16 августа 2015 года Пермский край Летняя ночь в деревне наступает поздно. Даже в середине августа, когда солнце клонится к закату много раньше, чем месяц назад, до девяти вечера жители по домам не расходятся. Пока еще светло, нужно управиться со скотиной, убедиться, что все сараи и курятники заперты. Близость леса накладывает свой отпечаток: звери иногда забредают в деревню полакомиться курятиной или крольчатиной. В самые голодные годы не спасают даже собаки, а порой и сами становятся жертвой оголодавшего волка. Илья Пантелеевич Горбушкин еще раз обошел двор, убедился, что и хлев, и крольчатник тщательно заперты. Оглянулся воровато по сторонам, проверив, не видит ли его внук, и шагнул к курятнику. Запирать последний было обязанностью шестнадцатилетнего Алешки, гостившего у него все лето, но тот порой забывал это сделать, а на деда обижался, когда Илья Пантелеевич перепроверял за ним. Вот и сейчас длинная палка, которая клалась в специальные крюки по обе стороны двери и таким образом не давала распахнуть ее никому, кроме человека, стояла в углу. Илья Пантелеевич покачал головой, тщательно запер курятник и направился к дому. – Кажись, гроза собирается, а, Пантелеич? – окликнул его сосед Степан. Илья Пантелеевич остановился, посмотрел на небо, которое с запада действительно затягивала черная туча: большая, густая, она плотной тканью ложилась на верхушки деревьев, цепляясь за них и как будто немного застревая. Двигалась медленно, может, дойдет, а может, и зависнет над рекой, подумает немного, да и развернется обратно. Такое бывало часто. Деревня стояла в низине, с трех сторон окруженная лесом, а с четвертой – необычайно широкой в этом месте Камой, за которой тоже, насколько видно глазу, простирался лес, а потому климат в ней был свой, особенный, не сравнимый даже с ближайшими поселениями. – Кажись, – на всякий случай кивнул Илья Пантелеевич, подходя ближе к забору, разделяющему два участка. Спорить со Степаном всегда было затеей глупой. Тот только и ждал повода доказать собеседнику свою правоту, порой меняя мнение по ходу разговора, если вдруг оппонент начинал с ним соглашаться. Степан сидел на пороге своего дома, зажав между пальцами папиросу, и то и дело выпускал в воздух струю сизого дыма, который вопреки законам природы не поднимался вверх, а зависал перед самым его лицом. – Может, еще и пронесет, – тут же отозвался Степан, поняв, что спорить с ним сосед не намерен. – Может, – снова согласился Илья Пантелеевич. – А ты чего здесь сидишь? – Да сейчас папиросу выкурю и пойду. Завтра рано на базар собираюсь. Медку немного собралось, продать надо. Илья Пантелеевич понимающе кивнул. Раньше пасеки в деревне держали несколько человек, меду всегда было много, за ним даже из Краснокамска приезжали, а то и из самой Перми. А теперь из пчеловодов только Степан и остался. Ради пары литров меда никто не приедет, приходится ему самому возить. Да и деревни самой почти не осталось. Недавно на собрании считали, всего восемнадцать домов жилых, и в тех кое-где всего по одному человеку. Илья Пантелеевич махнул рукой своим мыслям, попрощался со Степаном и направился к дому. Алешка смотрел телевизор. Из комнаты доносились звуки ревущих машин и залпы выстрелов, из чего Илья Пантелеевич сделал вывод, что показывают какой-то боевик. Боевики внуку нравились. Самому Илье Пантелеевичу было все равно что смотреть, по большей части он не поспевал за действием современных сериалов и фильмов, путался в героях, поэтому смотрел ради картинки. В свои семьдесят два года он чувствовал себя достаточно молодым: читал книги, разгадывал кроссворды в газете, которую раз в неделю привозили в деревню, любил поиграть в домино или карты со старым другом Матвеем Гавриловичем, только кинематограф не понимал. Нынче создатели фильмов не дают зрителю времени обдумать и разложить по полочкам сюжет. Алешка был младшим сыном дочки Тамары, пятый внук из шести, жил в Перми, но каждые каникулы проводил в Дубках. Внук болел астмой, поэтому только здесь, вдали от цивилизации, в деревне, затерянной среди могучего леса, мог нормально дышать. Даже лекарствами не пользовался. Другие внуки приезжали не часто, без «интырнета» своего прожить не могли ни дня, а Алешка с детства больше всего уважал книги, ему пожить в Дубках было за счастье. Была бы школа нормальная, совсем переехал бы, а так какое образование тут получишь? Нет, школа в Дубках есть, да на всю ее два учителя и шесть учеников. Из тех, кому податься некуда. Когда-то все не так было, конечно. И домов много, и учеников, да сколько лет с тех пор прошло. Илья Пантелеевич снова махнул рукой мыслям. – Что показывают? – поинтересовался он, входя в комнату к внуку. Тот лежал на диване, щелкал большие тыквенные семечки и с удовольствием таращился в телевизор. – «Грань будущего», – отозвался Алешка, повернув голову к деду, но глазами стараясь следить за происходящим на экране. – Садись, посмотришь. Тут про чувака, который каждый раз умирает и снова возвращается в тот день, когда умер. Должен что-то изменить, но пока не знает как. Типа «Дня сурка». Илья Пантелеевич кивнул, хотя ничего не понял. На экране сражались даже не люди, а какие-то роботы, темная картинка, которую с трудом различали близорукие глаза, менялась так стремительно, что быстро разболелась голова. Илья Пантелеевич посмотрел ровно полторы минуты, а затем потрепал внука по волосам и сказал: – Пойду я спать, Алешка. Ты тоже долго не сиди, завтра надо бы пораньше встать, чтобы до обеда еще сено привезти. Над рекой уже подсохло, пойдут дожди – сгниет. Алешка кивнул, тронул деда за руку и продолжил смотреть кино. Гроза ночью действительно разразилась. Да только не такая, как всегда, а странная, необычная, пугающая. Илья Пантелеевич проснулся от сильного воя, как будто прямо за его окном выла собачья стая. Алешка уже сидел на кровати, непонимающе оглядываясь по сторонам. За окном было совсем темно, только изредка вспыхивали молнии, разрезая черное небо пополам, и тут же гасли. Дождь еще не начался. – Деда, что это? – испуганно спросил Алешка, увидев, что Илья Пантелеевич тоже поднял голову с подушки. – Воет что-то. Теперь, когда мозг окончательно проснулся, Илья Пантелеевич понял, что ничего подобного не слышал в своей жизни. Он не был охотником, но прожил в этих местах все семьдесят два года, зверей знал неплохо. Никто из них таких звуков издавать не мог. Илья Пантелеевич встал с кровати и осторожно приблизился к окну, отодвинул занавеску. Над лесом ярким заревом полыхало небо, но грома слышно не было. Либо гроза еще находилась далеко, либо раскаты тонули в непрерывном вое. Сильный стук в дверь заставил вздрогнуть и деда, и внука. – Пантелеич! – тут же послышался взволнованный голос соседа Степана. – Пантелеич, проснись! – Да чтоб тебя! – выдохнул сквозь зубы Илья Пантелеевич и поторопился в сени. Степан стоял на пороге, в штанах и рубахе, но босой. – Чего тебе не спится? – ругнулся на него Илья Пантелеевич. – Грозы не видел? – Иди сам посмотри! Степан взволнованно указывал в сторону дороги, и в зареве очередной молнии Илья Пантелеевич увидел, что на главной площади деревни собралась уже добрая половина соседей: и мужчины, и женщины, и даже дети. Не говоря больше ни слова, старик, как был босой, спустился с порога и тоже поторопился к калитке. Алешка по пятам следовал за ним. Лишь дойдя до площади, Илья Пантелеевич понял, что так напугало Степана. С этого места хорошо просматривалась почти вся деревня, и теперь стало видно, что с юга на нее надвигалось нечто страшное. Черное небо упало на деревья, укрыло землю жутким покрывалом. В каждой вспышке молнии было видно, как раскачиваются верхушки деревьев, подчиняясь не ветру, а чему-то другому, могучему, невидимому. Соседи с тревогой смотрели в сторону леса. Мужчины нервно курили, женщины о чем-то шептались, периодически крестясь. Только старуха Аксинья стояла чуть в стороне, перебирая скрюченными пальцами четки, с которыми никогда не расставалась, и шептала что-то вроде «Погибель, погибель нам всем». Кто-то из соседей услышал этот шепот и тревожно спросил: – Что это? Ураган? Второй подхватил это слово, и вскоре уже все соседи кричали, что на деревню надвигается ураган и скоро сровняет ее с землей. Илье Пантелеевичу пришлось вспомнить, что он староста, и прикрикнуть на разошедшихся соседей. – Тихо вы! – несмотря на возраст, голос его еще оставался мощным, а потому все разом затихли. – Расходитесь по домам. Там всяко безопаснее, чем на улице. Ураганов таких, чтобы деревню с землей сровнять, в наших краях отродясь не было, и сейчас выстоим. К окнам не подходите только, выбьет ненароком. Соседи неторопливо, словно нехотя потянулись к своим домам, периодически оглядываясь. Взгляд Ильи Пантелеевича задержался на старухе Аксинье. В прошлом году ей исполнилось девяносто восемь лет, жила она одна. Замуж в свое время не вышла, ни детей, ни внуков не нажила, а потому и хата ее давно прохудилась. В другую, пустующую, она переезжать отказывалась, утверждая, что в какой родилась, в такой и помрет. Деревенские мужики собирались в этом году, уладив все дела, хоть крышу ей починить, да пока не успели. Ее дом вряд ли выдержит натиск бури. – Любаша, – окликнул Илья Пантелеевич дородную женщину лет сорока, которая заведовала в Дубках библиотекой. – Возьми Аксинью к себе до утра. К себе бы взял, да Алешка в гостях. Любаша кивнула, подхватила уже слабо осознающую жизнь Аксинью под руку и повела в сторону своего дома. Вернулись к себе и Илья Пантелеевич с Алешкой, сели каждый на свою кровать, но спать так и не легли. Оба смотрели в окно, хоть близко подходить и не рисковали. На улице выло, шумело, скрипело, но дождь так и не начался, да и звуки не приближались к деревне, так и оставаясь где-то далеко, в лесу. – Деда, а если дом не выдержит? – испуганно спросил Алешка. – В погреб залезем, – успокоил его Илья Пантелеевич. – В тот, где баба Катя варенье зимой хранила. Алешка кивнул, посмотрев в сторону кухни. В доме Ильи Пантелеевича еще при его постройке запасливая жена, тогда еще совсем молодая Катюша, предложила устроить погреб. В тех, что все делали на улице, картошку на зиму приходилось чем-то накрывать, и то порой она мерзла, а в доме можно было хранить и так. Туда же ставились позже банки с вареньем, огурцами, помидорами и прочими запасами. Теперь в нем Илья Пантелеевич ничего не хранил, поскольку уже не мог спускаться и взбираться в него так ловко, как раньше. В случае чего ураган переждать там будет в самый раз. Однако этого не потребовалось. Ветер и вой затихли так же внезапно, как и начались. Лес тоже замер, не шумели больше деревья, молнии не озаряли небо. На улице наступила та самая мертвая тишина, которая обычно окутывает мир после непогоды. Алешка уснул быстро, а Илья Пантелеевич продолжал прислушиваться к происходящему за окном. Никто из жителей не обратил внимания на то, что ветер дул с запада, со стороны реки, а потому звуки из леса не могли доноситься так явно. Да и если бы ветер пригнал тучу, которую они со Степаном видели вечером, она прошла бы над деревней, не могла не зацепить ее дождем. Это было что-то другое, но что, Илья Пантелеевич не знал. * * * Утро принесло неожиданные известия. Илья Пантелеевич встал рано, практически с первыми петухами, чтобы успеть выдоить корову и отвести ее за дом, где простиралась небольшая лужайка, а затем приготовить Алешке завтрак. Удушающей жары в августе уже не бывает, поэтому можно не торопиться до нее уладить все дела на улице, но дед обещал внуку сходить с ним на рыбалку, а еще следовало привезти сено. Да и сложно избавиться от многолетней привычки вставать рано даже при отсутствии огромного хозяйства, какое вели когда-то. Сполоснув ведро чистой водой, Илья Пантелеевич направился было к хлеву, откуда, заслышав хозяина, подавала голос Ласточка, но внезапно остановился. С этого места ему хорошо было видно опушку леса и человека на ней. В общем-то ничего странного в этом не было бы, если бы не начало седьмого утра. В такое время все жители деревни управлялись с хозяйством, в лес шли позже. Даже по осени, когда лес наполнялся грибами и нужно было успеть обойти все урожайные места до того, как это сделает кто-то из соседей. Кроме того, человек что-то держал в руках и, как казалось Илье Пантелеевичу, странно пошатывался, будто пьяный. В последнем он не был уверен, поскольку зрение в его возрасте уже частенько подводило, а доить корову в очках он привычки не имел. Илья Пантелеевич поставил ведро на землю и направился к дороге, чтобы рассмотреть поближе. Степан, в это время как раз грузивший мед в большой рюкзак болотно-зеленого цвета, сначала поздоровался, а затем, заметив странное поведение соседа, насторожился. – Ты чего это, Пантелеич? – спросил он. Илья Пантелеевич указал вперед. – Там стоит кто-то. Степан тоже посмотрел в сторону леса, но его зрение смолоду не отличалось остротой. Он увидел лишь размытую фигуру. – Андрей-охотник, должно быть, – неуверенно предположил он. – Вчера еще на охоту ушел. Мужчины вдвоем направились к лесу и, подойдя ближе, убедились, что это действительно Андрей-охотник, молодой еще человек, всего чуть за сорок. Только вместо добычи он держал на руках бездыханную собаку. Сам он выглядел растерянным, как будто не понимал, где находится. – Алена! – крикнул Степан жене, которая тоже появилась на пороге. – Сюда иди! Кажись, Андрюхе плохо. Тот, увидев приближающихся к нему соседей, опустился на колени, выронил из рук собаку и упал рядом. Тут уже вся деревня, потревоженная внезапным известием, побежала к лесу. Голосила и жена Андрея, зачем-то таща за руку младшего ребенка, трехлетнего Антошку. Илья Пантелеевич приблизился к Андрею первым, оттолкнул собаку, чтобы не мешалась, и перевернул его лицом вверх. Глаза молодого соседа были закрыты, а грудь вздымалась, что выдавало наличие жизни в мощном теле охотника. Шапка только слетела с головы, обнажив полностью седые волосы. – Ох ты, господи! – перекрестилась Степанова Алена. Илья Пантелеевич и сам удивился: еще вчера он видел Андрея в местном магазине, и в волосах его только начинала серебриться седина, как и полагается человеку, которому едва перевалило за сорок. Илья Пантелеевич поспешно надел шапку обратно, чтобы не увидела раньше времени жена да тоже не хлопнулась в обморок рядом. На счастье, раньше Ларисы подоспел Матвей Гаврилович, местный доктор. Чудной был человек, никогда не расставался с медицинским чемоданчиком, хотя помощь соседям требовалась редко, да и тогда они приходили к нему домой. Илья Пантелеевич дружил с доктором, прощал ему мелкие чудачества, а вот другие за спиной посмеивались, но так, по-доброму. Доктора в глухой деревне уважали. Однако сейчас чемоданчик оказался как нельзя кстати. Матвей Гаврилович вытащил оттуда какую-то бутылочку, открутил крышечку да сунул ее под нос Андрею. Тот резко дернулся, махнул рукой и открыл глаза. – Вот так, вот так, – приговаривал Матвей Гаврилович, помогая больному сесть. Тут же вихрем налетела на них Лариса, потеряв где-то по дороге ребенка. Степан вовремя удержал ее, а то сшибла бы Андрея. – Тише, тише ты, дурная баба! – прикрикнул он на нее. Андрей посмотрел на нее странным взглядом, как будто не узнал сначала, а затем выдавил слабую улыбку. – Спокойно, Лара, все в порядке, – хрипло проговорил он, а затем беспокойно огляделся. – Где Джек?