Воспоминание болезненно вползало в мозг через уши. Квартира. На стене висит календарь за 2001 год. Маленькие ручки, упёртые в пол. Взгляд медленно поднялся на окно. Ничего не было видно, но организм маленькой девочки вздрогнул. Соня встала и пошла в сторону окна. Странный шёпот подзывал всё ближе и ближе. На мгновение Соне привиделся силуэт, тень на высоком подоконнике, к которому удобно был прислонён стул. Соня ловко залезла на него, после чего вскарабкалась на сам подоконник. Узенькая жердочка в двадцать сантиметров была заставлена цветами. С кухни доносился спор. Это была точно мать, она узнала её, но и ещё девичий голос. На секунду отвлёкшись, Соня снова повернулась к окну. Она не понимала зачем, но всё её тело говорило дёрнуть за ручку на окне. Она была достаточно высоко, с первого раза достать не получилось, более того, она чуть не свалилась. Шепот стал звучать ярче, он звал как будто из-за стекла, надо было скорее его открыть и впустить. Во второй раз удалось крепко схватиться маленькой ручкой и потянуть вниз. Окно скрипнуло и отворилось на несколько сантиметров. Соня краем уха услышала небольшой лязг. Что-то мешало полностью открыть окно. Кинув взгляд вниз, она увидела, что рама упирается в большой горшок из-под герани. Соня дёрнула сильнее, горшок сдвинулся и свалился на пол. От грохота Соня пришла в себя и обнаружила, что стоит на подоконнике перед огромной пропастью. В комнату забежала мать и начала что-то кричать, Соня заплакала и затряслась. «Мама, мама». Воспоминание оборвалось. – Ты врёшь. Такого никогда не было, – Соня пыталась выкинуть воспоминание из памяти, оно было чужое, не неё. – И после этого они возненавидели тебя ещё больше. Но я не обвиняю тебя – я благодарю. Я попала в такой мир, который мне даже и не снился. А теперь, простив тебя, хоть это было и сложно, я пришла забрать тебя из этого ада, который ты переживаешь. Там нет ни страха, ни боли – одна лишь благодать. – Я не собираюсь никуда с тобой идти. Ты врёшь, врёшь обо всём. – Это не предложение, – ответила Лилия, – не в этом сне, так в следующем. Я никуда не тороплюсь, дам тебе время подумать. Но знай, в следующий раз я приду не одна. Ты уже с нами, просто ещё не знаешь об этом. На, посмотри, – Лилия вытащила из кармана сложенный листок и протянула Соне. «Девушка из Сокиловкой школы найдена мёртвой у подъезда собственного дома. Статья была датирована 28 мая. Внезапно в комнате загорелся свет. Лилия вскрикнула и попробовала накрыть голову руками. Её ладони начали постепенно чернеть, а сквозь пальцы смотрела уже не девочка двенадцати лет, а старая женщина. – Как? Как ты её сюда впустила, – взвизгнула Лилия и пустилась из комнаты наутёк, подальше от света. – Ты всё слышала, жди, мы придём, – сказала та и исчезла в темноте коридора. Свет сиял так ярко, что Соне тоже пришлось прикрыть глаз ладошкой. – Всё в порядке? Свечение погасло. Соня открыла глаза и у двери увидела Катю. Куклы снова стали живыми и как всегда о чём-то перешёптывались и хихикали. – Ну что, продолжим? – невинно спросила Катя, словно не кричала и не пропала на десять минут. Соня хотела предупредить, что игра опасна и что они должны от неё избавиться, но перед ней лежала обычная монополия. Луна за окном приняла обычный окрас. 9. 23 мая 2013 года Миша проснулся с больной головой. Вчера он остался дома, не хотел идти в школу, чтобы не столкнуться с Соней. В обед он сбегал в город и в местном универсаме купил пару банок пива и чипсы. Мелочь пришлось взять из копилки. С двух «девяток» его сильно накрыло, и он, запершись в комнате, проспал с вечера до утра, пока не прозвенел будильник. Похмелье не отпускало. Всё, что перестало интересовать во время вчерашней попойки, давило снова, но с ещё большей силой. Мама, как всегда заподозрив неладное, уже молотила в закрытую дверь. – Миша, вставай! Пора в школу! У тебя всё нормально? Миша встал и пошёл умываться. Он хлебнул немного водички из-под крана, и стало полегче. На столе его ждали два бутерброда с колбасой и чай. Мать уже готовилась к утренней молитве, никогда не начинала без сына. Мише, порядком это надоело, он не стал ждать «Аминь» и принялся за бутерброд. Мать обычно выходила из дома первая, но сегодня не торопилась. Поэтому Мише пришлось быстро доедать завтрак и собирать портфель. Парень вышел из дома и поплёлся по дороге, обходя лужи и пиная мусор. Он размышлял о жестоком школьном мире. Когда наступает точка невозврата, при которой ты уже не можешь быть в этом классе? Когда он успел стать неудачником класса? Когда Соня успела стать сумасшедшей? С самого ли первого класса? А может быть, после определённого этапа взросления? Что бы было, если бы он на одной из жизненных развилок поступил по-другому? Или всё заранее предопределено? Задумавшись, Миша не заметил лужу и ногой провалился по щиколотку. Мокрый кроссовок привёл его в чувство. Он успел пройти половину пути и остановился у развилки на кладбище. Оттуда послышался неприятный вой. Миша поёжился и пошёл дальше в сторону города. Получить ответы на свои вопросы он не мог, как и не мог поменять свой статус нищего неудачника. Шутки про обноски его уже давно не задевали, ведь прихожане в маминой церкви и правда отдавали старые вещи своих сыновей им. Толстяком его перестали называть только в этом году и то после того, как главный заводила в классе вернулся с каникул чуть ли не в полтора раза больше, чем был. Но что мешало общению? Почему никто не хотел с ним разговаривать? С такими мыслями он дошёл до школьного крыльца. Дежурных уже не было – готовились к ЕГЭ, поэтому Миша прошёл в мокрой обуви прямо в класс. – Эй, красавчик, ты чего такой грустный и одинокий? «Опять издеваются», – вздохнул Миша и не стал поворачиваться. За партой он сидел один. Соня не пришла, и слава Богу. Он не хотел её видеть. – А ты где вчера был? Твоя подружка тебя заждалась, – Лера подошла ближе и положила руку ему на плечо. – Она мне не подружка… – буркнул Миша и обернулся посмотреть, не уставились ли на них весь класс. К счастью, все были слишком сонные. Кто-то дремал на стуле в ожидании учителя, другие сидели в телефоне. – Мне кажется, она тебя чем-то обидела? Миша расхрабрился и посмотрел Лере в лицо. Она нравилась ему с самого первого класса, но он никогда с ней не разговаривал. С ней и с Сашей. Настоящие красавицы школы. Ох, уж он с ними наразвлекался дождливыми вечерами с рукой в трусах. С теми, кто нравится, всегда страшно разговаривать. Но сегодня не так. Злость на Соню просыпалась в нём. Любой вопрос о ней поднимал в воспоминании те сообщения, что он получил тем вечером. Сейчас ему хотелось лишь отомстить. Как сказала бы его матушка: «Не мстите за себя, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: “Мне отмщение, Я воздам”, говорит Господь». Она это часто повторяла, когда Миша злой, весь в грязи, с фингалом под глазом приходил домой после школы. В начальной школе злые дети частенько пинали его и называли деревенщиной, несмотря на то, что сами ушли не далеко. Но Бог не воздавал, поэтому Миша стал отвечать сам и вскоре от него отстали. Тут же всё было серьёзнее. Сонины слова задели его до глубины души. Он еще не знал, что скажет ей, но он понимал, на что давить. – Эй, ты меня слышишь? – Лера трясла его за плечо. Миша задумался и пропустил её вопрос. – Ну чего тебе? – Он думал, что начнётся новая партия издевок, или она с кем-то поспорила, что сама заговорит с ним. Ему это было неинтересно. Он хотел побыть один. – Миша, город маленький. Все видели, как ты гуляешь с ней, поэтому поговори со мной, – сказала Лера полушепотом, так, чтобы слышал только он. Миша поднял глаза и слегка кивнул, давая знать, что он слушает. – Я не знаю, чем именно она тебя обидела, ты можешь мне и не говорить, но я тоже от неё пострадала. Миша удивленно поднял брови. – Да, я сама не ожидала. Мы же раньше были подругами, я хотела её поддержать. Мы встретились потусить, а она напилась и разбила мой телефон, представляешь? – Лера достала из сумочки пятый айфон и показала разбитый в верхнем углу экран. – Конечно, я не стала никому говорить, всё-таки мы раньше были подругами, но раз она не только со мной такая агрессивная… Я не знаю… – Она помолчала, но, не дождавшись Мишиной реакции, продолжила: – Я переживаю за неё. Конечно, я знаю, о её проблемах в семье, знаю, что она немного странная сама по себе, но я, – Лера понизила голос, – переживаю, что она села на вещества. Мне знакомые скинули фотографии с одной вписки. А насколько мне известно, у этих ребят плохая репутация. Они сидят на наркотиках. – Покажи! – Миша занервничал. В голове появились теории того, что она была под чем-то, когда писала, что это не она настоящая. Лера тыкала длинными розовыми ноготками по экрану в поисках нужных фотографий. Получалось дольше – сенсор очень плохо работал. – Вот, посмотри, я пролистаю несколько. На первой – небольшая компания, включая Соню, сидела на диване и пила. На второй – на фотографии Сони не было, но на том столе, что был перед ней, лежали таблетки в пакетике. Лера пролистала дальше. Миша не успел разобрать, но, кажется, увидел, что Соня где-то лежит. – Ой, дальше наверное, тебе уже не стоит смотреть, – сказала Лера у выключила телефон. – Что там было? Покажи! Лера посмотрела на Сашу и сказала: – Наверное, ему всё-таки нужно знать, да? Саша неуверенно кивнула. – Я не могу сказать точно, не хочу, чтоб тебе было больно, но, кажется, она там с кем-то спала. – Спала? – непонимающе спросил Миша. – Ну, потрахалась… Миша выдохнул и облокотился на спинку стула. – Покажи. – Там не совсем то, что ты думаешь, но… – Покажи! – Ладно, – ответила Лера и включила телефон. На фото лежала Соня, а позади неё, засунув руку под её толстовку, лежал высокий брюнет. Кажется, они спали. Слова кончились, осталась лишь ярость. Весь оставшийся учебный день прошёл в стрессе. Его раздражало всё, любой шум, любое слово в его сторону. Но Миша держал всё в себе. Он не хотел верить, что это настоящая фотография. Выйдя из школы, он пошёл к Катиному дому. Они немного общались в детстве, и Миша до сих пор помнил адрес и номер квартиры. Мимо рынка к главному шоссе, через мост и направо вдоль заброшенного коровника. Он хотел узнать всё из первых уст. Миша знал, что фотография была сделана у Кати на вписке. Подойдя к парадной, он увидел сидящую на скамейке Катю. Она поджала колени к подбородку и курила. Выглядела она несчастной. – Привет, – поздоровался Миша. Катя молчала.