во вспыхнувших глазах во всей своей сути пробудился убийца. — Вот это неожиданность. Я говорил о другом. Кончита сообщила мне, что это ты передала Коркорану о готовящемся линчевании Макбрайда. За это я не стал бы тебя убивать, хотя из-за тебя мои планы здорово пострадали. Но это уже слишком. Завтра мне было бы все равно, а сегодня…
— О, господи! — простонала она, глядя остановившимся взором на огромный пистолет, выскользнувший из кобуры и блеснувший тусклой сталью. Она не смела ни закричать, ни двинуться с места. Она только бессознательно съежилась и ждала, пока удар пули из рявкнувшего пистолета не бросил ее на пол.
Когда Миддлтон стоял над ней с дымящимся стволом, он услышал скрип в комнате позади себя. Он быстро передвинул стол так, чтобы спрятать тело девушки, и повернулся на звук открываемой двери. Из комнаты, моргая на свету, вышел Коркоран с пистолетом в руке. Заметно было, что он только сейчас проснулся от пьяного сна, но рука с оружием не дрожала, тигриная повадка никуда не делась, а глаза были не заспанными и не воспаленными.
Тем не менее Миддлтон прикрикнул на него:
— Коркоран, ты с ума сошел?
— Это ты стрелял?
— Да, пристрелил змею за порогом. Ты, должно быть, рехнулся — глушить виски сегодня, в решающий день!
— Со мной все в порядке, — пробормотал Коркоран, заталкивая пистолет обратно в кобуру.
— Ну, тогда ладно. Я поставил мулов в зарослях рядом со своим домом. Никто не увидит, как мы загрузим их и двинемся отсюда. Поднимемся вверх по расщелине возле моей хижины, как и собирались. Сегодня никто не присматривает за ней. Все «стервятники» в другом конце Ущелья. Ждут сигнала к выступлению. Надеюсь, никто из них не уйдет из лап линчевателей. Да и среди них не мешало бы побольше трупов после схватки. Пойдем! Нам надо навьючить мулов, а это займет время как раз до полуночи. В путь тронемся, когда услышим выстрелы у тюрьмы.
— Подожди!
Послышались торопливые шаги, приближающиеся к хижине. Оба заговорщика повернулись к двери и застыли в неподвижности, пока Макнаб не вломился в нее. Он ворвался в комнату в сопровождении Ричардсона и Старка. Сразу же возникла напряженная атмосфера подозрительности и злобы. Повисло долгое молчание.
— Вы олухи! — раздраженно бросил Миддлтон. — За каким чертом вы ушли от тюрьмы?
— Мы пришли поговорить с тобой, — ответил Макнаб. — Нам стало известно, что ты с Коркораном собрался улизнуть, прихватив наше золото.
Никогда прежде умение Миддлтона сохранять самообладание не выдерживало более сложного испытания. Хотя последнее обвинение раздалось словно удар грома, он выразил не больше эмоций, чем появилось бы на лице напрасно обвиненного честного человека.
— Вы что, ополоумели? — выкрикнул он в удивлении, словно бы позабыв про гнев из-за нелепости обвинения.
Макнаб неловко переминался с ноги на ногу, не уверенный в основательности обвинения. Коркоран смотрел не на него, а на Ричардсона, в холодных глазах которого проглядывала смертельная угроза. Коркоран быстрее Миддлтона уловил, как назревает кульминация этого противостояния.
— Я просто передаю то, что мы услышали. Может быть, это правда, может быть, нет. Тогда ничего плохого не произойдет, — медленно произнес Макнаб. — Но на случай, если вы в самом деле нацелились дать деру, я посоветовал ребятам не ждать полуночи. Они пойдут к тюрьме через полчаса и освободят Миллера с компанией.
Вслед за этим сообщением снова последовало напряженное молчание. Миддлтон не потрудился дать ответ. В глазах у него замерцали гневные огоньки. Не сделав ни единого движения, он все же словно бы пригнулся, приготовился к прыжку. Теперь и он понял, что Коркоран почувствовал прежде: из этого положения им не выпутаться с помощью только словесной баталии, схватка неизбежна.
Ричардсону тоже это было понятно, Старк уже задумался, а Макнаб, если и подозревал что-то, умело прятал свои подозрения.
— Скажем, вы собрались рвать когти, для этого удачный момент именно сейчас, пока парни вытаскивают Миллера из тюрьмы и скрываются в холмах. Не знаю. Не буду обвинять вас. Просто прошу, чтобы очиститься от подозрений, вернуться с нами к тюрьме и помочь освободить захваченных.
Ответ Миддлтона был таким, какого и ждал прирожденный убийца Ричардсон, инстинктивно чувствующий опасность. С молниеносной быстротой он схватился за оружие, но Ричардсон уже держал пистолет в руке, и все-таки Коркоран, не спускавший глаз с хладнокровного стрелка, опередил и его. Не успел Миддлтон поднять свое оружие, как почти одновременно прозвучали два выстрела. Пуля Коркорана пробила мозг Ричардсона как раз вовремя, чтобы не дать тому возможности попасть в Миддлтона. Но свист пули возле самого уха заставил Миддлтона промахнуться при первом выстреле в Макнаба.
Выстрел Макнаба прозвучал на долю секунды раньше Старка. Второй выстрел Миддлтона и первый Макнаба прогрохотали почти разом, но пистолеты Коркорана уже выплюнули пули в плоть гиганта. Так что Миддлтон ощутил только ветерок, колыхнувший прядь волос, а его заряд попал точно в загорелую грудь помощника. Миддлтон стрелял снова и снова, пока гигант валился на пол. Старк уже лежал на полу, умирая, но продолжая давить на спусковой крючок, пока не кончились патроны.
Миддлтон дико оглядывался по сторонам сквозь синий туман, повисший в комнате. В этом клубящемся дыме он различил идолоподобное лицо Коркорана и почувствовал, что в таких делах, которые они устроили, только таким и должно быть выражение лица. Словно суровая тень судьбы, двигался он среди крови и трупов.
— Бог мой, — выдохнул Миддлтон. — Первый раз участвую в такой скоропалительной кровавой бойне!
Говоря это, он все же продолжал заполнять магазин патронами.
— Теперь нам нельзя терять времени! Неизвестно, что Макнаб наболтал банде. Очевидно, немного, иначе бы некоторые из них прибежали бы с ним. В любом случае, они сначала попытаются освободить заключенных. Мне кажется, все пойдет так, как мы и планировали, даже если Макнаб не вернется возглавить налет на тюрьму. Они не станут разыскивать его или нас, пока не освободят Миллера с компанией.
Это значит, что драка начнется не в полночь, а через полчаса. Люди из комитета бдительности к тому времени уже будут там. Должно быть, они уже залегли в кустах. Пойдем! Нам надо как следует поработать, чтобы навьючить золото на мулов. Может быть, придется часть оставить. Ясно станет, когда начнется стрельба! Слава богу, никто не заявится сюда выяснять причину выстрелов. Внимание всех сейчас сосредоточено на тюрьме.
Коркоран двинулся было вслед за ним, потом вернулся, пробормотав:
book-ads2