– Вот он! – мальчик поднял левую руку на противоположный угол, а на правой от страха начал грызть ногти. Соня и там ничего не увидела. – Но там же никого нет, – её голос прозвучал так неуверенно, что по спине пробежали мурашки. – Мама тоже так говорила, – рыдал Миша, – а потом отправила меня сюда, сказала, что мне тут помогут. А здесь никого нет, никто не приходит! Никто! Даже мама меня забыла… Истерика прервалась, и он опять уставился в угол, дрожь только усиливалась. – Я вытащу тебя отсюда. Хорошо? – Соня встала и хотела помочь мальчику подняться, потянув за собой. Но тот стал сопротивляться, больно лягнул её в голень, а потом укусил за ладонь. – Не трогай меня! – с вызовом ответил он. – Мама сказала, что ты плохая, что ты делаешь людям лишь плохо. А ей Бог так сказал, а ещё… Ещё она сказала, что ты мёртвая. «Мёртвая», – звонким эхом раздалось по всему коридору. Через секунду он снова перевёл взгляд на стену и забыл про её существование, сконцентрировавшись на «монстрах». Соня потёрла руку. Укус был не сильным, не до крови. Она вышла из камеры. Было чёткое ощущение, что мальчик ей тоже знаком, но память подводила. Из школы? Вероятно. Но тогда он должен быть её возраста. Соня решила ещё раз зайти к нему на обратном пути. Впереди виднелись ещё две камеры. Перед следующей не горел свет, поэтому издалека рассмотреть, находится ли там кто-нибудь, не получалось. Но со стороны камеры доносился неприятный звук, лёгкие, быстрые шлепки и едва слышные стоны. Соня подошла почти вплотную. Глаза привыкали к темноте, и в камере появились очертания человека. Стихло. Человек резко обернулся, рванул к ней и руками схватился за толстые прутья решётки. Соня от неожиданности сделала шаг назад, наступила босой ногой на мелкий камешек и чуть не упала. На неё безумным взглядом смотрел полуголый бородатый мужчина лет тридцати. – А-ага! Какая сочная девчушка, – он жадно пожирал её глазами, прислонившись лицом к прутьям, и шевелил языком, будто пытался облизать. – Подойди сюда, девочка. Мне нужно тебя потрогать. Ошарашенная Соня сделала ещё пару шагов назад и уперлась в стену. В камере отсутствовала дверь, и она немного выдохнула. Мужчина не сможет из неё выйти. – Стой, куда ты уходишь? – он яростно ударил по решётке, и та в ответ издала металлический лязг. – Я ещё не закончил, маленькая ты сука! Что, думаешь, не доберусь до тебя, когда выберусь из этой чёртовой клетки? Уж поверь, вылезу и отымею! Тебе понравится! Соня ускорила шаг, а мужик засунул руку в штаны и начал мастурбировать, через несколько секунд заскулил и упал на бетонный пол. Девушка уже почти подошла к последней камере, как услышала жалобный мужской вопль. – Соня, прости меня! Я не хотел! Я не хотел говорить это при всех! Ты меня тогда тоже обидела. Я не думал, что закончится так… Ты не заслуживала такого конца. Соня обернулась. Мужчина сидел, прислонившись к решётке и высунул руку. На щеках блестели слёзы. Он смотрел на неё и всхлипывал. – Я же действительно тебя полюбил. Мать всегда говорила, что ты причиняешь только боль. Но всё же прости меня. Мужчина на четвереньках уполз в тёмную камеру и замолчал. Было что-то знакомое в его голосе, его чертах лица. Соня мотнула головой и пошла дальше. Не хотелось отвлекаться на безумцев. Напротив третьей камеры с противным гудением мерцала лампа. За решёткой тоже горел свет – на металлической подставке у стола стоял полутораметровый торшер с тремя круглыми плафонами. Горел только один. Двери внутрь не оказалось. Прямо по центру кто-то болгаркой выпилил несколько прутьев, открыв проём, через который мог протиснуться человек. Было похоже, что это помещение использовали как картотеку. По обеим сторонам стояли стеллажи с серыми папками. На одном их них стоял коричневый глобус под старину, с большой дырой в районе Индонезии. На дальней стене висели полки, забитые разными газетами и журналами. На полу тоже было полно бумажного мусора, испачканного крысиным помётом. Соня уловила знакомый библиотечный запах старых книг и пергамента. Терпеть его не могла. Старые шкафы словно давили с двух сторон, создавая для Сони неуютные ощущения. Ей казалось, что она находится там, где находиться нельзя. Ветер из коридора колыхнул несколько листков бумаги со стола и уронил один прямо к её ногам. Соня подняла его. Вырезанная газетная статья о пропавшем человеке где-то в Ленинградской области. Девушка кинула взгляд на стол. Ещё несколько десятков вырезок хаотично лежали под слоем пыли. На некоторых, как заметила Соня, были пометки чернилами, а фразы обведены маркером. Вырванная страница, датируемая 1995 годом, говорила о провальном проекте железной дороги из Сибири в Америку. На той, где было больше всего пометок, говорилось про извержение вулкана в Индонезии в 2018 году, что погрузило планету в вулканическую зиму. Закрытие ресторана, подающего на первое блюдо младенцев, история о сожжении губернатора – всё это было не то. Наконец взгляд упал на самый большой листок, датируемый маем 2001 года. «Десятки волонтёров и спасателей продолжают поиски одиннадцатилетней Лилии Т. сегодня, 28 мая. Напомним, что девочка пропала 16.05 в районе болота Неодолимое. По словам родных, спасатели нашли куртку девочки. Другой информации пока не поступало». Соне показалась эта история очень знакомой. В памяти всплыл гроб. Пустой гроб. Плачущая женщина. Обнимающий её мужчина. Гроб положили в могилу между двух сосен и закапывают. Женщина падает на колени перед ямой и начинает кидать землю. Грязными по локоть руками пытается смахнуть слёзы, но оставляет лишь серые разводы на щеках. Где-то вдалеке её рыданиям вторит гром. Мужчина стоит поодаль. Просто смотрит, словно человек, потерявший всё. Он не рыдает, как мать девочки, но в глазах печаль и пустота. Если бы Соне сказали, что таким когда-то был её отец, она бы ни за что не поверила. Но когда-то он действительно был таким. И смерть старшей дочери его подкосила. Память вернулась и воспоминания нахлынули с новой силой. Соня снова почувствовала ту грусть, за которую ей ещё долго было стыдно. Ей было грустно лишь от того, что никому до неё нет дела. Родители ничего не объясняют, только плачут и плачут. И куда пропала Лилия? Соня помнит, как спросила у отца, что они тут делают и куда пропала сестра. Соня помнит его взгляд. Он остался таким до сих пор. Полный злобы и ненависти. Тогда он промолчал, но впоследствии, напившись, не раз говорил Соне, что желал бы, что бы на месте Лилии оказалась она. Сложно быть нелюбимым ребёнком в семье. Соня открыла глаза и снова оказалась в больнице. Листок, который она держала в руках, начал тлеть и уже почти обжигал пальцы. Соня интуитивно отбросила его от себя. Пепел попал на другие бумаги. Чёрные язвочки медленно расползались по старым газетам. Наиболее ветхие дали разразиться небольшому пламени. Камеру начало заволакивать дымом. На потолке заверещала пожарная сигнализация. Соня смахнула горящие листы бумаги на каменный пол в надежде, что потушит этим пожар, и выбежала из камеры. Как только она оказалась в коридоре, на ноги навалилась тяжесть. В глазах померкло, и она опустилась на пол, опершись на стену. Соня бросила взгляд на камеру. Последние кусочки бумаги дотлевали на полу, и сигнализация тут же смолкла. Но тишина не продлилась долго. Откуда-то сверху нарастало низкое гудение. Соня спиной чувствовала вибрации от стен. Гул вызывал ужас. На подсознательном уровне мозг подавал сигнал опасности, требовал спрятаться. Звук становился мощнее и словно обволакивал всё пространство подвала. Ноги снова пришли в чувство. Соня вскочила и побежала в конец коридора, где упёрлась в дверь, за которой виднелась винтовая лестница наверх. Быстрыми шагами они вспрыгнула по лестнице вверх и оказалась в новом длинном коридоре. Пройдя чуть вперёд, Соня осмотрелась. Она оказалась в другом крыле. Двери в палаты бесконечного коридора почернели от сажи. За каждой раздавались тихие стоны и плач. Это была ты… – услышала Соня за спиной шёпот. Босиком, развернувшись на холодном каменном полу, девушка заметила движение. В нескольких метрах от неё, словно в дымке, стояла женская фигура в медицинском халате. Он был затёрт до дыр. Из-под него вылезал серый свитер, тоже в дырках. Брюнетка с каре шептала подозрительно знакомым голосом. – Я хотела пошутить. Не знала, что карты показывают правду, не знала, что ты так отреагируешь из-за фотографии, как он отреагирует… А ты как будто и не изменилась. Да, такой я тебя и помню. А меня не узнаешь? Ох, наверное, это к лучшему. Может и хорошо, что ты в итоге ничего этого не застала, – с этими словами женщина подошла и тихонечко обняла Соню. Затем, утерев слезу, погладила её по плечу и ушла вглубь заброшенной больницы, оставив после себя лишь слабый фруктовый шлейф знакомых духов. Тишина. Стало настолько тихо, что зазвенело в ушах. Любой шорох был слышен. Соня так и осталась стоять, не понимая, кто же это был и что по-настоящему хотел сказать. Тихо до мурашек. Даже стоны за дверью смолкли. Соня больше не хотелось тут оставаться. Пытаясь вспомнить, как именно она тут оказалась, девушка развернулась, но обнаружила лишь лестницу вверх. Подвальное помещение, очень похожее на тюремные камеры, исчезло. Но ведь она обещала мальчику, что вернётся за ним. Окутывал холод. Соня начала ощупывать каменную стенку в том месте, где несколько минут назад был спуск. Подниматься наверх смысла не было – вряд ли там находился выход. Она решила идти прямо по коридору. Соня на цыпочках кралась мимо обгоревших дверей – не хотела, чтобы те, кто издают стоны, её услышали. Вряд ли там кто-то выжил, и звуки её сильно пугали. Двери и не собирались заканчиваться, а холод начал пронизывать насквозь. Даже свет от тусклых ламп посинел. Впереди замаячил проход. Соня ускорила шаг в надежде, что это выход, но. сделав десяток шагов, упёрлась в винтовую лестницу, откуда начала путь. Коридор кончился на удивление быстро. В отчаянии ударила кулаком по кирпичу и разбила в кровь пальцы. Внезапно Соня почувствовала, что здание снова ожило. На этажах сверху раздался топот тяжелых сапог. За стеной послышались голоса докторов. Но больница всё равно продолжала выглядеть заброшенной. От страха Соня дернулась вперед и чуть не упала. Кто-то схватил её за плечи. Она попыталась вырваться, но сильные руки хрупкой на вид медсестры закрыли её рот. – Только тихо, девочка. Ни звука больше. Она этого не любит, – прошептала медсестра. Женщина в смешном чепчике из восьмидесятых пошарила в нагрудном кармане фартука и вытащила бутылочку перекиси водорода и бинт, – запах крови её будоражит, – продолжила она, – успокойся, я просто протру тебе пальцы. Ты вся испачкаешься, если я не промою рану. Медсестра обильно залила ссадины перекисью и перемотала повреждённые пальцы бинтом. – Тебе нельзя ходить здесь одной, – шептала она, – я должна вернуть тебя обратно в палату. Женщина крепко взяла Соню под локоть и повела по лестнице наверх. Звуки закончились, эхом раздавались лишь шаги по битому кафелю, но Соня всё равно продолжала подозрительно озираться. Она боялась спрашивать, что только что видела, но вопрос сам слетел с языка. – Это помещение, вниз, по винтовой лестнице, что это было за место? Медсестра хмыкнула, но не ответила. За следующей дверью оказалась лестница вниз, с которой они спустились в огромный зал с окнами до потолка. Всюду стояли металлические койки, такие же скрипучие, как в советских детских лагерях. Весь этот вид напоминал кадры из фильмов про первую мировую войну, но вместо раненых всюду лежали накрытые белыми покрывалами тела. Торчали лишь ноги. К большому пальцу каждого мертвеца была привязана нить, с другой стороны которой свисала карточка с именем и датой смерти. Соня чувствовала, что сама «Смерть» шла по пятам. Медсестра уверенно подхватила её под руку и маленькими шажочками двинулась между рядов. – Тебе сюда ещё рано, – сказала медсестра, хихикая, – хотя я знаю, что местечко тебе уже подготовили. Во-о-он там, – она улыбнулась и показала на левый ряд коек. Около окна стояла кровать с откинутым одеялом. Приглашала прилечь. – Но если мы не поспешим, то ты окажешься здесь раньше времени. Ох, какая будет драма! Соне это надоело, и она остановилась. – Пока ты не объяснишь, что это было за место и от кого мы бежим, я не сделаю ни шагу! Медсестра от неожиданной остановки чуть не упала. Ухмылка с её лица тут же слетела. – Я тебе всё расскажу, когда мы вернёмся в палату. Но девушка не сдвинулась с места. Какая-то сила не давала ей сделать шаг. Ноги налились свинцом. К тому же она чувствовала, что оставаться тут, среди мертвецов, безопаснее. Остановившись, хрупкой медсестре пришлось обернуться в сторону окна. Она зажмурилась и прикрыла рукой глаза, словно луна светила так же ярко, как солнце. Лицо её покраснело, а она сама словно постарела лет на двадцать. Комната преобразилась и залилась багровым цветом. Серые тени превратились в тёмно-красные. Старая люстра под потолком ловила лучи и пускала по стенам «кровавых солнечных зайчиков». Только медсестра открыла рот, двери с противоположной стороны зала распахнулись, со всех сторон завыл ветер, мотая из стороны в сторону шторы и люстры. Могильный ветер, от которого стыла кровь. – Приплыли… Медсестра тут же рванула обратно к лестнице, расталкивая койки, мешавшие её пути, но у самых ступеней резко остановилась и замерла. Ветер стих. В арочном проёме дальнего конца зала появилась женщина в плаще, точь-в-точь, что привиделась Соне на озере. В койках зашевелились мертвецы. Девушка услышала неприятный звук лязганья зубов. Трупы как будто дрожали. У лестницы сопела медсестра. Она исподлобья смотрела на женщину, склонив голову. Лицо блестело от слёз. – Не плачь, милая, – от скрипучего голоса женщины медсестра побледнела ещё больше. Она упала на колени и медленно ползла в её сторону, вытянув руки. – Помилуй, хозяюшка. Она сбежала, я… я не знаю, где она достала… Глупая, глупая Фрося… Прости, хозяюшка. – Не плачь, я сказала! – голос из скрипучего превратился в грозный бас, мало чем отдававший женским. И тут же снова, тихим и тоненьким добавила: – Она должна была это увидеть, тут нет твоей вины. А теперь ступай к другим, Фрося. Не оставишь же ты остальных больных? Им всем нужна твоя помощь. – Да, хозяюшка, спасибо, – прошептала медсестра Фрося и быстрыми шажками на коленях поползла к выходу. Женщина, дождавшись, когда та уйдёт, взмахом руки закрыла дверь. Тела вокруг снова затряслись от страха. – Меня зовут Лилия. Тебе наверняка знакомо это имя, так? – несмотря на то, что голос звучал тихо, он каждым слогом эхом раздавался по огромному залу. – Ты уже поняла, что это сон? Соня посмотрела вокруг. Всё выглядело настолько реальным и нереальным одновременно, что ей пришлось задуматься. – Иди за мной, девочка. Женщина развернулась и быстрым шагом пошла прочь из зала. Соня поняла, что теперь-то ей точно никуда не деться и что все ответы она получит только у неё. Девушка обошла кровати с мёртвыми и вышла в небольшой коридор. Напротив стояла массивная дверь. Внутри комнаты горел свет. Она подошла к порогу и заглянула. Женщина сидела в большом чёрном кожаном кресле, а вся комната очень сильно напоминала кабинеты психологов из американских сериалов. Лампочка напротив неё горела ярче остальных.