Копать такое месиво — то ещё удовольствие: почва глинистая, влагой пропитана так, что от лопаты не оторвать. Под ногами чавкает, а сапоги порой так засасывает, что они с ног слетают. Но это ещё полбеды. Такая работа на внешности неслабые следы оставляет. Бородавки и грибок настолько привычное дело, что я на них уже давно внимания не обращаю. Земля в волосах — тоже наше всё. Но я не жалуюсь. Деньги хорошие прилипают, да и дело это благое — людей хоронить. — Ох, ебать, — тяжело выдохнул я, пытаясь сфокусировать зрение на телевизоре. — Что-то я лишка… и-ик… по ходу. * * * Пробуждение приятным не назовешь. Похмелье в мои годы — гость довольно редкий. Но вчера я, видимо, слишком много скушал и лёг, наверное, чуть ли не на рассвете. Организм по привычке поднял меня в шесть утра, и теперь я пребывал в самом мерзком состоянии, которое только можно представить. Окончательно протрезветь не успел, но и пьяным себя уже не ощущал. Голова просто чугунная, все кишки горят… Я подскочил с дивана и рванул в туалет, потому как содержимое желудка резко попросилось наружу. Ненавижу блевать! Всегда пытаюсь сдерживаться до последнего. Но сейчас этот рефлекс оказался выше моих сил. Я едва успел добежать до толчка. По ходу, что-то снёс со стола, и оно с характерным хрустом разбилось. Вот только смотреть было некогда. Согнувшись над унитазом, я выворачивал себя наизнанку. Рвота летела мощным потоком и попала в нос, от чего стало ещё противнее. Зато в голове полегчало. Немного отступила боль, просветлело в мозгах, жаль, озноб никуда не делся. Однако я мог крепко стоять на ногах и перебрался к раковине. Вода с грохотом ударила в железную чашу, и этот звук отразился болью в мозгах. Пара ледяных пригоршней в лицо — и вот я уже могу более или менее соображать. Мысли путались. Я никак не мог вспомнить, чем закончился вчерашний день. В пьяном угаре всё как-то перемешалось в одну кучу. Вроде произошла какая-то суета, помню кровь, размазанные по полу кишки, двух подростков, что полезли в драку. И вроде не сильно обожратый был… Странно. Позади грохнула входная дверь, и это оторвало меня от созерцания своей помятой, небритой рожи в зеркале. — Да твою же в душу мать! Серёж! Ты совсем охуел⁈ — раздался гневный крик Валерича. — Ну сколько это будет продолжаться⁈ Доведёшь ты меня, вышвырну на улицу, к чертям собачьим! — Прости, Валерич. — Я состроил я виноватое лицо, но на этот раз не сработало. — Что же ты живёшь-то, как на свиноферме⁈ От… полюбуйтесь! Нинка ему пожрать передала, а он всё на пол. Теперь даже собакам не отдать, всё в стекле битом. — Валерич… — Чё Валерич, а⁈ Я уже шестой десяток Валерич! Совести у тебя нет! — Я всё уберу. Ну чё ты начинаешь-то? Ну, газанул разок, с кем не бывает. — Со мной вот не бывает. Ебить твою налево… эт чё за номер⁈ Пистолет, что ли⁈ — Не трогай! — сухим тоном одёрнул начальника я, и тот послушался. — Ты мне вот что скажи: ты совсем идиот⁈ На кой чёрт сюда оружие припёр⁈ — Наградной это… — Наградно-о-ой! — Шеф воздел указательный палец. — Ты ить героем был, что с тобой стало-то, а? — Да каким, к лешему… — отмахнулся я и взялся за неспешную уборку. — Каким-каким… — Валерич стянул шапку и уселся на стул. — Видать, хорошим, раз такую цацу подарили. Поди, и награды имеются? — Металлолом это всё, побрякушки, — буркнул я. — Даже не помню уже, где валяются. — Ну и дурак. — Может, и дурак, — пожал плечами я, осторожно вытягивая осколки из картошки на полу. — Перчатки хоть надень, порежешься. — С-с-с, — почти сразу зашипел я и сунул порезанный палец в рот. — Блин! Валерич! Ну кто тебя просит-то, под руку! — Это потому что мозгов нет, — усмехнулся тот. — Эх, видел бы тебя сейчас Колька. — А ты батю сюда не приписывай! — А вот и буду! Мы с ним в своё время знаешь, как дружили⁈ Он ведь тобой гордился, всё фотокарточки показывал. А ты вон чего… — Так случилось, — угрюмо ответил я. — Жизнь вообще — крайне несправедливая штука. — Дэ-дэ-ды дэ-бэ, — передразнил меня шеф. — Ты думаешь, нам в твоём возрасте легко было? — Вам хотя бы свои в спину не стреляли. — Ты чего в дом-то жить не идёшь? — Не хочу. — Он ведь ветшает стоит. Хоть на продажу выстави, на квартирку там точно хватит. — Ой, Валерич, давай без своих нравоучений. И так тошно… — А ты водяры поменьше хлебай, понял⁈ — Да где уж я её больно хлебаю-то? — Ну-ну. — Ты чего вообще пришёл? Нервы поднять, с утра пораньше? — Ты про Илюшкиных не забыл? — Помню я… — Это хорошо. А… вот чего! Ты мне вот объясни дураку, какого хрена мне вчера вечером Витька звонит и заявляет, что ты здесь драку устроил⁈ — Какую драку? — Я попытался состроить максимально невинное лицо. — Вот, у тебя хочу спросить! Я, значит, с постели сорвался, приезжаю, а тебя и след простыл. Хорошо, хоть двери запереть догадался. — По делам отойти нужно было. — Знаю я твои дела, за вином, небось, бегал. — А если и бегал… Твою мать! — Что опять⁈ — всполошился начальник, — Ну⁈ Чего притих⁈ Опять сотворил что-то? — Да ничего я не делал! — возмутился я, — Просто вспомнил… Слушай, а ты у Надьки с утра не был? — Я что, на больного похож? Мне чего там делать в шесть утра? Она же раньше девяти не открывается. — А, точно… — Я почесал макушку. — Э-эх, всё, допился. — Да хорош уже, в самом-то деле! — не выдержал и прикрикнул я, о чём тут же пожалел. Крик моментально отразился болью в висках и заставил меня поморщиться. — А ты мне тут голос не повышай, — сразу ухватился за мой косяк Валерич. — Я здесь пока ещё начальник. Захочу — вылетишь у меня отсюда, как миленький. Забыл, как ты ко мне пришёл? Дядя Саш, возьми к себе, бога ради… А? Так я помню! Ишь, чё устроил мне здесь! Валерич соскочил со стула и гневно потряс пальцем в воздухе. — Смотри у меня! — пригрозил он ещё раз и хлопнул дверью, а затем снова заглянул и добавил: — Чтоб я больше такого не видел! — Блядь… — выдохнул я. — Вот за каким хером приходил, все нервы вымотал. Я в сердцах швырнул тряпку на пол и осмотрелся в поисках остатков вчерашнего пойла. Вот ведь странная штука память: как и чем вечер закончился — не помню. Зато на двести процентов уверен, что на столе оставалась нетронутая бутылка водки. И, кажется, я даже прекрасно знаю, куда она делась. То-то Валерич всё руку к животу прижимал… А когда пальцем размахивал, едва подхватить успел, чтоб из рукава не выскочила. Хотя, может, оно и к лучшему. Что-то я действительно зачастил. До добра такие процедуры ещё никого не доводили. А как тут не пить? Если каждый второй то деньги в карман сунет, то бутылку вечером занесёт. Городок у нас небольшой, всего тысяч десять населения. Да и то лишь по переписи, когда родители своих чад прописанных в списки вносят. А так молодежь отсюда сразу после школы свалить пытается, потому как ловить здесь нечего. На лесопилке разве что работать, за копейки да в грязи с алкашами. Или вот, как я, с лопатой в руках. Но только не на кладбище, а на шабашках, которые случаются реже, чем покойники. Да здесь даже старшие только вахтой перебиваются, чтоб хоть как-то жить можно было. Про пенсионеров вообще молчу. Ну вот как бабке с дедом выжить на десятку в месяц, из которой зимой все восемь за коммуналку отдать требуют? Извечная проблема провинциальных городков: ни работы, ни денег. — Ладно, сидеть так до второго пришествия можно, — пробормотал я и принялся за уборку. Часа через два, обвешанный звенящими стеклом пакетами, я наконец выбрался на улицу. В ночь подморозило, а сейчас снова занялся небольшой дождь, отчего под ногами образовался каток похлеще, чем в ледовом дворце. Естественно, я тут же, громыхая пустыми бутылками, полетел в лужу. Матерно выругался, но продолжил победное шествие к новой жизни. Ведь я твёрдо решил завязать, хотя бы до Пасхи… Вот только сейчас за пивком в магазин заскочу — и всё! Мешки полетели в контейнер, откуда с диким визгом выскочили две кошки, неслабо меня перепугав. В последнее время я вообще какой-то дёрганый стал. Хотя причина как раз очевидна, Валерич прав: с бухлом нужно завязывать. Не ровен час, я так всю сноровку растеряю. Поскользнувшись в очередной раз, я всё-таки смог удержать равновесие. Видать, не всё ещё так плохо. И тут я замер. Мысли как-то сами собой свернули в другое русло, когда взгляд упёрся в вывеску магазина, где я вчера застал кровавое месиво. Но не это оказалось самым странным, а то, что внутрь совершенно спокойно прошмыгнула женщина. Я даже немного подождал, однако обратно с диким визгом она так и не выскочила. — Здорова, — поприветствовал я Надьку, после того как вошёл внутрь.