Но тут раздался крик Желтого Солнца: — Он юта, один из моих воинов, — трус, который ложью хочет спасти себя! — Молчи! — приказал Олд Шеттерхэнд. — Если бы он действительно был из твоего племени, ты бы его не выдал. Именно это и доказывает, что он говорит правду. Ты вождь, но твоя душа — душа обыкновенного труса, которого нужно презирать! — Не оскорбляй меня! — вскипел юта. — У меня есть сила, чтобы погубить вас всех! Если ты снимешь с нас путы, я прощу вас. Если ты не сделаешь этого, вас ждут страшнейшие муки! — Меня смешит твоя угроза. Ты находишься в нашей власти, и мы сделаем с тобой все, что пожелаем. Чем спокойнее ты смиришься со своим положением, тем терпимее оно будет. Мы не испытываем радости от мук наших врагов. С этими словами охотник освободил от веревок навахо, который был довольно молодым человеком. Тот вскочил, потянулся, потом попросил: — Отдай этих псов в мои руки, чтобы я мог взять их скальпы! Чем мягче ты с ними будешь, тем больше они тебя обманут! — У тебя нет на них никакого права, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Возможно, ты пойдешь с нами, но если рискнешь коснуться их хоть пальцем, то умрешь от моей руки. Только если мы оставим их в живых, они смогут принести нам пользу, но их смерть повредит нам! — Что за польза от них? — презрительно усмехнулся краснокожий. — Эти псы ни к чему не пригодны. — Я дам тебе маленький совет. Если ты, конечно, хочешь достичь своих, то должен нас слушаться. Лицо навахо всем своим выражением говорило о том, что он очень неохотно отказывался от своего намерения, но все же должен был повиноваться. Чтобы не зажигать в его сердце огонь обиды, Олд Шеттерхэнд возложил на него охрану пленных юта и обещал скальп любого, кто рискнул бы предпринять попытку к бегству. Такое решение не только успокоило индейца, оно, вместе с тем, было достаточно умным, поскольку более внимательного и неутомимого стража, чем тот, кто так жаждал кожи с голов пленников, нельзя было найти. Теперь стоило осмотреть убитых белых. Те представляли собой вид, описание которого лучше опустить — все они приняли смерть в жестоких муках. Но трампы заслужили то, что с ним и произошло. Хуже всего обошлись с Полковником — его тело свисало со столба головой вниз. Так же как и его спутники, он был лишен всяческих одежд, которые краснокожие, похоже, поделили между собой. — Весьма плачевно! — произнес Олд Файерхэнд. — Если бы мы могли прийти раньше, чтобы помешать убийству этих людей! — Хо! — отозвался Миссури-Блентер. — Разве вы испытываете сострадание к этим мерзавцам? Даже если бы мы пришли вовремя, Полковник все равно должен был умереть! Мой нож в любом случае поговорил бы с ним! — Я не это имел в виду, поскольку не сожалею об их смерти, я лишь хотел, чтобы она была менее жестока. Но бумага, бумага — рисунок, который Полковник носил с собой! Я хочу его найти, он нам нужен! Но теперь он пропал. — Возможно, мы найдем его. Во всяком случае мы еще столкнемся с юта и получим какую-нибудь возможность завладеть его костюмом, а потом сможем его обыскать. — Едва ли! Мы ведь не знаем, во что он был одет последнее время, да к тому же наверняка его одежда поделена среди многих. Рисунок утерян, а этот старый вождь Ихачи-Татли, от которого Энгель получил план, тоже мертв. Второго экземпляра больше не существует. — Ошибаетесь, — вставил Уотсон, сменный мастер из Шеридана. — Этот вождь имел внука и правнука, которые, хотя и не присутствовали при нас, все же жили на Серебряном озере. Они, само собой разумеется, знают тайну и по-хорошему или по-плохому — это все равно — раскроют нам ее. — Индеец не позволит выудить из себя что-либо подобное, — произнес Олд Файерхэнд, — особенно если речь идет о золоте или серебре. Он лучше умрет, чем поможет разбогатеть ненавистному белому. — А почему, спрашивается, они должны ненавидеть нас? Оба Медведя, возможно, настроены к белым дружелюбно. — Оба Медведя? — удивился Олд Файерхэнд. — Их так звали? — А как же! Большой и Маленький Медведи. — Черт возьми! Как это от меня ускользнуло! Конечно, я вспомнил, что вы называли их имена еще в Шеридане. Как это я сразу не подумал о двух тонкава, которые были с нами на пароходе! Нинтропан-Хауей и Нинтропан-Хомош, Большой и Маленький Медведи, ведь их же так звали! — Два Нинтропана живут на Серебряном озере, — подтвердил Виннету. — Я знаю их, они мои друзья и всегда были благосклонны к бледнолицым. — В самом деле? Это хорошо, очень хорошо, поскольку есть надежда, что они встретят нас дружелюбно. К сожалению, наверху теперь развернулась борьба, и юта находятся между нами и озером. Нам, пожалуй, не стоит проезжать там. — Нам не нужно проезжать ни там, ни мимо юта, ибо я знаю путь, которым не ходил ни один белый и ни один юта. Хотя он и очень труден, но если поторопимся, то окажемся наверху еще до прибытия юта и даже навахов. — Тогда поспешим, — оживился Олд Файерхэнд. — Нам нечего больше здесь делать, кроме как похоронить этих белых — не можем же мы оставить их висеть! Мы сделаем это быстро, если заложим трупы камнями. Потом сразу уедем. Я надеюсь на лучшее, тем более, у нас много заложников и мы, стало быть, сможем вынудить юта согласиться на предложение о примирении. Глава шестнадцатая. НА СЕРЕБРЯНОМ ОЗЕРЕ Величественный пейзаж открылся взору белых, когда они несколько дней спустя приблизились к цели своего тяжелого путешествия. Они двигались в слепящем глаза переливе цветов по медленно поднимающемуся каньону, со стен которого безмолвно взирали вниз огромные застывшие скалы. Кругом стремились ввысь колоссальные пирамиды из песчаника, расположенные одна подле другой или друг за другом подобно сдвинутым театральным кулисам. Эти пирамиды, состоявшие из окрашенных в различные цвета пластов, то образовывали прямые, совершенно отвесные стены, то своими колоннадами с выступающими краями и углами либо торчащими вверх шпилями были сравнимы со старинными замками и крепостями. Солнце стояло в зените, чуть в стороне от этого чуда природы, переливающегося в его лучах неописуемым великолепием красок. Скалы то сияли лазурью, то казались золотисто-красными, а всюду виднелись желтые, оливковые, или сверкающие огненной медью пласты, с затаившимися в складках густыми синими тенями. Но эта роскошь, при виде которой разбегались глаза, была мертвой, ибо жизнь и движение отсутствовали. Ни капли воды не стекало со скал, ни один стебель не мог найти себе приюта на глубоком дне, а на затвердевших стенах не было видно ни ветки, ни листочка, чья зелень радовала бы глаз. Но иногда вода появлялась здесь, и в немалых количествах, о чем говорили следы, оставленные ею на горной породе по обеим сторонам каньона. В такие времена ныне сухой каньон тотчас становился руслом реки, изливающей свои бурные глубокие потоки в Колорадо. Тогда ущелье неделями становилось непроходимым, и, пожалуй, едва ли даже смелый вестмен или индеец рискнул бы довериться волнам на шатком ветхом каноэ. Дно каньона почти напоминало морское побережье, ибо состояло из глубоко застрявших в нем окатанных камней, промежутки между которыми были заполнены песком. Это очень затрудняло путь, поскольку округлые камни выскальзывали из-под копыт и так утомляли животных, что всадники время от времени вынуждены были останавливаться, чтобы дать им отдохнуть. Олд Файерхэнд, Олд Шеттерхэнд и Виннету скакали впереди. Первый уделял окрестностям необычайное внимание. Со стороны казалось, что он разыскивал место, имевшее для него большое значение. Там, где две громадные накренившиеся скальные колонны опирались вверху друг на друга, оставляя внизу проход, который едва ли имел ширину в десять футов и внутри, казалось, сужался еще больше, охотник остановил жеребца, окинул место испытующим взглядом и произнес: — Похоже, здесь я тогда вышел после того, как нашел жилу. Не думаю, что ошибаюсь. — Так ты хочешь туда, внутрь? — спросил Олд Шеттерхэнд. — Да. И вы должны ехать со мной. — Разве щель ведет далеко? Такое впечатление, что скоро она сузится совсем. — Посмотрим. Возможно, я ошибаюсь. Олд Файерхэнд хотел было спешиться, чтобы обследовать местность, но апач направил своего коня в скальную теснину и спокойно, но твердо сказал: — Пусть мои братья следуют за мной, поскольку здесь начинается путь, который сократит большое расстояние. Для лошадей он намного удобнее, чем окатанная порода каньона. — Ты знаешь эту расщелину? — удивился Олд Файерхэнд. — Виннету хорошо помнит все горы, долины, ущелья и трещины, и ты знаешь, что он никогда не ошибается. — Это правда. Но то, что ты знаешь именно это место и утверждаешь, что здесь начало пути, все же странно. Тебе ведом район, куда он выведет? — Да. Сначала эта трещина станет еще теснее, потом она расширится и перейдет не в узкое ущелье, а в скалистую равнину, которая постепенно поднимается ввысь, как гигантская плита. — Верно. Стало быть, я на правильном пути. Плита поднимается вверх на многие сотни футов. А что будет потом? Ты знаешь? — Потом ее верхняя кромка внезапно оборвется в бездну, в большой глубокий и круглый котел, из которого запутанный скальный проход выведет наверх, в широкую прекрасную долину Серебряного озера. — Так оно и есть. Ты был в этой котловине? — Да. — Ты нашел там что-нибудь примечательное? — Нет. Я там ничего не нашел — ни воды, ни травы, ни зверей. Ни одно насекомое не ползает там по навеки высохшей горной породе. — Тогда я хочу вам сообщить, что там все же имеется кое-что более ценное, чем вода и трава. — Ты имеешь в виду серебряную жилу, которую ты открыл? — Да. Там есть не только серебро, но и золото. Именно этот скальный котел и есть цель моей дальней поездки. Вперед, здесь свернем направо! Они поскакали в проем друг за другом, поскольку иначе в нем нельзя было проехать. Но вскоре скальные стены стали расходиться все дальше, появились гигантские колонны, и теперь перед всадниками лежала врезающаяся в дно расщелины своим нижним углом, твердая и гладкая треугольная скала, медленно поднимавшаяся вверх меж уходящих вправо и влево стен. Она была в виде перевернутой крыши и наверху своим прямым, как трос, основанием отчеркивала полоску светлого неба. Всадники направили лошадей прямо на треугольник. Казалось, будто животные взбирались на огромную гладкую крышу, но все же подъем не был таким уж значительным и не создал слишком больших трудностей. Прежде чем отряд добрался до верха, прошло, пожалуй, около часа, и теперь перед всадниками точно на запад протянулась многомильная скалистая равнина, на переднем плане которой открывалась глубокая котловина, о которой говорили Олд Файерхэнд и Виннету. Отсюда, сверху, было видно, что слева, на юг, по ломаной траектории вилась темная линия. Это был упомянутый скальный проход, через который из котла можно было выйти к Серебряному озеру. Теперь дорога вела вниз, в ущелье. Спуск был довольно крутым, и путникам пришлось спешиться. В какие-то моменты проход становился весьма опасным. Естественно, пленников сняли с коней и освободили им ноги, чтобы они могли сами спуститься вниз. Молодой навахо неотступно следовал за ними и не спускал с них глаз. Уже внизу индейцев снова посадили на лошадей и крепко связали. Теперь Олд Файерхэнд хотел показать спутникам свою находку, но юта не должны были знать о ней. Поэтому их перевели в скальный коридор, и несколько рафтеров вместе с навахо остались их охранять. Остальные вовсе не имели желания снова садиться в седло. Весть о том, что они находятся в районе искомого месторождения, привела их в большое возбуждение. Диаметр котловины был не меньше английской мили. Все ее дно оказалось засыпано глубоким песком, смешанным с перетертыми голышами величиной с кулак. Чувствовалось, что два человека — Олд Файерхэнд, обнаруживший жилу, и инженер Батлер, который должен был оценить находку и рассмотреть возможность разработки с технической точки зрения, — стали теперь центром внимания. Исследовательский взгляд последнего долго блуждал по окрестностям, после чего инженер заметил: — Очень может быть, что мы натолкнемся здесь на богатую жилу. Если тут действительно есть драгоценный металл, то стоит ожидать, что его довольно много. Это чудовищное углубление прорыто за века. Вода текла с юга через скальный коридор, и здесь, в низине, она не могла идти дальше, в результате чего образовался водоворот, отделивший горную породу и растерший ее гравием и песком. Грунт, на котором мы стоим, сложен за счет постоянных осадков и должен содержать в себе вымытые металлы, которые из-за своего веса глубоко опустились в глубину и, таким образом, лежат под песком. Если мы раскопаем песок на несколько локтей, то увидим, успешно ли наше путешествие или нет. — Нам не нужно копать. Разве не достаточно доказать, что берег этой большой водной артерии содержит искомый металл? — скорее утверждал, чем спрашивал Олд Файерхэнд. — Конечно, Если в этих стенах есть золото или серебро, то, совершенно определенно, и дно котла насыщено металлами. — Так идемте! Я хочу предъявить вам доказательства. Он уверенно направился к месту, которое, похоже, точно знал. Другие в большом волнении последовали за ним. — Кузен, у меня екает сердце, — признался Хромой Френк альтенбуржцу. — Если мы найдем тут серебро или даже золото, я набью себе полные карманы, а потом поеду домой, в Саксонию. Там куплю виллу на красивом пляже Эльбы и буду с утра до вечера торчать в окне, чтобы все видели, каким знатным и великолепным парнем я стал. — А я, — ответил Дролл, — куплю себе крестьянскую усадьбу с двадцатью конями и восемьюдесятью коровами! Я займусь только творогом и козьим сыром и осяду в Альтенбургии. — А если не найдем? — Ну, если не найдем, не сможем ничего этого сделать. Но думаю, что нам выпадет счастье, поскольку, само собой, вблизи Серебряного озера должно быть серебро. Его уверенность не оказалась бесплодной. Олд Файерхэнд остановился у скальной стены в том месте, где она была раскрошена и подмыта. Он вытащил из нее сначала один шаткий камень, затем другой, а потом еще и еще. Образовалась расщелина, прежде закрытая от постороннего глаза камнями. Эта расщелина возникла под влиянием природных сил и, как сейчас стало очевидным, была искусственно расширена. Олд Файерхэнд запустил руку внутрь и сказал: