Вова привёл строителей и обозначил фронт работ. Через два дня, когда первая комната была готова, побелена и прочее, остатки выживших заселились в на сто раз передезинфицированные клетки. Время от времени Вовка снова начинал материться под нос. Нет, это надо! Через месяц-полтора уже забой должен был начаться. Основная масса необходимых вложений уже сделана, тут оставался-то докорм. Если каждый кролик (даже за вычетом затрат на выделку) принёс бы нам минимум шесть рублей — это нас почти на четыре тысячи выставили! Обидно до слёз. — Может, нам от кроликов совсем отказаться? — я грустно смотрела на поредевшее поголовье ушастиков. — А Рашидка? Зря мы, что ли, подбили его учиться? — Ну, почему зря? Мастер по пошиву пальто — отличная профессия. Не обязательно же шубы шить. — А на шапки он нынче пошёл учиться? — Ну… мда… — никак мне не удавалось вырулить на жизнеутверждающую ноту. — Может, нам шиншилл завести? Они, говорят, ещё экономичнее, мех лучше… — А тушка меньше, — закончил Вова. — И вообще, где гарантия, что они не болеют теми же болячками, что и кролики? — Да блин! — Ты погоди, не паникуй. Эти выжили — значит, у них уже иммунитет выше. Сегодня муж был отвратительно оптимистичен. — Не надейся, что эта замечательная черта прям раз — и передастся по наследству! — Зато Надежда сказала, что им обещали какие-то новые прививки для кролей. Попробуем. — Попробуем… 03. ЖИЗНЕННЫЕ ПОЛОСЫ МЕЖДУ ДЕЛОМ Ольга. 4 сентября, вечер. В крольчатнике три вновь выделенных зоны из четырёх стояли пустыми. И даже финальная цифра «сорок семь» оказалась слишком для дальнейших планов оптимистичной. Половина из этих выживших были самцы, для дальнейшего воспроизводства бессмысленные. Выбрали мы из них шестерых папаш, остальные через месяц перелиняют — и в расход. С другой стороны, хоть Рашиду шкурки для обучения будут. Маточное сократилось с девяноста голов до семнадцати. Зашибись, вообще. Про остальных я даже думать пока не могла; спасибо, коз на себя взяли Арина с тёть Валей, в птичнике бабушка справлялась, а поросюхи изначально были мужским участком. Между тем, состояние «Сибирского подворья» тоже требовало к себе внимания. За лето я нашла несколько знакомых по старой памяти «народников» — и часть из них (через подставных лиц, хе-хе) сговорила работать в новом культурном центре. Кто-то готовился выйти на частичную занятость, а кто-то — и на полную. Прежде всего меня интересовали прикладники — люди, которые умеют рукодельничать и могут о своём ремесле рассказать. Ну и концепцию мастер-классов в народ надо двигать — тема, по сути, новая. Без оборудования специальной мастерской пока что, сразу с разбегу, получалось пригласить трёх мастеров. Кукольницу (кукол народных огромное разнообразие, от самых простых до довольно сложных). Вязальщицу-вышивальщицу, которая сразу умела прясть! Шерстяные толстые нитки, правда, но всё равно! Прялку мы выпросили-выкупили у бабы Лиды (про которую книга «Грозам вопреки»), отдали нам её незадорого, но мы обещались прикрепить к ней памятную табличку, от кого получена. Прялочка у них была довольно позднего усовершенствованного типа, с колесом, вывезенная вскоре после войны с западной Белоруссии. Вы представляете, насколько сразу весь процесс зрелищней становился? Пуховых коз мы решили с Кавказа не тащить, поблизости в хозяйствах и так подходящие есть — или можно просто непряденного пуха купить. А ещё, между прочим, можно с собак начесать, она тоже полезная. Мастерицу я научила плести простые шерстяные пояса (для детского мастер-класса достаточно небольшого кусочка в виде закладки), научу со временем и сложные, и даже с выплетенными буквами и узорами. Редкая штука, мало кто нынче помнит. Третьим мастером стал берестянщик. Под бересту мы в перспективе собирались отвести отдельный кабинет — полдома, скажем, а пока дяденька был до посинения рад, что его куда-то взяли на полную ставку. — Понимаете, не хотят ни школы, ни дома творчества, — жаловался дядька бабе Рае. — Отдельного кабинета выделить нет возможности, загруз в домах творчества очень большой, только если с кем-то, да на два, на три кружка, а под материалы нужно довольно много места. Да и мусорно, говорят. У нас же было заложено два больших дома. Один я полностью хотела отдать под гончарку — муфельную печь в отдельном помещении держать надо, чего-то она там выделяет. Гончарный круг — сама по себе большая штука. Да и материалы тоже складывать всякие у них отдельные кладовки и сарайки. А вот во втором доме посадить берестянщика и, к примеру, мастера по соломке, а? Красивейшие вещи могли бы получаться. Мы ж ещё и на лавку народных промыслов нацелены. Кроме того, я нашла совершенно шикарную поющую тётеньку-народницу и гармониста-аккомпаниатора в придачу. Музыкантша оказалась весьма творческой натурой. Начала она работать с середины августа, выдала несколько вполне годных сценариев. Я бабушке говорю: — Предложи-ка ей на методиста, пусть возьмёт полставки. И подбей, чтоб себе в пару искала такую же, чтоб петь-плясать, и с фантазией. Они тебе и сами сочинять будут, и исполнять. Красота. А я подскажу, если что, оформить помогу. Тётя Валя за лето нашила нам «рабочей формы», только не старинных русских костюмов, а полугородских, в которых ходили жители Иркутских предместий и городских окраин. Для женщин это были пышные юбки с широкими оборками и нарядные блузки — то, что в Иркутске называлось «парочка». Для мужчин решили обойтись косоворотками, брюки и современные пойдут. Рашид получил поручение, раз уж он почти что шляпник, наделать картузов и шапок по старинным фоткам. Сапоги мужикам решено было заказать через военторг, а вот с женскими ботиночками оказалось сложнее, хорошо, что из-под длинных юбок их плохо видать, потом к зиме в валенки перескочим, но на весну уж надо какую-нибудь мастерскую искать. Зато с яркими платками никаких проблем! Хоть на народный хор бери. Недавно найденная художница активно трудилась над стендами и вывесками. Мебель для экспозиции и мероприятий мы заказали в столярном цеху «под старину», вышло довольно прилично. Первый блок культурно-этнографического центра постепенно приобретал законченные черты. И что самое для меня приятное, проведя с этим новым коллективом пару бесед, я внезапно поняла, что этот центр будет потихоньку двигаться вперёд и без того, чтобы я тряслась над ним, как курица над цыплятами. Отдельно висел у меня вопрос охраны, оформленной, как вы помните, на папу с дядь Толей и ещё четверых подставных «студентов». Если бы не катастрофа с крольчатником, я бы уже к ним подошла, договор был в сентябре заново переговорить. Не успела я об этом подумать, вечером папа зашёл с четырьмя молодыми бойцами: — Вот, доча, знакомься: это наши охранники. Ребята ответственные, серьёзные. Серьёзные ребята таращились на меня с любопытством. — Это все, на кого мы заявления писали? — Одного надо будет переоформить, документы он принёс. — Ну, отлично, завтра сделаем. Вы там напишите, вместо кого он. — Напишем. Мы сегодня вместе посидим, подежурим, я всё покажу, территорию, как-чего. Пару дней постажируются со мной — с Толей, чтоб могли сами выходить. — Замечательно вообще. Ну что, давайте знакомиться? На меня, чур, не обижаться, у меня память на имена не очень, могу раза два-три переспрашивать. К ВОПРОСУ О… Павел Евгеньевич. 5 сентября, пятница. То, что главред отправит в Управление культуры именно его, Пал Евгеньич вполне ожидал — его материал, ему и продолжение писать. О том, что вчера Вячеслав Егорыч бегал по редакции в панаме, он тоже был наслышан и подсознательно ожидал чего-то подобного, однако сегодня его ожидал вполне солидного вида управленец — деловой костюм, галстук, суровый взгляд. Так что ехидные замечания о необходимости выйти на работу на полторы недели раньше времени Пал Евгеньич оставил при себе. Напротив, сухо поджав губы, сидела та заместительница, которая так громко кричала в прошлый раз — теперь за всё интервью она не издала ни звука. В этот раз журналист в открытую выложил диктофон, тщательно записал все пояснения, которые начальник отдела по народной культуре ему выдал, и лишь в конце высказал пожелание: — Вячеслав Егорович, история остаётся неоконченной. Пока всё, что вы сказали — лишь слова. Мы — редакция «Восточно-Сибирской правды» и наши читатели — будем ждать практического решения проблемы в ближайшие дни. И я, конечно же, ожидаю, что вы пригласите меня, чтобы осветить ситуацию в прессе. Дверь за журналистом закрылась, и Вячеслав Егорыч свирепо уставился на свою подчинённую: — Что⁈ Докуражилась? Моча в голову стукнула? — Евгения Семёновна пошла красными пятнами. — Слушай сюда. Или мы сейчас же идём к нашему юристу и составляем бумагу, по которой ты будешь выплачивать половину зарплаты в счёт компенсации ущерба… — Как⁈ — Вот так! Ты думаешь, что этого к нам прислали? Газетчики хотят расследование. И, будь уверена, они такого нарасследуют! Вылетишь с треском, с волчьим билетом! А если документы передадут в суд, компенсацию могут до семидесяти процентов взыскивать, ты в курсе? Вот! Ахает она… Раньше головой думать надо было, а не тем местом, которым сидишь… Евгения Семёновна покусала губу: — А если мы «Подворье» проверим? Вряд ли у них там всё идеально. — Ты думаешь — нет? Комплекс к торжественному открытию готовится, начнём со скандала — вот здорово будет! Хотя… — Вячеслав Егорыч похлопал тяжёлой ладонью по столу, — проверить, конечно, надо. Но тихо. КАКОГО ЦВЕТА? Нет, если честно, больше мне хотелось спросить: «Какого хрена?» Ольга. На следующей неделе нас посетил кто только мог. Снова ветконтроль (с масштабной проверкой). Понятное дело, нарушения всегда можно найти, если захотеть. Помню, однажды, на излёте лихих девяностых, кто-то умный придумал, что зарплата проверяльщиков напрямую будет зависеть от количества выписанных штрафов. Пришла к нам в детский сад проверка, и няня одна рыдала, что инспектор всё облазил — реально, всё! — у неё идеальный порядок. Даже плафоны снимал! Так заставил открутить привинченные к стене шкафы (по технике безопасности положено крепить, чтобы дети на себя не опрокинули) — а на реечке задней панели пыль! И выписал-таки, тварина, на этом основании штраф! Надеюсь, икается ему. Эти проверяющие злобствовали не так сильно, хотя нос сунули просто везде. Поразились, что у нас даже дезинфицирующие коврики лежат, на которые все всегда забивают, и инструкции чёткие во всех помещениях. Это, ребята, вы в двадцать первом веке не жили, вот где строгость. Опять приходили из Исполкома и детской комнаты милиции. Школьная комиссия была (подозреваю, что они хотели себя обезопасить на предмет проверки уже школы всякими вышестоящими, потому что о своём внезапном посещении нас, прямо как в армии, предупредили за три дня). С необъявленным визитом приехал Сергей Сергеич. Бабушка посадила его чай пить, а я говорю: — Как эти проверяльщики меня задолбали, сил нет. Так и хочется сбежать в глушь… — В Саратов*? — ехидно подсказал Вова. *Да, это из Грибоедова. — В тайгу! Забиться в какую-нибудь зимуху и сидеть там безвылазно, пока про нас не забудут, нафиг!