Спичка догорела до конца и обожгла пальцы. Бережно положив так и не раскуренную трубку на край стола, император опять поднялся с кресла. Занимался новый день. Заданные самому себе вопросы придется оставить на следующую ночь. Сегодня будут совсем другие хлопоты – военные. Господи, опять война! Долгожданное время, чтобы прославиться – для одних, обогатиться – для других, надежда на решение собственных проблем – для третьих. И горе горькое – для простых людей, по которым она катится своим стальным катком, не спрашивая, кто прав и кто виноват. Мир, к сожалению, несовершенен, и пушки – последний довод не только для королей. Он не мог войну отменить – слишком много геополитических противоречий накопили империи в подлунном мире. Но он вынудил врагов начать её, когда они еще не готовы ни морально, ни физически, ни материально. А вот Россия на этот раз кое-что успела: отмена “золотой” привязки рубля позволила сэкономить за год почти миллиард рублей. Инвесторы, вынужденные вместо вывоза денег вывозить отечественные товары, влили в местное производство больше 200 миллионов. Могли больше, да покупать пока нечего – бедненько в России с товарами. Дополнительная эмиссия на полтора миллиарда… Она ухнула целиком в строительство. Туда же ушла вся экономия после отмены содержания великокняжеского зверинца и продажи великосветских дворцов – больше 100 миллионов. Но самый большой доход – это товарные бонды или векселя – без малого три миллиарда, конвертированные в сырьё, оружие, станки, заводы “под ключ”, лаборатории, иностранных специалистов, которых он с жадностью маньяка сгребал со всего света, пользуясь мировым кризисом. Сегодня есть кому строить, что строить и на что строить. Этим и будет заниматься страна, а те, кто хотят помешать, только помогут… Ах, какие сюрпризы ждут вас в самом скором будущем, господа англосаксы, и вашу пятую колонну, пестуемую внутри России!!! Вся эта консервативно-коррупционная оппозиция, спекулянты и ростовщики, пережившие шок и страстно желающие сатисфакции… Как же вы предсказуемы! – Господин Верховный Главнокомандующий! Харбин на связи! Сводка боевых действий за первую половину дня! – Положите на стол и можете быть свободны, – не отрывая взгляд от разгорающегося рассвета, глухо произнес император, – срочных депеш пока не будет… Хотя… Запросите Владивосток, узнайте, как там всё прошло у адмирала Макарова? И про наших гостей на Балтике – докладывать каждые четыре часа! Накануне – в небе над Сасебо Известный спортсмен, велосипедист, боксер, борец и вообще любимец публики, особенно одесской, а ныне вольноопределяющийся Российского Императорского Воздушного Флота Сергей Исаевич Уточкин откровенно скучал. Вечернее небо над Сасебо, украшенное чернеющими на горизонте горами Цукуси и Кудзю, было детально осмотрено и даже сфотографировано еще на подлёте, изрезанный бухточками и усыпанный островками залив Омура описан и картографирован, корабли в доках и у причалов пересчитаны по четыре раза и идентифицированы. Находящиеся под его заведованием двигатели конструкции инженера Никсона в количестве двух работали ровно и без сбоев, поэтому демонстрировать присущие ему таланты, как то – полное отсутствие страха высоты, изумительную силу и ловкость, а также неплохое знание техники – в данный момент не требовалось. Во время длительного перелета из Владивостока до самого юга японских островов пару раз пришлось выбираться на открытую всем ветрам моторную галерею и приводить в чувство зачихавший было мотор, оба раза один и тот же, левый. Но сегодня над целью двигатели работали ровно и управляемый лейтенантом Непениным аэростат конструкции Цеппелина практически неподвижно висел чуть в стороне от доков Сасебо, затопленных по причине разрушения тяжелыми снарядами батопортов. Через равные промежутки времени на надстройках и палубах броненосцев, ремонтирующихся в доках, и потому тоже полузатопленных, расплывались хорошо видимые сверху черные кляксы разрывов. Иногда рядом с бортами вздымались белопенные гейзеры. Это означало, что русские броненосцы, выстроившиеся в линию и выписывающие неторопливые восьмерки в заливе, отделенном от внутреннего бассейна холмистой грядой, брали неверный прицел. Их довольно быстро поправляли два корректировщика: мичман Дорожинский и гардемарин Ренгартен фиксировали отклонения и через радиостанцию, занимавшую всю кормовую часть гондолы, передавали поправки на корабли. Сам Уточкин несколько раз пытался поближе познакомиться с беспроволочным телеграфом, но капитан инженерной службы Рыбкин, по слухам, один из создателей сего электрического чуда, вежливо, но непреклонно отправлял Сергея Исаевича на его законное место. Оставалось только смотреть вниз, любуясь какой-то игрушечной и совсем нестрашной с высоты птичьего полета картиной всеобщего разрушения. Броненосцы – три одинаковых, типа «Пересвет», и один чуть побольше, немецкой постройки – все так же исполняли свой разрушительный вальс. Взрывы пятисотфунтовых снарядов по-прежнему калечили башни и корпуса поврежденных под Владивостоком кораблей. Бронепалубники вколачивали шестидюймовые фугасы в позиции древних гаубиц и короткоствольных пушек береговой обороны, приперчивая их сверху шрапнелью из противоминных орудий, а ровные квадраты японских батальонов на площадях близ доков все так же окутывались легким дымком, пытаясь залповой стрельбой из винтовок отогнать медленно плывущий на километровой высоте дирижабль. Уточкин время от времени по приказу поручика приникал к встроенной в пол фотокамере, делая снимки для последующего отчета. Сергей Исаевич всмотрелся в зеленоватую воду у оконечности выдающегося на юг полуострова. Ого! Четыре белопенных клина нацелились прямо на броненосцы эскадры. Но до следов, похожих на наконечники копий или стрел, было еще далеко. Он сделал пару шагов по слегка подрагивающей палубе гондолы и дернул за рукав старшего из наблюдателей. Тот поднял недовольное лицо. – Ми-ми-миноносцы! – прокричал Уточкин, преодолевая гул моторов и свое привычное заикание, – т-там, к юго-во-во-востоку! – К зюйд-осту, – кивнул проследивший за его рукой Дорожинский и застучал ключом, предупреждая эскадру о гостях, ну или о хозяевах, но все равно не слишком желанных. Уточкин вздохнул. Сейчас малые крейсера, созданные для уничтожения миноносцев, временно оставят в покое несчастных японских артиллеристов и встретят четыре подходящих истребителя. Те, скорее всего, уже через пятнадцать-двадцать минут присоединятся к трем потопленным в самом начале операции канонеркам, которые экзаменуемый Дорожинским гардемарин Ренгартен определил как «Идзуми», «Акаги» и «Хацукадзе». А между тем, снаряды броненосцев, взятые еще в Кронштадте и выделенные адмиралом Макаровым на погром Сасебо, закончатся не скоро и Сергею Исаевичу предстоит еще немного поскучать. Даже если на обратном пути левый мотор опять забарахлит, Адриан Иванович снова пустит вольноопределяющегося за штурвалы, когда будет отсыпаться. Впрочем, летать на дирижабле что так, что эдак было довольно скучно: сиди себе и сиди, иногда чини мотор. Но это редко случается – два раза за весь почти суточный полет. А потом опять сиди и сиди. Уточкин надеялся, что после возвращения его рапорт о переводе в группу, отбираемую для обучения полетам на новых аппаратах тяжелее воздуха, будет удовлетворен. По крайней мере, начальник авиаотряда полковник Кованько отнесся к его желанию вполне благосклонно и даже обещал послать запрос о включении Сергея Исаевича в летно-испытательный отряд. Возможно, самолеты – так, по слухам, называются эти аппараты – будут интереснее. В это же время – Балтика. – Мне это абсолютно не нравится, господа, – лорд Керзон-Хау, командующий Балтийской экспедицией, обозревал в бинокль Либаву. – Разрешите спросить, почему, сэр? – экономным движением приподнял бровь собеседник. Он был в штатском. – Мне, с точки зрения сухопутной крысы, кажется, что все идет довольно гладко, даже «Маджестик» удалось удержать на плаву. Все, стоящие на мостике, обернулись: пораженный русскими торпедами броненосец уже спрямил крен, хотя и сидел в воде футов на пять ниже обычного. Далеко за ним, в паре миль от разбитого артиллерией недостроенного Северного Форта русских, поднимались два поредевших столба дыма: два из восьми русских миноносцев, жестоко, но не смертельно обидевших британский линкор, пытались удрать под прикрытие минного крейсера, но, будучи настигнуты значительно превосходящими их по всем параметрам истребителями англичан, выбросились на берег и были добиты корабельными пушками. – В том-то и дело, что все идет слишком гладко, – вздохнул адмирал. – Я ожидал более серьезного сопротивления. А тут… Жиденькие минные заграждения в одну линию, вялый артиллерийский огонь из чуть ли не дульнозарядных орудий, да и миноносцы… Вы заметили, что русские использовали в набеге только старые корабли? – К сожалению, я не слишком разбираюсь во флотских делах, Эшетон, – пожал плечами собеседник. – Я предпочитаю лошадей. – Тогда представьте, Алан, что, имея возможность атаковать кирасирами, русские пустили в бой дикарей на низкорослых лошадках, – объяснил адмирал. – В этом случае я бы сказал, что противник не готов дать генеральное сражение, – кивнул штатский, – и сейчас всего-навсего нас прощупывает. Для разведывательного налета это было довольно болезненно. – То-то и оно. Вы заметили, с какой дистанции они атаковали? – С двух миль? – С полутора или чуть больше. О, простите, Алан, просто наша миля несколько длиннее сухопутной. Могу лишь отметить безупречность вашего глазомера. Дело в том, что русские мины Уайтхеда до сего дня имели дальность всего четверть мили. Наши – да, могли ходить почти на милю, но никак не на полторы. – Это так важно, Эшетон? – Да. Особенно здесь, на Балтике, с ее узкими фарватерами, островами и туманами. Видите ли, наша противоминная артиллерия состоит из большого числа двенадцатифунтовых скорострелок и еще большего числа шести- и трехфунтовых орудий. А на дистанции более мили все пушки калибром менее трех дюймов или двенадцати фунтов попросту бесполезны. – В таком случае русские совершили ошибку, – пожал плечами Алан, – им следовало выложить этот козырь, если мы втянемся в Моонзундский архипелаг или выйдем к фортам… – Не соглашусь. Вероятнее всего, их мины – последней модели, возможно, это даже экспериментальные образцы. Им было важно попробовать, как они поведут себя в настоящем бою. И они это узнали, замечу, не без пользы для себя, не используя свои новые миноносцы. Я не узнал только минный крейсер, что прикрывал уходящих. – В донесениях с Дальнего Востока, – задумчиво сказал Алан, – мне попадалась информация о том, что крейсер наших союзников «Токива» также был торпедирован с очень большой дистанции и ему повезло меньше, чем «Маджестику». Правда, он был поврежден береговой артиллерией еще раньше. А до начала войны наши союзники поделились информацией об экспериментах русских с использованием в минах Уайтхеда перекиси водорода вместо сжатого воздуха… – Я тоже хочу такие игрушки, Алан, – усмехнулся адмирал, – и не отказался бы от трех или четырех десятков дополнительных двенадцатифунтовок, чтобы заменить ими всю малокалиберную мелочь. Но вряд ли Адмиралтейство будет столь расторопно. – Я пошлю отчет Его Величеству… – Буду Вам крайне признателен, Алан. Хотя я и не ожидаю немедленного эффекта. А это значит, что нам придется быть крайне осторожными при дальнейшем продвижении. – Понимаю Вас, Эшетон. И знаете, что… Я только что понял, что меня беспокоит. – Да? – Они не стали разрушать Либаву. Они почти не оказали сопротивления десанту – просто постреляли и отошли. Либо они желают, чтобы мы базировались именно здесь, либо уверены, что вернут город. – Вы решили испортить мне настроение еще больше, мой друг? – нахмурился адмирал. – Напрасно. Оно у меня и так отвратительное. Глава 10. Флоты. Миттельшпиль 20.04.1902. Лондон. Тауэр. Эдуард VII, в семье – Берти, старший сын королевы Виктории и принца Альберта, не был кровожадным, одержимым и даже просто злым. В дневнике и письмах к своей старшей дочери королева Виктория сетовала, что сын склонен к легкомысленному образу жизни и его вступление на престол принесет невзгоды династии и стране в целом. Будучи в очень зрелом возрасте, Эдуард VII регулярно удалялся от государственных дел и предавался любимому времяпровождению в парижском борделе «Le Chabanais», где у него была своя комната. Там стояло особое кресло, на котором Берти мог удовлетворять двух женщин сразу. Личную медную ванну с бюстом полулебедя-полуженщины для королевских утех наполняли шампанским. Собственно, все государственные и окологосударственные дела Эдуарда, включая международные, и даже его масонские увлечения были похожи на посещение борделя – весело, ненапряжно, без каких-либо обязательств. Живи он в XXI веке, его отношение к делам можно было бы охарактеризовать термином “прикольно”. Современники же писали, что король рассматривал государственные обязанности, как своеобразные приключения, способ побороть скуку пресыщенного развлечениями карапузика! Посетив первый раз Россию в статусе наследника, Берти ляпнул на семейном ужине с Алисой, что ее муж Никки очень похож на Павла Первого… Ничего злобного в его словах не было, он просто проговорился о решении, давно принятом в Британии относительно России и самодержавия. Его ни разу не скрывали и широко обсуждали в клубах и ложах Лондона. Конечно, этикет требовал промолчать, но так прикольно было наблюдать вытянувшиеся лица Никки и Аликс… Вот и внезапно открывшиеся военные действия против Российской империи Эдуард VII даже не попытался остановить. Это же новое развлечение! Это же весело и азартно, как в карточной игре… Азарт, ещё один двигатель короля Эдуарда, идеально работал за игральным столом и на охоте. Так почему же его не использовать в международных делах? По совокупности вышеуказанных причин, первые результаты атак Британского флота короля не огорчили, а только раззадорили. Ну подумаешь, утонула пара-тройка кораблей. Их у адмиралтейства столько, что они собственные устаревшие броненосцы используют как мишени! Не беда, построят новые! Но вот сколько сможет продержаться Никки – это действительно любопытно. Глядя на карту России, Берти чувствовал себя мальчуганом, ворошившим палочкой муравейник и наблюдавшим, как суетятся мураши вокруг своего порушенного жилища… В общей победе английского оружия над русским Эдуард VII не сомневался ни минуты. Основания для этого были еще совсем свежи – более-менее удачная Крымская кампания 1855 навевала оптимизм, а победные реляции из Трансвааля подпитывали его лучше, чем донесения разведки о крайне низкой степени боеготовности русской армии, застигнутой врасплох на стадии переформирования. Поэтому, вполуха выслушав извинительно-смущенный доклад моряков, он с надеждой посмотрел на своих генералов. Они-то не подведут! Транспорты с закаленными в боях ветеранами англо-бурской войны уже идут из Африки в Китай. Скоро русским там станет вообще не до смеха. – Какие потери у Китченера при продвижении от Цзиньчжоу до Мукдена? – Три человека ранеными и два десятка заболевшими, – заглянув в свои записи, бодро доложил адъютант. – И как скоро он преодолел этот путь?… Простите, какое там расстояние? – 120 миль, Ваше величество, – скосив глаз на грустных моряков, гаркнул гвардеец, – всего за пять дней, и это с учетом восстановления дорожного полотна, поврежденного во время восстания ихэтуаней. – Ну что ж, господа, – король, картинно пружиня ногами, прошел вдоль строя черных флотских мундиров, ехидно заглядывая в глаза адмиралам, – если лорд Китченер продолжит в том же духе, осенью он будет пить шампанское прямо в Зимнем Дворце в Петербурге… А вот флот… Может быть вас отправить на стажировку в армию? Как полковник гвардии, могу похлопотать! Должен же хоть кто-то научить вас воевать… На флотские лица было больно смотреть. – Ваше Величество! – ответил за всех Первый лорд адмиралтейства, – уверен, что Гранд флит в ближайшее время оправдает свой высокий статус лучшего флота. Адмирал Сеймур телеграфирует из Вейхайвея о начале операции, которая позволит поставить жирную точку на притязаниях русских в Тихом океане. В это же время. Вейхайвей. – У меня есть для вас отличная новость, – усмехнулся адмирал Сеймур, приветствуя своих офицеров. – Мы, наконец-то, заканчиваем бессмысленно жечь уголь и идем в бой. По рядам офицеров прошло оживление. – Русские пираты у восточных берегов Японии, действительно, стали серьезной проблемой. Шесть их больших бронепалубников, соответствующих по классу нашим «Хайфлаерам», и столько же быстроходных рейдеров-купцов почти полностью прервали тихоокеанскую торговлю Японской Империи. Помимо не поддающихся учету транспортов, они уничтожили до семи японских вспомогательных крейсеров и даже два современных и весьма быстроходных бронепалубных корабля – «Кассаги» и «Иосино». Причем в обоих случаях японские защитники торговли, преследуя русского рейдера-купца, довольно быстро сталкивались сразу с двумя русскими «шеститысячниками», обладающими более чем двадцатидвухузловым ходом. Адмирал Макаров, мастерски использовав свое превосходство в связи, быстро топил японцев, пользуясь более серьезной артиллерией. Еще один крейсер «Сума» смог оторваться от погони, воспользовавшись ночной темнотой и плохой погодой, хотя встал на ремонт не меньше, чем на три месяца. Анализ мест столкновений показал, что русские базируются где-то здесь, – адмирал ткнул указкой в россыпь Марианских островов, – или здесь, – он указал на несколько пятен чуть ближе к берегам Японии.