Мы оба ржём. Что ни говори, а разрядка нам обоим сейчас необходима. Пусть и просто посмеяться – а уже легче! – Так вот, друг ты мой сердечный! – тыкаю пальцем в карту. – Страна ушла. Вместе с шахтами. Так? – Так! – А документация отчего-то вдруг осталась… И где, кстати, ты эти данные надыбал? – В заводоуправлении. В отделе перевозок. Стоп! – Дошло? – ехидно усмехаюсь я. – Может быть, ты скажешь мне, профану, за каким хреном на фармацевтическом производстве проявляют интерес к перевозкам какого-то там шахтоуправления? Вопрос, кстати говоря, далеко не праздный! Два этих направления деятельности никак между собою не стыкуются. Почти никак. За исключением одного, строго конкретного случая. – Ты хочешь сказать… – медленно говорит особист. – Что наши заводы могут быть как-то связаны с этим самым бункером? – Ничем иным я не могу объяснить наличие этих бумаг в заводоуправлении. Если у тебя есть какие-то иные соображения, готов их выслушать. Витька молчит. Зачем-то роется в бумагах. Вывод, что и говорить, получился совершенно парадоксальным и неожиданным. Но ничем другим не объясняется наличие сведений из бывшего шахтоуправления. Все заводы здесь строили с нуля. Ну, почти все. И в процессе возведения стен и монтажа аппаратуры самым тщательным образом были ликвидированы малейшие упоминания о том, что ранее находилось в этих местах. Никакой преемственности – всё новое! Современное! Построенное по самым передовым технологиям. И предположить, что после всей этой чистки кто-то завезёт сюда архивы абсолютно постороннего предприятия? Ладно, наличие границы хозяев холдингов и заводов не сильно беспокоило – они давно не мыслят узко национальными категориями. Но вот вопросы целесообразности… это совсем другой коленкор! Тут за всё привыкли платить! Ладно бы, если это происходило на каком-нибудь нашем заводе – тут и кремлёвский архив ненароком могли завезти! Но здесь?! На суперсовременном предприятии, где каждый шаг многократно контролируется? И всякая бумажка гарантированно лежит на своём месте? Ну, по крайней мере должна там лежать. А вот теперь пораскинем мозгами и представим себе, какой-такой интерес мог объединять столь разные структуры? Вывод получался какой-то совсем неприятный. – Наши «умники» – точнее, забугорные, здесь дофига чего химичили втёмную, – делится со мной мыслями Виктор. – Когда мы тут их ухоронки вскрывали, так столько всякого дерьма обнаружили! Он качает головой. Могу себе представить. Некоторые из таких находок я сам уничтожал. Выбрали котлован – там очередной недострой времён перестройки имелся. Чего уж тут собрались возводить, неведомо, но яму вырыли основательную и стены забетонировали. Соорудили несколько комнат, коридор… На этом всё и завершилось, должно быть, выделенное бабло успешно попилили. Впрочем, нас данный вопрос не интересовал. Привезённые из города ярко-жёлтые контейнеры аккуратно затащили в самое глубокое помещение с крепкими стенами. Туда же закатили несколько бочек с пирогелем – этого добра под городом обнаружилось достаточно много. На старой точке ПВО имелось несколько помещений, заставленных подобным добром аж под потолок. Видать, в своё время не успели их утилизировать, а тут и времена хронического раздолбайства подоспели. Вот и упрятали бочки с глаз долой, пусть стоят, есть же не просят. И ещё кое-чего я туда добавил, чтобы пламя не выжрало сразу весь кислород и не задохнулось. Выходящий из комнаты коридор я лично минировал – так, чтобы всё завалило наглухо. Даже пару бетоновозов распорядились подготовить, чтобы опосля завершения операции залить всё это поверху бетоном. Когда народ выбрался наверх, и наши химики (не мы, настоящие!) придирчиво обследовали каждого, старший операции кивнул мне – давай! Хлопка запала наверху слышно не было – но чёрный дым попёр из темноты коридора, как при поджоге дымовой шашки. Только вот был он весьма горячим. Посмотрев на показания приборов, главный медик удовлетворённо кивнул – норма! Да и то сказать, там сейчас такой локальный Везувий шурует – будь здоров! Температура горения этой смеси превышает тысячу градусов – в таких условиях никакая дрянь не устоит. Никакой контейнер не выдержит, не говоря уже о содержимом. Любая зараза попросту выгорит. Прошёл час, второй. Дым всё ещё понемногу выходил, хотя уже не так интенсивно. А вот перекрытия сверху нагрелись весьма ощутимо – несколько бочек зажигательной смеси способны даже металл прожечь насквозь! Но приборы специалистов не фиксировали никаких нештатных выбросов. – Как думаешь, – поворачивается ко мне медик, – там ещё есть чему гореть? – Вряд ли, там всё жахнуло сразу – специально так настраивал. Откровенно говоря, опасался, что эта гадость перекрытия прожжёт насквозь. – Ну не прожгла же? – Нет. Выждав ещё немного, я нажал на кнопку – внутри глухо бумкнуло. Теперь через этот завал не пролезть даже мышке. И всё же несколько кубометров бетона мы сверху вылили. Набросав мотки колючей проволоки и стального корда из пережжённых шин. Арматура не арматура, а сверлить такую пробку – та ещё задачка! Свёрла и дрели в данном случае быстро выходят из строя. Так что никаких иллюзий относительно порядочности прежних владельцев наших заводов я не пытал – достаточно нагляделся уже на всякие «радости». И этот последний сюрприз вызвал только глухое чувство раздражения. Да когда же всё это кончится?! Ох, надеюсь я, что смерть этих самых бывших хозяев была достаточно неприятной и не очень быстрой. Нам сейчас только подобного геморроя не хватало! Только-только начало всё устаканиваться. Более-менее заработало, наконец, производство. Если когда-нибудь у нас тут сыщется свой Артур Хейли, я заранее хочу прочитать его книгу об этих временах. Были же у настоящего «Аэропорт», «Колеса» – а тут вполне на новую вещь тянет. «Завод», например, или ещё что-то не менее эпичное. Даже зная эту кухню изнутри, есть желание глянуть на данный процесс глазами настоящего мастера. Кое-как, со скрипом и вздохами, наладилось сотрудничество с соседями. Понял, наконец, народ, что резать друг другу глотки да стрелять – занятие не самое продуктивное. Работать – гораздо интереснее. Скажете, странно слышать такие словеса из моих уст? Мол, закоренелый головорез с нехилым личным кладбищем – и такие миролюбивые речи? Бывает, жизнь порою и не такие штуки откалывает! Не скажу, что жизнь стала мирная и спокойная – фиг там! Однако ж, в обнимку с автоматом спать более не ложусь – уже достижение! И вот теперь – сызнова те же пляски… * * * – Ребятам я задание дам, – делает пометку в блокноте Озеров. – А ты по своим каналам пробей. Значит, снова напрягать парней на точках – пусть роют! Всеми способами, не покладая рук и не стесняясь в расходах. Не в вакууме ведь живёт эта зловредная община! Кто-то что-то видел или слышал сам или через знакомых – нам интересно всё! И ещё я сделал заметку на память. Такая уж у меня натура вредная – ничего с этим не поделать! Вот западёт в голову какая-то мыслишка – и кранты! Всю дорогу об этом думать буду! И ведь что интересно! Никак эти раздумья наверх не всплывают до поры – как модно было в своё время писать, идут фоновым процессом. И в какой-то момент вдруг возникает в голове готовое решение. Раз – и нате вам! О чём это я? Да просто всё. Ещё когда мы разглядывали злодейский посёлок, возник у меня в голове один вопрос. Скорее даже вопросец… Официальный путь оттуда один – мимо нашего блока. Прочие же крайне небезопасны – недавняя война тому виной… Выйти-то можно, да далеко ли после уйдёшь? Фонит в тех местах совершенно не по-детски. Одними выпавшими волосами не отделаешься! Это в бункере сидючи, на такие вещи можно свысока поплёвывать – на то и имеются в подземелье всякие там фильтро-вентиляционные установки. И то пока солярка в наличии. А как не станет её? Нужны наши спецпрепараты общинникам – край как надобны! Зачем? Ведь выйти-то люди и так спокойно могут – блокпост тому никак не препятствует. И до личности выходящих не докапывается (не докапывались) – иди на все четыре стороны! Нет, не идут. Почему, интересно знать? Не потому ли, что надобно не только уйти, но и унести некоторые нужные вещички. И в немалом, надо думать, количестве. И куда же они пойдут? Для выхода через блокпост препарат не требуется – там всё спокойно. Хоть в плавках топай! Ага, и про комаров не забудь… болота кругом! Наверное, и комары мутировали – жрут страшно! Такое впечатление, что у них не хоботки, а инъекционные иглы в палец толщиной! Только наша химия и спасает. – Значит, так! – указательный палец нашего главы горсовета вознёсся к потолку, пресекая дебаты. – Выяснить, что же такое там под землёй упрятано, необходимо! В кратчайшие сроки! Ибо, если эти самые бункерные сидельцы как-то в прошлом были связаны с нашими заводами, то гадости от них можно какой угодно ожидать! Это он прав, от этих самых транснациональных негодяев чего-нибудь хорошего проистечь не может в принципе. Хлебнули уже в своё время полной глоткой – по сей день икается. – Соответствующим службам принять все необходимые меры, – продолжает Демидов. – Любые, вплоть до крайних. Всё, ребятки, на вашем месте я бы уже превентивно удавился – фактически, это объявление войны. И плевать тридцать три раза, что это уже не наша территория. Раз происходящее в тех местах может нас затронуть – все границы побоку. – Вопросы? – обводит взглядом присутствующих главный. – Нет? Предложения? Тогда работаем! Его коронная фраза завершает совещание. Я не разведчик и не диверсант. В том, разумеется, плане, что у меня нет необходимости лично ползать на брюхе по лесу, измысливая какие-то невероятные гадости возможным или реальным оппонентам. Для таких целей имеются куда более молодые и существенно более крепкие парни. Более того, у них, выросших в наше «весёлое» время напрочь отсутствуют такие понятия, как толерантность и всепрощение. Не тревожат их душу нравственные и моральные терзания по всяким там соплежуйским поводам. Им двадцать два раза пофиг, кто направляет в их сторону оружие – нобелевский лауреат по литературе, известный правозащитник или простой бандит. Логика тут простая и не замутнённая никакими колебаниями. Взял в руки ствол – направил на человека – значит, готов убивать. А раз так, не обижайся – у этой медали две стороны. Готов убить – будь готов быть убитым. И на спуск эти ребятки нажмут, нимало не переживая. Не раздумывая и намного быстрее, нежели это сделаю я. Да у них и практики поболее. А учитывая все те сомнительные «радости», коими одарили нас в своё время те самые транснациональные корпорации… компотик вышел тот ещё! Многие их в бою наблюдали… с той стороны. Кое-кто из видевших даже уцелел. Быстрые, сильные и выносливые, крепкие на рану, с минимумом потребностей, нечувствительные к боли и неплохо видящие в сумерках парни – да в мирное время любой спецназ их бы с руками оторвал! Такие кадры пропадают. Да и ныне, если кто-то из наших ребят вдруг уходит (что бывает крайне редко), то может спокойно рассчитывать на тёплое (правда, опасное) местечко в личке любого местного босса. Возьмут сразу, только обзовись! Случается такое. Не потому, что у нас тут плохо жить. Трудно – так где сейчас легко? Хотя у нас есть свои плюсы и их много! Но жизнь выкидывает порою очень странные коленца. Женился и переехал к жене. Не всякая девушка рискнёт жить в Старопетровске и его окрестностях. А любовь зла… Надо сказать, подобные явления крайне редки. И в каждом конкретном случае проводится тщательный анализ, чем такой уход может нам навредить. Бывалоча, что и отказывали… а что поделаешь? Хорошо, что не я выношу тут последнее решение. Но есть один момент – и тут уже нет мне равных. По крайней мере, здесь нет. Я умею находить и обезвреживать всякие гадости. Как те, что зарыты в землю, так и те, что висят на ветках. Всякие. Взрывоопасные и сигнальные, стреляющие и хватающие за ноги – любые. Мины и охотничьи ловушки – очень многое. Что ни говори, а громадный опыт в этом деле значит очень и очень дофига. Память услужливо хранит информацию даже о тех штучках, которые давно уже рассыпались в пыль от старости. Но я помню. Разумеется, стараюсь передать знания молодым ребятам. Но опыт – его можно заработать только самому. Вытаскивая из земли и снимая с деревьев те самые «подарки». Что выходит далеко не у всех. И поэтому я иду вместе с разведкой. * * * – Выходят они вон там, – палец Мишки Фирсова, нашего старшего группы разведки, указывает на край поселения. – И топают по тропке, которую уже успели нехило натоптать. Работают до темноты, потом возвращаются. Естественно, заметив подобные походы туда-сюда, наши глазастые товарищи не преминули поинтересоваться поближе, что это за прогулочки такие. И выяснилось – там строят дорогу. Не шоссе, понятное дело, и даже не грейдер, а обычную тропку пробивают. Ясен пень, что деревья не валят и обочины не отсыпают, но всё же стараются, чтобы по тропке можно было бы пройти, не сильно напрягаясь. То есть кустики всё же расчистили и в обход совсем уж неприятных мест постарались дорожку протоптать. А поскольку таковых мест тут не одно и даже не два, то и работа эта весьма далека от завершения. Но так или иначе а на несколько километров в глубь леса народ уже забурился. Что уже само по себе немалое достижение, учитывая состояние здешних лесов. Ибо, судя по их заброшенности, ничем, кроме выпаса своего стада, обитатели поселения не занимались. В смысле никакого иного хозяйства не вели. Даже дрова начали рубить относительно недавно, учитывая следы от порубок. В глубь леса никто явно не залезал, подчищали то, что лежало или пока ещё стояло поблизости. Надо полагать, пищу они раньше не в печах и не на кострах готовили. Мишка возмущённо фыркает и пожимает плечами, выражая недоумение. – Мы в своё время выпасали таких вот подземных «гномов» – они в лесном бункере под Шатоем обосновались. Так там даже погадить народ за полверсты отбегал, чтобы никаких привязок к базе не оставить! Объедки в ручей спускали – почти за километр от схрона. А уж про то, чтобы в печи огонь разжечь… мы их так ни разу по дыму и не унюхали! Еле нашли… Здешние супротив тех – вообще дети неразумные! Да уж, дети… дети цивилизации, мать их! Надо полагать, до недавнего времени местный народ вообще никак не чесался на эту и ей подобные темы. Небось, ещё и горячей водой умывались. Угу, пока работали дизель-генераторы. Поди, наивно полагали, что запасы топлива тут бесконечные или близкие к таковым. Вот и работали электрообогреватели и электроплиты. И тут всё кончилось! А по уже укоренившейся лени никто далеко в лес заходить не стал – брали то, что рядом лежит. Вопросами маскировки, как я понимаю, здесь вообще никто не озаботился. А зачем? Нет же никого рядом! Представить же себе тот факт, что когда-нибудь из кустов выглянут бинокли незваных гостей, по-видимому, оказалось выше умственных способностей некоторых «товарищей». Да и то сказать, не проявлял же никто интереса к этой общине уже несколько лет? Так, с какого же бодуна, придут именно сейчас? Ну, придут и что увидят? Домики, коров на лугу и всё. Ничего необычного. Вообразить же визит столь въедливых и недоверчивых наблюдателей тут явно никто не мог. А зря. Караульная служба тем и сильна, что никогда ничего на веру не принимает. Сказано – проверять всё! Всё и проверят. Смотреть туда и делать то-то и то-то? Будем смотреть и делать. И ещё много чего, на первый взгляд непонятного и ненужного. С точки зрения Устава гарнизонной и караульной службы, нет никаких знакомых и друзей, не существует проверенных мест и хорошо изученных явлений – всё, как в первый день и в первый раз. И именно поэтому частенько напарываются на патрули и секреты вражеские диверсанты и прочие неприятные товарищи. Но здешний главный караульщик явно не при СССР службу начинал. И требовать чего-то особенного от своих подчинённых явно считал чрезмерным. Службу на постах несут? Несут. Сменяют друг друга вовремя? Сменяют. Сектора обстрела расчищены? А то ж! Ну и хватит… чай, не война у дверей стоит. За всё время наблюдения никто не удосужился не то что минные поля проверить – даже опушку ни разу не прочесали. К чести наших парней могу сказать, что они ни разу не расслабились – несли службу, как и положено. То есть никоим образом себя не проявляли. Мало ли кто и как себя там ведёт – нас это не касается!