Вор решил дядь Толю напугать и встал в модную в конце восьмидесятых каратистскую стойку. И даже крикнул: «Ки-й-я!»* *Что это такое, никто не знал, но все думали, что так кричат каратисты. А дядя Толя, как опытный уже тренер по борьбе, честно спросил: — Чё — дурак? На это гражданин каратист выхватил нож и начал им хаотически махать. Вот это он зря сделал. Подозреваю, что у дядь Толи какое-то подавленное детское воспоминание было или испуг, с ножом связанный. Потому что при виде агрессивно направленного на себя ножа у него как будто перемыкало… Короче, подъехавшая через полчаса милиция обнаружила на пустынной дороге двух мужиков. А октябрь, между прочим. Холодно. Менты вышли, почесали в затылках: — Этот залез? — Ага, — честно сказал дядя Толя. — Бурят что ли? Все посмотрели на лежащего, который всё ещё боялся шевелиться. — Да нет, он сначала не бурят был… — пояснил дядя Толя. — Ножом мне угрожал. Ну и… — Ясно, — понятливо покивали менты. — А чего голый? На самом деле, мужик лежал в трусах, но трусы для иркутского октября — вещь весьма несущественная. — Так холодно ждать было… — скромно сказал дядя Толя. Менты посмотрели друг на друга: — Открывай будку, чё… Увезли этого вора, как был. Не знаю уж, как там его карьера в дальнейшем сложилась. Над дядь Толей некоторое время незлобиво посмеивались друзья и соседи. Но дядька был ответственный, а для меня это самое важное. Я, как положено, провела им экскурсию, в конюшне мы нашли Вовку и обозначать фронт работ пошли уже с ним. — На ближайшее время, как вы понимаете, объектов мало, — начала я. — Да тут вообще халява! — бодро воскликнул папа. — Вот не скажите, — вступил Вова. — Кроме дома у нас ещё сена подкошено, а забор в стадии разметки. Не хотелось бы, чтобы его под шумок у нас подёргали. Не забор, а сено, понятное дело. — А оплата сколько будет выходить? — уточнил дядя Толя. Я потёрла лоб: — Тут, товарищи, некоторая сложность. Нам сперва должны рассчитать по вашим этим ребятам, кого мы оформляем. На двоих, думаю, рублей пятнадцать-двадцать смена. Хотите — по одному дежурьте, хотите — приглашайте помощников и на них делите. Ближе к осени, когда мы тут расширимся, я буду настаивать, чтоб дежурных было двое. Но пока хозяйство небольшое… — Это за пятнадцать ночей если по пятнадцать рублей… — прикинул дядя Толя. — Двести двадцать пять выйдет, — быстро посчитал Вовка. — И возможность покупать мясную и молочную продукцию у нас в хозяйстве по закупочным ценам, — бодро выложила козырь я. — Всё свежее.Без талонов. — А пойдёмте, — махнул рукой Вовка, — покажу весь участок. Там и определитесь. — А я не пойду, можно? — попросила я. — Мне надо с бумажками разбираться, голова кругом идёт… Но заняться документацией прямо сейчас было не суждено. В юннатском доме внезапно сидела и ждала меня тёть Клара. С «выраженьем на лице». И бабушка рядом, озабоченная. У меня прям сердце упало: — Что, Алёнка передумала⁈ Не хочет? — Да не-ет! — тётя Клара махнула рукой. — Нормально всё. Я про другое пришла, а мама вот говорит — с тобой надо решать. В воздухе повис большой вопрос. — И что? — осторожно уточнила я. — Да я хотела Валентина водителем сюда устроить… — Совместителем, что ли? — удивилась я. — Так не получится. Тут нам надо, чтоб водитель всегда рядом был. У него и рабочий день из-за этого прописан ненормированный, мало ли, когда потребуется ехать. — Нет-нет, не совместителем! — тётя Клара снова всплеснула руками. — Хочу я, чтоб он с катафалка ушёл. — Пьют они там много, — сурово вставила баба Рая. Да, дядь Валя работал водителем в похоронном бюро — единственном на весь город. То ли стрессы, то ли ещё что, но пили они там реально по-чёрному. — М-да, — пробормотала я, — так и инсульт заработать недолго. Что, кстати, при такой интенсивности «нагрузок» и случится лет через… семь, кажется? Нет, случилосьтам. Атут… — А он сам-то вообще-то хочет? — с сомнением спросила я. — Или вы, как в детском саду, за ручку его приведёте? — Да он, вроде, и не против, но… Я Сашу попрошу ещё, чтоб с ним поговорил. — Значит, так! — я встала и заходила по комнате. Бабушка с тёть Кларой следили за мной, как две кошки за маятником. Ссориться с роднёй мне категорически не хотелось. Но и брать на себя обузу в виде ненадёжного человека… Хотя именно что на работу дядь Валя выходил как часы, а вот после… Мда. Как быть-то? — Н-ну… Во-первых, вы в курсе, что в случае перевода он сразу потеряет классность? Была в СССР такая штука как класс водителя. Классность давала дополнительный процент к зарплате. Второй класс — плюс десять. Первый — аж плюс двадцать пять от оклада. Нотолькоесли шофёр работает на одном и том же предприятии без перерыва стажа, аварий и косяков! Перевёлся — начинай по новой, с третьего класса. Тётя Клара грустно сложила рот сковородником. Что, совсем, что ли, плохо? Да бли-ин! Вечно меня моя добрость подводит! — Допустим, сверхурочка сможет несколько компенсировать ему потери. Но. Мне нужен сотрудник, который будет выходить по удобномумнерасписанию, даже если в официальных документах написано совсем другое. Условия будут такие. В восемь утра быть здесь, потому что случиться может всякое, мне нужна гарантия мобильности. В отдельные дни, если требуется — и раньше. Выходные могут быть подвижными. Иногда посреди недели. Иногда в таком порядке, что он здесь на участке своими делами занят, а потом надо ехать, и мы едем. Иногда вообще без выходных. И отпуск, скорее всего, также будет разбитый. Если захотите поехать отдыхать, договариваться надо будет заранее, чтобы я нашла замену. Трезвым быть, как стекло. И никаких за́пахов — ни перегара, ни сигарет. — Да он как раз курить бросил недавно, — растерянно пролепетала тётя Клара. А, точно! В какой-то момент все мои дядьки дружно решили, что курево — идея дурацкая, вредно, да и дорого. Компания, что ль, по предприятиям какая-то была агитационная? Не знаю. И пить, кстати, сильно умереннее стали. Может, возраст? — Он в отпуске до какого? — Так только пошёл, почти три недели ещё. — Давайте так. Договоримся на пробный период, две с половиной, или сколько там, недели. Если за эти две-три недели мы друг друга не устроим — разойдёмся полюбовно, как будто и не было ничего. — А деньги? — осторожно спросила бабушка. — Из других фондов заплачу, не помру. Сто пятьдесят рублей за испытательный срок. После трудоустройства триста в месяц, думаю, столько мы сможем из управления культуры выжать. Плюс премиальные. Оставляю за собой право выдавать премии натур-продуктом. Устраивает — пусть приходит сам договариваться. Нет — прекращаем разговор, пойдём чай пить. Тётя Клара ушла в глубокой задумчивости. Бабушка подумала, не утерпела и пошла за ней. Зато явились папа с дядь Толей: — Ольгуня! Посмотрели мы. — Ну, чё? — Ну, чё — нормально. Пока решили поодиночке подежурить, а с сентября уж соберёмся да заново обсудим, — папа выгрузил на стол целую пачку паспортов и трудовых, дядь Толя молча кивнул. — Ниву-то видели?