– Что на той стороне озера? – Небольшой островок леса, а дальше болото. Тут оно везде. – Там никто не живёт? – Нет, там никого нет. – А зачем тогда тут пристань? Рыбы нет, в округе никто не живёт. Миша взял её за руку и повёл от озера. – Давай я тебе расскажу, когда выйдем из деревни. Прошептал он. – Ладно. Соня высвободила руку и неспешно пошла по дороге. Чем ближе они подходили к краю деревни, тем слабее становился дождь. Они снова прошли мимо вывески «Забытое», и дождь кончился. Дальше было сухо, как будто дождя и не было. Когда они подошли к лесу, как по щелчку, включились звуки. Если раньше на болоте была мёртвая тишина, только глухо раздавался хруст шагов по гравийке, теперь она услышала шум деревьев и пение птиц. Как будто жизнь вернулась в эти места. – И всё-таки жуткое место твоя деревня. – Наверное. Я привык, хотя иногда бывает страшно. – Ты обещал рассказать, помнишь? – Это всего лишь легенда, страшилка для детей. – Я что-то слышала в детстве подобное. Расскажи! Не думала, что тебя это пугает. – Да, немного. Признался Миша. Когда-то давно, жила в нашей деревне женщина. Говорили, что она ведуньей была, поклонялась старым языческим богам. Но люди её любили и уважали до поры до времени. К ней местные за советом ходили, но потом жуть в тех местах произошла, и с ней общаться перестали. Как-то раз, когда она рыбачила в лодке, началась гроза. Она и раньше ходила в грозу, говорила, что боги его защитят. Но в этот раз гроза была слишком сильной. Те, кто видели её, говорили, что на озере поднялись небывалой высоты волны и захлестнули женщину. Другие поговаривали, что она сама утопиться решила. Но ни её, ни лодку так и не нашли. Вскоре после её смерти стали замечать, что рыбы в озере всё меньше и меньше. А через пару лет совсем пропала. Народ у нас суеверный, начал придумывать чепуху всякую. Говорят, что если кто ведьму эту на озере увидит, скоро умрёт. Поэтому туда никто и не ходит. Боятся сказок. – А ты её видел? – Да, но давно ещё, в детстве, – Ответил Миша и поежился, – но чем старше становлюсь, тем больше кажется, что мне это просто показалось. Я провожу тебя до церкви, сама до дома дойдёшь? – Дойду. *** Миша проводил взглядом Соню и медленно пошёл мимо церкви по дороге обратно в лес. Когда он был помоложе, мать каждое воскресное утро таскала его с собой на скучные проповеди. Хочешь отбить у ребёнка тягу к Богу – води его на молитвы и заставляй почитать веру дома. Уже в десять лет он возненавидел красный уголок гостиной и запах ладана на кухне, но церковь его хоть чему-то, но научила. Теперь вместо плоти и крови Христовой он иногда с пацанами закусывал сухариками вишневый «Блейзер». А что? И то и другое хлеб. И то и другое красное и алкогольное. Колокол пробил шесть. Конец рабочего дня у работяг. Миша уже начал присматривать колледж. Автомеханический был в приоритете. Можно было обучиться ремонту автомобилей и помогать на городской станции технического обслуживания – дядя Петя обещал взять. Конечно, чинить фуры не самая завидная работа, но другой тут попросту нет, а мечтать о большом городе… Не может же он бросить мать одну в Богом забытой деревне. Миша иногда восторгался её упёртостью. На днях она подвернула ногу, но умудрилась с больной лодыжкой проковылять пять километров через лес, чтобы дойти до работы. В итоге, когда в пасмурное утро она не смогла встать, Мише удалось уговорить мать вызвать доктора и взять больничный. Буханка приехала только под вечер и застала женщину, стоящую раком, в огороде, половшую грядки. Такую оставлять одну нельзя. Случись что, сама себе она точно не поможет, как и Бог, на которого она ссылается из раза в раз. Мимо проехал уазик соседа дяди Пети. Тот посигналил, приглашая подвезти, но Миша махнул ему рукой, мол, проезжай. Хотелось пройти одному. Машина. О таком счастье он даже не мечтал. Помимо эротических фантазий, он часто представлял, как рассекает на уазике по дорогам, подбирает попутчиков и долго разговаривает с ними. Один раз дядя Петя дал ему посидеть за рулём, но Миша настолько переволновался, что так и не смог тронуться с места, путая очередность нажатия педалей. Небо заволокла листва высочайших деревьев. Ни о каких расхваленных «белых ночах», уже начавшихся в Ленинградской области, тут и речи быть не могло. Тяжелые ветви настолько перекрывали свет, что даже днём тут были сумерки. Миша хотел подумать о раскладе. Ему впервые в жизни гадали на картах, и он был так взволнован, что так и не смог чётко сформулировать вопросы. Всему виной была Соня. Он подозревал, что влюбился, поэтому её присутствие, а тем более наедине, вызвало робость и страх. «Дальняя дорога», – Миша усмехнулся про себя. Отец действительно в один дождливый день «вышел за хлебом», когда Мише было около пяти лет, и не вернулся. Он знал, что тот жив. Отец иногда присылал ему дешёвые безделушки на день рождения. Поначалу Миша был в диком восторге, что отец помнит про него, но с годами подарки стали приходить реже, и любовь сменилась на ненависть. Мише казалось, будто он проклят, всё, что ему было дорого, превращалось в предмет ненависти. Так было с отцом, с церковью, так, он боялся, будет и с Соней. «Карта смерти». Ему не запомнился этот диалог, хоть он и был всего час назад. Мозг словно в принудительном порядке старался стереть слова – остался только их смысл. Миша лишь хотел узнать, что случиться с Соней, куда заведёт её дорога, будет ли она с ним. Одно радует, что Соня уже гадала на свою смерть и что это точно случиться не сегодня. Он не хотел себе в этом признаваться, но почувствовал облегчение, когда в комнату зашла мать и всё это прекратила. «Гадание на картах – грех», – Миша уже знал, о чём будет домашний разговор, поэтому не спешил. Он делал это не на зло матери, просто ради собственного интереса, но пойти ей наперекор в вопросах, на которые у них расходилось мнение, доставляло ему удовольствие, особенно, когда ему удавалось уболтать её и вывести на эмоции. Раньше он бы заплатил за это хорошей порцией ремня, но сейчас мать уже не поднимала на него руку. В раздумьях он прошёл мимо кладбища, на автомате обошёл гигантскую лужу и вышел к проеденной ржавчиной табличке «Забытое». «Даже Бог забыл это место», – поговаривали «безбожные соседи», так называла их мать. Но если в Его существовании парень сомневался, то в чертовщину, что творится в этих краях, он «свято верил». Мишу сильно удивил вопрос Сони про силуэт в капюшоне. Он не хотел рассказывать всю историю целиком, лишь малую часть, чтобы не сильно беспокоить Соню. Иногда он являлся детям и ничего хорошего это явление не приносило. Полиция спихивала пропажу детей на неосторожные игры у болот. За последние двадцать лет в них сгинули четыре девочки. Оно и понятно, не каждый взрослый может выбраться из трясины, а тут девочка-подросток. Но ходили слухи, что перед пропажей они видели человека в капюшоне. Мальчикам же она являлась в образе старухи или, чего хуже, русалки, но никогда не забирала в болота. Для взрослых всё это казалось мифом, выдумкой, которую воссоздал детский разум, но они всё равно не упускали случая припугнуть малышей страшной ведьмой, когда ребёнок плохо себя вёл. Миша и сам начинал думать, что всё произошедшее с ним – плод травмированного пропажей отца детского воображения. К тому же это было в глубоком детстве, на грани осознания самой жизни. Он не хотел уточнять у Сони, откуда она знает. Надеялся, что просто где-то мельком услышала байку у себя в Сокиловке, ведь большинство детей пропало именно оттуда. Тётя Тоня как ни в чем не бывало копошилась в огороде, словно не было бури, что грохотала час назад. Вот и дом. Казалось, что ни на йоту не изменился за все шестнадцать лет, что он тут живёт. Было подозрение, что его таким и построили – подгнившим, с перекошенными стенами и крышей. Из трубы валил дым. Даже в жаркое лето мать топила печь, несмотря на скудный запас дров. Миша с грустью смотрел на полупустой дровник, догадываясь, что вместо летних каникул ему придется в полсмены работать на лесопилке. «Такая вот судьба – работать за дрова». Миша обошёл лужу на тропинке и ступил на порог. По привычке пригнувшись, чтобы не задеть головой низкий дверной косяк, он попытался на цыпочках проскочить мимо кухни в комнату, чтобы его не донимала мать. Галина Петровна гремела у раковины кастрюлей – что-то готовила. – И как ты мне всё это объяснишь? – женщина даже не обернулась. Прокрасться не получилось. Миша задел занавеску в дверном проёме, отделявшую коридор от кухни, от чего зазвенел колокольчик, висевший на ней. Миша не хотел ничего объяснять, он думал о том, как закрыться в комнате и написать Соне. Распогодилось, поэтому он надеялся, что интернет будет работать. – Я тебя спрашиваю? – женщина с грозным видом повернула голову. Она как всегда говорила тихо, как говорится, боялась разбудить «Лихо», но с таким холодом в голосе, что даже Герде бы не удалось растопить лёд. Эта манера общения Мишу сильно раздражала. – Я не хочу разговаривать, – стиснув зубы ответил он. – Мне всё равно, что чего ты там хочешь. Отвечай на вопрос. – Я уже говорил, мы играли в карты. Чего ты пристаёшь? – Ты как с матерью разговариваешь? Я тебя ради этого растила? Чтобы ты мне грубил? – А ты меня для этого рожала? Чтобы запрещать мне всё, что только возможно? Я уже взрослый, сам могу решать, чем мне заниматься по жизни. – Не можешь! Пока тебе не исполнится восемнадцать лет, ты полностью на моём обеспечении. – Поэтому ты меня работать отправляешь вместо учёбы? – Ты хоть делом займёшься, бездельник. Так и просидишь всё лето, так хоть семье поможешь. Сам же знаешь, как у нас с деньгами! – голос всё повышался и почти перешёл на крик. – Раз я иду работать, то сам решаю, чем заниматься в свободное время. Хочу на картах гадаю, хочу пиво с пацанами пью. – Так всё-таки эта ведьма тебе гадала… – вздохнула Галина Петровна и начала читать шепотом молитву. – Мама, успокойся, я оговорился, ну мам, – Миша понимал, что это бесполезно, и стал ждать. После того как молитва закончилась, она перекрестилась, перекрестила сына и сказала: – Если я ещё раз её тут увижу, то… – И что ты ей сделаешь? Волосы ей вырвешь? Глаза выцарапаешь? На костре сожжешь? Это же так по православному, мама. Тебя этому в церкви учат? – Мишу настолько это достало, что он не смог сдерживаться. – Да плевал я на твою церковь и на твоего Бога, и на то, что он там запрещает. Не говори больше со мной, не лезь ко мне, дай спокойно жить! Миша хлопнул дверью так сильно, что дом словно заходил ходуном. Несколько дней можно прожить в тишине, но потом она снова начнёт как ни в чем не бывало. Не это, так другое. Парень сбросил подмокшие вещи на спинку стула и включил компьютер. У него было полчаса на интернет до того, как надо будет нарубить дров. Если он этого не сделает, то не сделает никто. А мёрзнуть ночью в сырой избе не хотелось. Интернет, как назло, не работал. Всё зависело от того, как хорошо ловил «Билайн». Ближайшая вышка была в Сокиловке и часто не добивала до деревни из-за плохой погоды. Ни о каких фильмах, конечно, речи тут и не шло. 350 рублей за месяц и 3 гигабайта интернета. Едва удавалось отвечать на сообщения во «ВКонтакте» и искать информацию в «Википедии» для докладов и рефератов. Частенько в последние дни месяца он оставался без интернета и просто шлялся по деревне взад-вперед. За окном всё ещё капало, но так как дел не было, Миша решил закончить с дровами пораньше. Он накинул дождевик и пошёл в сарай за колуном. Из дровника, представляющим из себя небольшой натянутый тент метр на метр, где лежали брёвна, он перетаскал несколько берёзовых полешек и сложил у большого дубового пня-колоды. Миша умел рубить. В один удар полено раскалывалось пополам, ещё два – и четвертинки летели на тканевую переноску для дров. Работа не пыльная, главное, делать её каждый день. Убрав колун обратно, Миша схватил переноску и потащил её в дом к печке. Там аккуратно сложил дрова друг на друга в небольшом проёме между стеной и печью так, чтобы они не сваливались. Мать любила поддерживать тепло даже летом, поэтому того, что он принёс, хватало всего на один день, а больше в дом и не влезало. Время близилось к ужину, а интернет так и не дали. Ему настолько нетерпелось написать Соне, что пропал аппетит. Когда мать несколько раз постучала в дверь, приглашая к ужину, он нехотя вышел и сел за стол. Мать уже разлила суп по тарелкам и сидела, повернувшись к красному уголку. – Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Мать трижды повторяла эту молитвы от трапезы к трапезе, изо дня в день. Миша и сам когда-то повторял за ней, но теперь угрюмо молчал и ждал, когда можно начать есть. Он поскрёб ложкой по дну, выловил несколько крупных овощей и отодвинул тарелку от себя. Мать с упреком посмотрела на сына, но ничего не сказала. Дневная ссора была не забыта. Из комнаты раздалось оповещение от Mail.ru. Значит, появился интернет. Миша выскочил из-за стола и, чтобы не терять ни секунды, побежал в комнату. Сообщения в «Мейле» его совсем не интересовали, он тут же зашел на свою страницу в «ВК». Соня была онлайн, и он тут же отправил ей сообщение: