На сцене Бет улыбается и поднимает руки. За ней на массивном экране запестрели картинки: дети бегут по цветущему лугу, олень пьет воду из прозрачного родника, золотая пшеница качается под ветром, счастливая семья за круглым столом, глядя в камеру, поднимает бокалы, женщина ткет, а крошечная девчушка держит на коленях крошечного ягненка. На экране одна идиллия сменяет другую. — Чему учит нас Единый Свет? — спрашивает Бет стадион. — Единый Свет учит нас любви. Любви друг к другу. Любви к матери-земле, к зверям, к растениям. — Любви! — орет стадион. Бет щелкает пультом, и на экране возникает новая череда картинок. Только теперь картинки совсем другие: черные жирные пятна нефти на воде океана, столбы дыма над трубами фабрик, пробки сотен машин на дорогах, атомные электростанции, тысячи цыплят, спрессованные в тесноте индустриального инкубатора. Стадион застонал от негодования. Клык видит, как по щеке Кейт катится слеза. — Вот и я все время об этих проблемах твержу, — шепчет она. На экране мелькают все более и более страшные картинки. Люди, истощенные от голода, в последней степени дистрофии, разоренные деревни, пересохшие озера, превращенные в свалки, фабрики, сбрасывающие химические отходы в реки. И с каждым изображением на стадионе нарастает возмущенный гул. — По-моему, Рэчет и Кейт правы, — спокойно замечает Майя. — То, о чем она говорит, совершенно справедливо. — Все равно, здесь дело нечисто, — задумчиво возражает Клык. — Подумай, мы не видели ни одного нормального члена ГКС. — Кто виноват во всех этих ужасах?! Кто уродует нашу землю?! — вопрошает Бет со сцены. Вы? Я? — Нет! Не мы! — ревет стадион. — Вот именно! — улыбается Бет. — Люди, которые это творят, о деле своих рук и знать ничего не хотят. Надо стереть их с лица земли. Надо построить новый мир. Мы собрались здесь, чтобы сказать им: «Долой! Вы причинили достаточно зла. Теперь и вам пришел конец!» — Долой! — дружно подхватывает толпа. — Нам нужен новый незагрязненный мир. Да здравствует чистый воздух, здоровая еда, здоровые животные! — Да здравствует новый мир! — хором отзывается стадион. Майя смотрит на Клыка: — Больные они, что ли? Настоящие фанатики. Ты, похоже, прав. — Подожди, то ли еще будет. Давай дальше посмотрим, куда она клонит. — И все, что мы должны теперь сделать… — Бет выпрямилась и выбросила вперед руку, — это уничтожить весь людской род! Всех людей до единого! Клык даже покраснел от гнева: — Вот она и раскололась. 47 — Остановитесь! Прекратите! — кричит Элла. — Вы меня сейчас убьете! Пожалуйста, перестаньте! Слезы ручьем текут у нее по щекам, она вопит во все горло, бьется в руках у Дилана и Игги, пытаясь ударить их то рукой, то ногой, то головой. Мне никогда к этому не привыкнуть. То ли от того, что холодный душ слишком травмировал Игги, то ли от того, что Ангел превзошла себя в понимании того, что нужно именно Элле, а может, просто потому что в пустыне ледяного ручья днем с огнем не найти, мы решили макнуть Эллу в горячий источник. И теперь Дилан и Игги, с красными от напряжения лицами, мокрые с головы до ног, изо всех сил держат ее, готовые окунуть в воду. Я ее сперва сама попробовала, чтоб не дай бог не ошпарить мою сестричку. И сварить ее, как яйцо вкрутую, в наши задачи тоже не входит. Но вода-то изрядно горячая — это я точно знаю. — Давайте скорей! — торопит Игги. — Она совсем не пушинка. У меня сейчас руки отвалятся. — Секундочку. Я уже почти готова. — Ангел сосредоточенно хмурит брови и в упор смотрит на Эллу. По всему видно, что она и сама вот-вот упадет от усталости. Внезапно Элла обмякла и бессильно повисла в руках у мальчишек. — Вот и наша Элла. — Я не спускаю с нее глаз. Медленно она поднимает голову, моргает и отряхивается. Я делаю Дилану знак, и они с Игги тащат ее к разведенному нами костру. — Что вы делаете? Вы что, с ума сошли? — спрашивает Элла. Промокшая до нитки, с прилипшими к спине темными длинными волосами, она недоуменно протирает глаза и ошарашенно на меня смотрит. Мы все не спускаем с нее напряженных взглядов. Элла моргает и вдруг спрашивает: — А где мы? — В пустыне, — говорю я, кусая яблоко. Она снова непонимающе моргает и вглядывается в наши лица. — Игги? Может, хоть ты скажешь мне, что происходит. — Прости, что вода была такая горячая. — Он обнимает ее за плечи и, ласково подтолкнув к костру, выжимает ей волосы. По всему видно, она растеряна, расстроена, но пришла в себя. Теперь это наша нормальная Элла, и можно попробовать рассказать ей, что произошло. — А где мама? — спрашивает она наконец. Я тяжело вздыхаю. Мы переглядываемся с Диланом, и он делает шаг вперед и садится перед ней на корточки: — Пока мы с Макс были в пустыне, мама с Джебом ушли. Они никому не сказали, куда направились, не взяли машину — просто ушли. И найти их мы не смогли. — Их украли? — Возможно. Но, скорее всего, на них воздействовали так же, как на тебя и на остальных. — Дилан говорит мягко и медленно, давая Элле время осмыслить его слова. Вот молодец! У меня бы так ни за что не получилось. — Спасибо тебе, ты настоящий друг, — одними губами беззвучно говорю я ему. Элла расплакалась. Теперь моя очередь обнимать ее и утешать. Дилан улыбается мне. Не так, как Клык, чуть кривовато и намеком, а широко и открыто. И сердце у меня екает. — Элла, Эллочка. — Я глажу ее по спине. — Я знаю, как это трудно. Как трудно не знать, кому верить и на кого положиться. Моя жизнь такая странная, что я всегда все время ко всему готова и от любого человека жду предательства. Но тебе все это, конечно, должно быть и дико, и ужасно больно. — Я не верю, я не верю, — рыдает Элла. Игги гладит ее по голове. В тепле костра волосы у нее уже начали подсыхать. — Послушай, — предлагаю я ей. — Я вот что думаю. Давай мы сперва хорошенько дома отдохнем и выспимся, а завтра доставим тебя к твоей тете. Поживи у нее, пока мы маму разыщем. Я уверена, Тиа Чита не будет против. Обещаю тебе, мы и маму найдем, и Джеба, и обязательно разберемся, что с ними случилось. Может, их спасать надо, может… Короче, я пока ничего сказать не могу. — Нет! — протестует Элла. — Я с вами. С тобой и с Игги. Я качаю головой: — Элла, подумай сама. Я бы не возражала. Но ведь мы полетим. А ты как? Обещаю тебе, мы обязательно к тебе вернемся. Ей ничего не остается, как согласиться. Светит луна. Мы сидим у костра и поджариваем прихваченную у друзей Эллы еду. Почти все, кого я люблю, вместе. За небольшим, но важным исключением. 48 Стадион так заорал от восторга, что Клык даже подпрыгнул. Все повскакивали на ноги, и он кивнул своим, чтобы тоже встали. С тяжелым сердцем, нехотя и вполсилы ребята присоединились к воплям фанатиков: — Спасем планету, убьем людей. — Ни хрена себе! — Холден хлопнул Клыка по плечу. — Когда мы сюда пришли, народ здесь был странноватый и как-то тупо счастливый, но относительно нормальный. А теперь глянь. — И он слегка кивнул головой. Клык украдкой осмотрелся. — Боже мой! — Глаза у Майи вылезли на лоб. Откуда такой ужас?