Офицер в новой форме пограничного корпуса, с подкрученными вверх усиками, уже успевший загореть до черноты на весеннем солнышке, коротко кивнул и взглянул на карту, разложенную на столе. – Не впервой, Леонид Вильгельмович! – два года назад только винтовки да сабли в руках были, и всё равно пробились. А сейчас, с пулеметами да горными пушками – точно не подведём. – Ну вот и славно. Теперь вы, Леонид Николаевич, – обратился Леш к приданному его гарнизону командиру артиллерийских разведчиков. – Как стемнеет – занимайте наблюдательный пост на западной высоте железнодорожного холма у деревни Шихуяоцзы. Сидеть тихо. Себя не выдавать. Будете нашими глазами и ушами. Проверьте телефонные линии, удостоверьтесь, что в аварийном случае сможете передавать сообщения морским семафором. Проводив глазами артиллериста, подполковник еще раз пробежался взглядом по карте, вздохнул и резко поднялся из-за стола. – Казачьим разъездам – установить визуальный контакт и вести непрерывное наблюдение за противником. Отправить в Порт-Артур подробное телеграфное сообщение. Просить генерала Стесселя поторопиться с эвакуацией гарнизона. Мы будем держать позиции, пока последний эшелон не проследуют к Мукдену… Но у меня всего две батареи и один батальон, а если верить китайцам, сюда идет не менее двух полков, так что пусть поторопятся… Ну а нам, господа, – обратился он к оставшимся офицерам, – самое время прогуляться по свежему воздуху на рекогносцировку. Позиции на господствующей над станцией Дашичао Стрелковой горе начали отстраивать год назад. Поначалу сами укрепления и порядок их возведения для подполковника были незнакомыми и малопонятными. Вместо привычных по Михайловской академии люнетов, редантов и эполементов – ломаная линия траншей с бойницами в бруствере и блиндажами через каждые полсотни шагов. Странные и непривычные артиллерийские капониры, изначально даже не предусмотренные для стрельбы прямой наводкой, где сейчас стояли модернизированные – с противооткатными механизмами – 87мм пушки на поворотной раме. Командиры батарей штабс-капитаны Андреев и Янушевский уже проверяют связь с корректировщиками. До передового наблюдательного пункта на железнодорожном холме – чуть больше версты. Связисты и артиллеристы вместе тестируют полевые телефоны Голубицкого, прозванивают линии, тянущиеся на метровой глубине под железнодорожным полотном до передовой НП. Щелкает тумблерами коммутатор на центральном командном пункте. Штаб укрепрайона строили особенно долго, пряча в тело горы, закрывая армированным бетоном, тщательно маскируя под рельеф местности. Все работы – только ночью и только силами специальной военно-инженерной команды. Но зато и получилось на славу. КП вписан в рельеф горы идеально. Подполковник взбежал на железнодорожную насыпь, придирчиво осмотрел пулемётные гнёзда. Если бы он не знал их, как свои пять пальцев, вряд ли смог разглядеть. В голове всплыли строчки наставления по использованию главного оружия его гарнизона: “При наступлении пулеметы в большинстве случаев применяются для фронтального обстрела впереди лежащих целей. При обороне же они представляют собою огневое средство для действия преимущественно во фланг. Всегда нужно стремиться к фланкирующим действиям.” Леонид Вильгельмович покрутил головой и улыбнулся лёгкости, с которой всплыл в голове текст секретной книжицы, читать которую можно было только в учебном центре. Он, как и другие офицеры, желающие остаться на службе, весь прошлый год, словно юный кадет, не только зубрил новые уставы наставления, но и сдавал экзамены по теории и практике применения. ”Тактика пехоты в обороне и в наступлении”, “Наставление по полевой службе штабов”, “Инструкции по взаимодействию родов войск”, “Наставление по использованию средств связи”, “Руководство по оборудованию оборонительных позиций ДОТами, ДЗОТами, колючей проволокой и самовзрывающимися фугасами”… Принимал у подполковника экзамены добрейший генерал Зарубаев, закрывший глаза на некоторые огрехи подчиненного, поэтому проскочить удалось с первого раза. А вот у самого генерала, как и всех военачальников, начиная с полковников, экзамены принимал лично государь и резал без всякой оглядки на старые заслуги. Количество “оставленных на повторную переаттестацию с временным отстранением” и даже уволенных без прошения среди них было ужасающим – три четверти генеральских должностей осталось вакантными… – Господин подполковник, разрешите обратиться? – к начальнику укрепрайона спешил запыхавшийся связист. Такое обращение тоже было новым. “Ваше благородие” оставили только для георгиевских кавалеров, “Ваше превосходительство” – для кавалеров совсем новых орденов – Кутузова и Суворова, Ушакова и Нахимова… – Да, слушаю, подпрапорщик. – Мукден сообщение принял. Крепость не отвечает! – Продолжайте вызывать. Семь батальонов – не иголка в стоге сена… Что-то ещё? – Ставка объявила о смене шифра на красный и просит слать донесения по беспроволочному телеграфу каждые два часа.. Подполковник удовлетворенно кивнул. Это означало, что в Москве заработало Оперативное управление Генерального штаба и теперь через немыслимые расстояния связисты будут непрерывно передавать информацию с мест, а штабисты – непрерывно наносить на карту империи свежие данные по каждому батальону – местоположение, текущую задачу, направление движения, потери, боезапас, а также информацию о противнике, которой обладает каждое подразделение. Информация будет обновляться 12 раз в сутки. В таком случае есть надежда, что никого не забудут в суматохе, и их боевая работа, а может быть и смерть на поле боя не будет напрасной. Сутки спустя Капитан J.Kean Bart презрительно посмотрел на знамя первой Бейянской дивизии, развевающееся над его боевой колесницей, скривился, как от недозрелого лимона и поспешно отвернулся. Видеть над башней английского морского орудия флаг этих желтолицых варваров было невыносимо. Да и вообще участвовать во всем этом маскараде потомственный военный, гордо добавляющий к своему имени приставку “сэр”, считал неуместным и унизительным. Его бронепоезд, вооруженный "длинной 12-ти фунтовой"- 12 pr 12 cwt QF, швыряющей трехдюймовые гранаты аж на девять тысяч ярдов, в одиночку мог прогуляться по всем русским станциям и мокрой тряпкой загнать их гарнизоны обратно в русскую тайгу, но политики играли в свои игры, поэтому приходилось наступать песне на горло и изображать добровольцев-волонтеров, сражающихся за китайцев, освобождающих свою землю от русских интервентов – то есть прямо намекать царю на русских добровольцев, воюющих за буров. Теперь приходится сидеть на солнцепеке и ждать, когда закончится этот восточный политес – парламентёры, уточнение полномочий, переговоры, вручение китайцами местному русскому начальнику ультиматума о капитуляции, опять парламентёры… Счастливый человек – командир десанта и всех гламорганских йоменов майор Уиндем-Куин, отмеченный в Африке орденом «За выдающиеся заслуги». Он в своей стихии и с интересом смотрит на маневры идущего в авангарде китайского полка Бэйянской армии. Майор, нигде, кроме Англии и Африки не бывавший, увидев прусскую форму и вооружение китайцев, сделал охотничью стойку на эту помесь бульдога с носорогом – востока с западом. А капитану Барту зоопарк не интересен. Он насмотрелся на него в Индии. Не представляет, что может быть нового-интересного у этих китайских-русских-японских дикарей? Они даже на лицо все одинаковые… Капитан приподнялся на цыпочки, приглядываясь к отчаянно семафорившему адъютанту китайского полковника. Ну наконец-то, долгожданный сигнал! Теперь можно повеселиться! Орудие, к бою! * * * Решительные реформы, затеянные императором, застали штабс-капитана Гобято[4] на последнем курсе Михайловской артиллерийской академии, и Леонид с первых же дней стал их яростным адептом. Стрельба с закрытых позиций, вычисление вражеских батарей по трассировке и акустике, управление огнём специально подготовленными корректировщиками, настолько увлекли молодого офицера, что он не раздумывая подал рапорт на включение в специальное подразделение артиллерийских разведчиков. Почти год теоретические занятия перемежались с пытками и издевательствами на полигонах, где ветераны англо-бурской войны и казаки-пластуны, наглядно демонстрировали, чем отличается хороший разведчик от мёртвого. А еще требовалось приобрести навыки работы с полевым телефоном, беспроволочным телеграфом, морским семафором, сигнальными ракетами, приобрести навык наводить на цель по ориентирам, не видя противника и дистанционно корректировать огонь орудий. И вот сегодня – проверка всех его теоретических знаний. Высота, на которой оборудован тщательно замаскированный наблюдательный пункт, оказалась на правом фланге развернутого в четыре батальонные колонны китайского полка. В тылу китайцев – прямо напротив НП штабс-капитана – пыхтел вражеский бронепоезд, водя жалом длинноносой морской трехдюймовки. Цейсовская оптика давала возможность в деталях рассмотреть грозную новинку – сухопутный железнодорожный крейсер – и оценить, насколько полезным может быть эта бронированная повозка для огневой поддержки инфантерии. Вот прислуга орудия засуетилась, офицер европейской наружности скользнул в башенное отделение, после чего ствол дернулся чуть влево, пушка злобно гавкнула, украсившись цветком огня и облачком белёсого дыма. Станционное здание вздрогнуло, из окон вместе с дымом и пылью полетели ошмётки рам и осколки стекла, а русский триколор взметнулся вверх, сорванный с флагштока, и раненой птицей ринулся вниз на заваленный мусором перрон. – Прошу разрешения на открытие огня, – не отрываясь от бинокля, кинул связисту Гобято. – Господин подполковник требует начинать только по его команде, – пробубнив что-то в телефон, сиплым шепотом ответил “висящий на линии” связист. Орудие бронепоезда тем временем перенесло огонь на блокгауз и лупило по нему без остановки. Бетонная коробка буквально утонула в грязных клубах дыма от разрывов гранат и цементной пыли. Прикрывшись такой завесой, китайская полурота не спеша сосредоточилась у насыпи и, дождавшись окончания артподготовки, одним броском добралась до бетонного основания блокгауза. Пока у атакующих всё шло, как по нотам. Блокгауз молчал, покинутый гарнизоном в самом начале артподготовки, и остальные батальоны уже не спеша начали подниматься на насыпь, как вдруг гора ожила. Огненные росчерки опоясали её склоны, как будто живущий в глубине вулкан пробился наружу через микроскопические жерла. Били сразу шесть пулеметов, по два на взвод, все, что были на вооружении роты, занимающей фронтальные позиции. Подданых Юань Шикая, успевших перебраться через насыпь, будто срезало гигантской косой. Остальные порскнули обратно под прикрытие рукотворной защиты. Султанчики песка и высверки рикошетов от камней и рельсов проводили уцелевших солдат Бейянской армии до спасительного укрытия. Будто опомнившись, заговорила артиллерия бронепоезда. Штабс-капитан знал, что взводные при первых же выстрелах загонят подчиненных в блиндажи, поэтому гранаты, посылаемые снизу вверх, не должны нанести какого-либо ущерба защитникам, но всё равно каждый раз вздрагивал всем телом, когда на склоне горы расцветал тюльпан взрыва, разнося в разные стороны куски глины и камни. – Прошу разрешения на открытие огня, – повторно запросил штабс-капитан подполковника, когда одна из гранат взорвалась прямо на бруствере. Связист, продублировал его просьбу в телефонную трубку, застыл, густо покраснел и протянул аппарата командиру. – Господин штабс-капитан, Первый Вас требует… – Ну вот что, дорогой мой Леонид Николаевич, – от голоса Леша буквально веяло ледяным сарказмом, – если вы не прекратите демонстрировать свой служебный энтузиазм, я заменю вас кем-то менее впечатлительным, а вас отправлю на стажировку к кавалергардам, чтобы они вам за карточным столом объяснили, когда стоит открывать прикуп… Прикуп пришлось таки открыть раньше времени. После недолгой артподготовки и еще одной атаки, закончившейся не менее катастрофическими потерями атакующего колоннами китайского авангарда, бой притих, а еще через час у деревни Лицзятунь, отстоящей от укрепрайона примерно на три версты, появилась полубатарея пятидюймовых английских гаубиц. Бурные переговоры прибывшего подкрепления, командира бронепоезда и китайского полковника закончились тем, что прямо к сопке с наблюдательным пунктом русских артиллеристов направились английские офицеры – корректировщики с явным намерением обосноваться на возвышенности, в то время как расчеты их орудий деловито снимали передки, отводили лошадей и готовили гаубицы к бою. – Леонид Николаевич, – в голосе подполковника слышалась явная досада, – а вот теперь волен-с-нолен-с, пора. Командуйте! Отгоните непрошенных гостей и сразу же переносите огонь на их пушки. Бронепоезд оставьте – он со своей пукалкой не так опасен. Первые 87-мм гранаты, лопнувшие вблизи английской делегации, проинформировали её о присутствии на поле боя нового игрока. Но реакция британских подданных оказалась совсем не та, на какую рассчитывали защитники. Вместо того, чтобы ретироваться до бронепоезда или до ближайших построек, английские артиллеристы, умело используя ложбинки и валуны, опоясывающие холм, словно складки шарпея, с удвоенной энергией начали карабкаться по крутому склону, хватаясь за кустарник и используя в качестве посоха артиллерийскую буссоль. – Прикрытию – огонь! – упавшим голосом приказал Гобято, понимая, что инкогнито раскрыто и дальше игра пойдёт открытыми картами. – Ожили и застрекотали оба пулемета на восточной высоте железнодорожного холма. К ним присоединился “Мадсен” от самого НП. Срезанные косо прицельным перекрёстных огнем, английские офицеры своей смертью купили информацию о наличии на правом фланге ещё одной позиции противника. Пушка бронепоезда медленно начала разворачиваться на 90 градусов, а к подножию холма устремились сразу два резервных китайских батальона. Бой рассыпался на отдельные, не связанные друг с другом участки. Пулеметчики прикрытия артиллерийского НП отчаянно пытались не пустить на вершину непрошенных гостей, прижимая к земле китайские цепи, пушка бронепоезда молотила своей кувалдой по вершине, судорожно пытаясь нащупать позиции защитников, а штабс-капитан Гобято, не обращая внимания на близкие разрывы, оглушенный и оглохший, орал в телефонную трубку, наводя огонь своих батарей на гаубицы противника, готовых вот-вот могли включиться в эту смертельную дуэль. – Ещё пол деления вправо!..Уже лучше… Ещё! Так держать! Есть накрытие! Беглым… – Господин штабс-капитан! Уходить надо! – кричал сквозь очередной разрыв английской гранаты второй номер пулемета, привалившись к бревенчатой стене блиндажа и спешно набивая магазин к "Мадсену". – Нельзя! Отсюда они у нас, как на ладони! – бросил через плечо Гобято и опять схватился за морской бинокль. – Дальше два. Гранатой. У них там зарядные ящики. Огонь! – Господин штабс-капитан, обошли! От станции подкрались! Не сдюжим! – Оставить вторую высоту! Группу прикрытия на НП! – прорычал артиллерист и беспомощно осмотрел блиндаж. Сделано-то добротно, но даже с тремя пулеметами два батальона не сдержать. Да будь, что будет, – и схватился опять за бинокль, не только услышав, но и почувствовав, как вздрогнула земля, а на месте, где стояли английские гаубицы, поднялся вверх столб грязно-серого дыма. – Ай да Андреев! Ах молодец! Врезал, так врезал! – удовлетворенно закричал в трубку артиллерист, – прямое попадание – лиддит взорвался! А чего это бронепоезд замолчал? Неужто и ему досталось? – Да нет, – судорожно сглотнул пулеметчик, аккуратно снимая с бруствера оружие, стараясь не касаться раскаленного ствола, – своих задеть боится, больно близко подобрались, черти… – Прикрытие… – Нет больше прикрытия, все там полегли… – Ну что ж, – штабс-капитан расстегнул кобуру, потянул оттуда штатный наган, внимательно осматриваясь, как бы половчее забаррикадироваться в немудрёном укрытии. Дощатый стол… скамья… планшет с нанесенной на карту сеткой координат. Нет, всё таки оружие артиллериста – это пушки! – Андреев! – после принятого решения голос штабс-капитана стал спокойным и даже каким-то вальяжным, – вылезай из своей берлоги, будешь сам корректировать. Квадрат восемь плотненько по куполу, пока узкоглазые не закончатся. Понял? Да, Коля, квадрат восемь – это мой НП. И давай поторапливайся, а то к нам уже гости в дверь стучат… * * * Полностью расстреляв снаряды, бронепоезд капитана Барта медленно отползал от негостеприимной станции. Дымилось отработавшее на расплав ствола орудие и позиции гаубичной полубатареи, так и не сделавшей ни одного выстрела. Белый дым поднимался в весеннее небо от занявшихся огнём станционных построек. Из авангарда Бейянской армии отползать было некому. Отряд капитана Ржевуцкого, возвратившийся из Порт-Артура и ударивший с ходу во фланг потрепанным и прижатым к земле китайским батальонам, окончательно сломил волю солдат к сопротивлению и они начали массово бросать оружие. Едва закончился бой, все, оставшиеся в строю, включая только что плененных китайцев, бросились тушить разгорающиеся пожары, грозящие перекинуться на крыши стоящих рядом китайских фанз и железнодорожных мастерских. Но был в гарнизоне один человек, не принимающий участие в этом аврале – штабс-капитан Николай Николаевич Андреев[5], командир крепостной батареи 87мм пушек. Вместе со своими подчиненными он буквально руками разгребал заваленные ходы сообщения на артиллерийском НП, растаскивал полуобвалившиеся перекрытия блиндажа, в самой глубине которого под массивным столом из грубо сколоченных досок были найдены изрядно помятые и надышавшиеся дыма, но всё же живые командир разведчиков-корректировщиков и его связист. – Ленька, чёртушка, живой! – Андреев осторожно смахивал с лица друга пыль и песок. – А я так боялся, что своими руками угробил тебя! – Слышь, Коля, – еле ворочая языком, отвечал артиллеристу разведчик, – в следующий раз надо не лениться – три наката на блиндаж стелить – тогда не прошибёт… * * * Глава 3. Рыцари плаща и кинжала