– Однако… – Завтра… вернее, уже сегодня посмотрите сами на это юное дарование. Если и она не подойдет… Право, нет больше моих сил искать замену! – Постараемся приспособить эту. Раз уж она способна видеть, то хоть на что-то сгодится, а там, будем надеяться, все придет в норму. – Голос старика помягчел, в нем зазвучали заботливые нотки. – Я понимаю, Одо, насколько тебе тяжело. Я состоял регентом при бабушке нынешней королевы, пусть и недолго, но… – Именно, – после паузы ответил канцлер. – Недолго. И она… Он осекся, и все стихло. Я тоже замерла в своем укрытии, надеясь, что не выдала себя ни шорохом, ни вздохом, но… Ничего не вышло. – Вам велено было идти спать, сударыня, – сказал канцлер, остановившись передо мной. Я не расслышала его шагов, клянусь! – Что вы делаете здесь в такое время? Стараетесь рассердить меня настолько, чтобы я с утра пораньше отправил вас обратно в приют… то есть пансион, конечно же, под крыло почтенной госпожи Увве? Я не нашлась с ответом. Даже на прогулки во сне нельзя было списать мое появление здесь: я ведь оделась, а лунатики бродят, как есть… – И Нэна не заметила, что вы вышли из комнаты, – добавил он. – Интересно… Как вам это удалось? – Просто повернула ручку, а дверь была не заперта… – Не заперта, в самом деле?.. Не вздумайте заплакать! Я сказал, что женские слезы меня не пугают, но это не значит, будто мне нравится терять время понапрасну, дожидаясь, покуда они высохнут. – Я… я вовсе не… собиралась… – выговорила я, хотя мне было невыразимо страшно. – Простите, ваше превосходительство, мне не спалось, и я… – Искали библиотеку? – неожиданно улыбнулся канцлер. – Вынужден вас огорчить – здесь ее нет. И встаньте уже, не нужно сидеть на холодном полу. Он протянул мне руку, и я несмело взялась за его пальцы. – Вижу, вы любопытны сверх всякой меры, сударыня. – Я просто хотела узнать, зачем я вам понадобилась, – едва слышно выговорила я, ужасаясь собственной смелости. – Пожалуйста, скажите! Тогда будет не так страшно… – Даже если я сообщу, что намерен принести вас в жертву дикарским богам? – Да! – твердо сказала я. – Но только объясните – каким, зачем и почему, и… и… – Только не плачьте! – в который раз повторил канцлер и потер переносицу. Забавно, у нашего старого учителя истории был такой же жест, но тот носил пенсне. Когда он снимал его, на переносице оставались красные вдавленные следы, их-то учитель и потирал. – Подите обуйтесь, сударыня. – Мне не холодно, право, – шепотом сказала я, живо представив, как вхожу в спальню, ищу ботинки, и в это мгновение дверь захлопывается, проворачивается в замке ключ, и я слышу удаляющиеся шаги. – Хотите получить воспаление легких – дело ваше, – согласился он. – Идемте. Здесь недалеко. По дороге я успела несколько раз проклясть свою несговорчивость: мы вышли во двор, а идти по гравийной дорожке босиком было очень больно. Я терпела, стараясь ступать на пальцах, но мне то и дело подворачивались крупные камни, и я сильнее хваталась за руку канцлера, стараясь только не повисать на ней всей тяжестью. Не сомневаюсь, он прекрасно видел, в чем дело, но не сказал ни слова. Сама ведь виновата, что не пожелала обуться. – Сюда, – произнес он наконец. – Закройте глаза и держитесь за меня крепче, сударыня. Может… гм… встряхнуть. – Как в карете? – угадала я. – Хуже, потому что ближе, – непонятно ответил он, потом высвободил руку и крепко взял меня за талию. – Так надежнее. Теперь – шаг вперед… Я думала, из меня не то что дух, а и все потроха вытряхнет! Какая там лягушка в мяче, этому я даже сравнения придумать не сумела! И хорошо, что ужин был таким легким, иначе я рисковала опозориться. – Надо же, живы, – любезно произнес канцлер, когда я отдышалась. – Тем лучше. Идемте, сударыня. Ничего не бойтесь и постарайтесь держать язык за зубами. Я отвечу на ваши вопросы в другое время и в другом месте. – Как прикажете, ваше превосходительство, – шепнула я, сглотнув горькую слюну. Это был совсем другой особняк: здесь потолки оказались выше, залы – просторнее, окна – больше, и откуда-то доносился запах цветущего сада, хотя стояла глухая холодная осень. Никто не попался нам на пути, ни одной живой души, и я поразилась: неужели здесь совсем нет слуг? Но так ведь не бывает, если дом не заброшен, а за этим следили со всем тщанием: сложно не заметить свежие цветы в вазах, недавно начищенные перила, сверкающие зеркала… Но вот наконец я увидела людей, и они расступились перед канцлером, отворили двери в опочивальню, и я увидела на огромной кровати спящую девочку… девушку… Себя. Нет, в самом деле, у нее были точно такие же темно-каштановые волосы, чуть вздернутый нос, подбородок с ямочкой, левая бровь выше правой, домиком… Глаза вот закрыты, никак не сравнишь, но я была уверена, что у спящей они такие же, как у меня, – темно-серые, цвета снеговой тучи. Вернее, у меня – как у нее. – Все еще не страшно? – негромко спросил канцлер, и я покачала головой. – В самом деле? Вы не узнаете ту, что перед вами? – Нет, ваше превосходительство, – ответила я как можно тише, опасаясь потревожить сон незнакомки. – Конечно… Вы ведь видели ее только в газетах, на парадных снимках, исправленных и улучшенных. Но у вас цепкая память и хорошее воображение, в чем я уже имел удовольствие убедиться, так что присмотритесь как следует. Я послушалась и уставилась на больную (или спящую?). Нет, все-таки мы не очень похожи. Если бы я могла оценить мимику, было бы проще, но увы – лицо девушки казалось совершенно неподвижным, а я не знаю, как выгляжу во сне. Такие огромные круги под глазами у меня появляются, только если я долго и тяжело болею, а еще тускнеют и перестают виться волосы, трескаются губы… Помню, какая-то домашняя девочка пришла в пансион с кашлем, сказав, что это всего лишь простуда, а через неделю слегли все пансионерки. Когда я встала после той болезни, то выглядела примерно так же, как эта девушка на королевской кровати, разве что была намного более худой. На королевской… парадные снимки в газете… Я невольно отшатнулась, запнулась за какой-то пуфик и неминуемо упала бы, наделав шума, если бы канцлер не удержал меня за плечи. – Узнали? – негромко спросил он, и я кивнула. – Тогда идемте. Не нужно ее беспокоить. И, противореча собственным словам, канцлер подошел к постели ее величества, осторожно убрал с ее лба влажную от испарины прядь волос, дотронулся до руки и постоял так недолго. – Идемте, сударыня, – сказал он наконец. – Вы увидели достаточно. Теперь, полагаю, желаете услышать, в какую историю угодили? Глава 3 Неподалеку от опочивальни обнаружился небольшой уютный кабинет: я сразу решила, что это собственность ее величества, поскольку он никак не мог принадлежать мужчине. О нет, я не увидела засилья картинок с котятами и щенками, вышитых салфеточек и подушек, чем грешили некоторые мои соседки по пансиону. Кабинет был строг, но при этом уютен, и я подумала: госпоже Увве он бы понравился, да и мне пришелся по душе. Потом я вспомнила, что коронация состоялась совсем недавно, а значит… значит, это кабинет покойной королевы. Вряд ли у юной принцессы имелась необходимость в подобном, ведь она угодила на трон буквально со школьной скамьи! – Присядьте, – сказал мне канцлер, заняв одно из кресел и кивнув мне на другое. – Можете забраться с ногами. Ее величество всегда так делает, а вы к тому же озябли. – Но… – Я коснулась ладонью шелковистой темно-синей материи с едва заметным серебряным узором. – Ведь я испачкаю… – Ее величество это не заботит. – Тонкие губы канцлера тронула едва заметная усмешка, а мне почудилось двойное дно в его словах, только я не сумела уловить, какое именно. – Сядьте, как вам удобно, сударыня. У меня мало времени. Ноги в самом деле замерзли, и я подобрала их под себя, стараясь подоткнуть юбку так, чтобы не касаться ступнями чудесной обивки кресла. Кому-то ведь придется ее отчищать… – Почему вы молчите? – спросил канцлер, когда я кое-как угнездилась на упругом сиденье. – Но вы же ни о чем не спрашиваете, ваше превосходительство, – удивленно ответила я и осмелилась добавить: – Хотя сказали, что объясните, в какую историю я угодила. – Да. Но сперва я хочу выслушать ваши соображения по этому поводу. Вы, судя по вашему личному делу и отзывам госпожи Увве и прочих учителей, девушка начитанная и сообразительная, поэтому, полагаю, вам не составит труда придумать версию. Начинайте. – Он взглянул на часы и щелкнул крышкой. – Я жду. Я уставилась на полированную резную ручку кресла. Рисунок древесины был таким красивым, что его так и тянуло погладить… Я провела пальцем по блестящей поверхности и тут же отдернула его – остался некрасивый след. – Я жду, – повторил канцлер. – Ее величество больна? – выговорила я, собравшись с мыслями. – И кажется, очень тяжело… – Так. Это слово напомнило мне звук, с которым передвигается стрелка в огромных часах в холле пансиона. – Уже очень скоро праздники, – продолжила я. – Траур закончился, и… и будут балы и прочее… И ее величество должна будет там показаться. – Так. – Но она не может. То есть, наверно, сумеет присутствовать на параде… помахать из ложи… Но не танцевать и не принимать гостей, так? – Не передразнивайте меня, сударыня, – неожиданно сказал канцлер. – Я вовсе не… – испугалась я, и он, кажется, поверил. – Еще что-нибудь скажете? – Получается… нужна девушка, похожая на ее величество. Настолько, чтобы их не различили, даже увидев лицом к лицу… – сглотнув, ответила я. – И вы искали такую… Может, ее величество успеет поправиться, но если нет? После той ужасной катастрофы… Она все, что у нас осталось, и…