Он тихо приказал остановиться и дал знак следовать за ним только двоим. Индейцы легли на землю и дальше пробирались ползком. Вскоре они оказались у верхнего поста. Часовой посмотрел вслед Олд Файерхэнду, только что оставившему его, и повернулся к краснокожим спиной. Внезапно две руки сдавили ему горло, а четыре другие вцепились в руки и ноги. Часовой не мог дышать, он потерял сознание, а когда снова пришел в себя, был уже связан и во рту торчал кляп, не позволявший ему и пикнуть. Рядом с ним сидел индеец, приставивший лезвие ножа к его груди. Пленник это просто чувствовал, ибо лунный свет не проникал вниз, на дно каньона. Между тем огонь загасили, а вождь снова потребовал к себе двух воинов. Теперь речь шла о другом часовом, стоявшем внизу. Важно было миновать лагерь. Поскольку он лежал по эту сторону от воды, решено было двигаться по другой. Трое перешли поток вброд и прокрались дальше по другой стороне, что не было очень опасной затеей. Предполагалось, что оба поста находятся на одинаковом удалении от лагеря, и можно было легко посчитать, какое расстояние нужно пройти. Мерцающая поверхность воды и ее всплески могли выдать индейцев. Поэтому краснокожие проползли немного дальше, потом снова перешли вброд, снова легли и двинулись вверх на четвереньках, осторожно отталкиваясь от земли руками и ногами. Прошло совсем немного времени, и они увидели часового — он стоял в шести шагах от них, отвернув лицо в сторону. Еще один миг, прыжок, тихое приглушенное топанье ног — и все стихло. Оба краснокожих остались возле поверженного часового, а Большой Волк один переправился обратно, чтобы теперь нанести самый главный удар. Лошади стояли двумя группами между лагерем и обоими постами. Вплоть до настоящего момента животные вели себя совершенно спокойно, но не было никакой уверенности, что так будет продолжаться и дальше. Если индейцы подойдут совсем близко, то, несмотря на запах шалфея, лошади могут почуять неладное. Поэтому Большой Волк посчитал целесообразным также перевести своих людей через поток. Это было проделано мастерски — совершенно бесшумно. Оказавшись на другом берегу, все легли на землю, преодолели ползком расстояние в сто шагов и остановились напротив лагеря. Основная трудность заключалась теперь в следующем — огромное количество людей вынуждено было двигаться в узком пространстве, да еще и совершенно неслышно. Когда индейцы наконец легли рядом друг с другом, прямо напротив спящих людей и лошадей, последние все же забеспокоились. Действовать предстояло быстро, но о тихом пересечении водного пространства не могло быть и речи. — Вперед! — прозвучал приглушенный, но все же услышанный всеми краснокожими голос Большого Волка. Юта быстро перемахнули через речушку. Ни один белый так и не проснулся — над ними властвовал глубокий сон. Последующие сцены просто невозможно описать. Бледнолицые лежали так тесно, что три сотни индейцев не имели свободного места для передвижения. Пятеро или шестеро юта, а может, и больше, набросились на одного белого, схватили его и швырнули заспанного противника стоящим сзади, чтобы тут же взяться за второго, потом за третьего и так далее. Все произошло так быстро, что спящие оказались во власти индейцев, прежде чем смогли окончательно проснуться. В противоположность обычаю индейцев сопровождать каждое нападение боевым кличем, эти юта орудовали почти бесшумно, и лишь потом, когда белые подали голос, испустили резкий крик, застывший где-то в ночной дали и размноженный стенами каньона. При этом поднялась такая суматоха, что невозможно было различить ни тел, ни рук, ни ног. Только три группы были едва различимы во тьме — три группы, которые двигались рядом вплотную к скальной стене. Их центрами были Олд Файерхэнд, Олд Шеттерхэнд и Виннету, вследствие своего большого опыта и присутствия духа не захваченные врасплох, как другие. Они вскочили и сразу встали так, что за их спинами оказалась скала. Теперь они оборонялись ножами и револьверами против превосходящего противника, который не имел права воспользоваться своими клинками, поскольку белых нужно было взять в плен живыми. Но, несмотря на свое умение, ловкость и силу, они были побеждены. Краснокожие так тесно зажали их в кольцо, что обороняющиеся, в конце концов, просто не могли пошевелить даже руками. Они были схвачены и связаны, как и их спутники. Выворачивающий душу вой краснокожих засвидетельствовал скорую победу. Большой Волк приказал разжечь огонь. Когда пламя осветило поле битвы, оказалось, что от пуль и ножей последних трех бойцов полегло или было ранено более двадцати краснокожих. — За это псов ждут ужасные муки! — разгневался вождь. — Мы нарежем их кожу полосками! Они все должны умереть страшной смертью, и ни один из них не увидит завтрашних вечерних звезд! Подберите мертвых и оружие бледнолицых. Нам надо возвращаться. — Кто должен коснуться Волшебного ружья белого охотника? — спросил один из воинов. — Оно стреляет, когда хочет, и убивает любого, кто его берет в руки, и еще многих других, кто окажется рядом. — Мы оставим его здесь и сложим над ним кучу камней, чтобы оно не попало в руки ни одному краснокожему воину. Где оно? Юта долго разыскивали штуцер, но нигде его не нашли — оружие исчезло. Когда Большой Волк спросил о нем Олд Шеттерхэнда, тот не ответил. Как только он проснулся в суматохе борьбы и вскочил на ноги, штуцер тотчас вырвали у него из рук и отшвырнули прочь. Вождь приказал взять горящую ветвь, чтобы осветить чистую, прозрачную воду ручья. Поток оказался таким мелким, что можно было пересчитать все лежавшие на дне камушки, но штуцера не было видно. Ямпа-юта днем видели ружье в руках Олд Шеттерхэнда и не могли взять в толк, куда оно подевалось. Может быть, оружие осталось в скальной расщелине? Тотчас обыскали изнутри и ее, углубившись на большое расстояние и, разумеется, с факелами в руках, но напрасно. Последствия всего этого оказались следующими — даже те краснокожие, которые до сих пор еще сомневались, что ружье Олд Шеттерхэнда обладает сверхъестественной силой, теперь присоединились к мнению остальных. Пока они пребывали здесь, Волшебное ружье в любой миг могло продемонстрировать свою непостижимую силу, поэтому Большой Волк, которому самому на душе стало тревожно, приказал: — Привяжите пленников к лошадям и прочь отсюда! Злой Дух изготовил Волшебное ружье. Мы не можем оставаться здесь, иначе оно пошлет свои пули! Приказу мгновенно подчинились, и с той секунды, когда началась борьба, до момента, когда индейцы отправились в обратный путь, прошло не многим больше часа. «Ни один из них не увидит завтрашних вечерних звезд» — так сказал вождь. Он полагал, что все белые у него в руках, но это было ошибкой. Как упоминалось, Олд Файерхэнд выставил еще одного часового в скальной расщелине, чтобы тот дал знать, если ямпа-юта надумают вернуться. Этим стражем был Дролл, которого должны были сменить лишь через два часа. Хромой Френк по собственному желанию присоединился к нему, чтобы поболтать о родных местах. Они сели, естественно, при полном вооружении, и завели шепотом разговор, временами прислушиваясь к звукам в скальной трещине, чтобы во мраке ничего не ускользнуло от их ушей. Они не чувствовали большой усталости, ибо у них имелось столько тем, что разговоры казались неисчерпаемыми. В какой-то миг внезапно у выхода из расщелины послышался шум, сразу привлекший их внимание. — Чу! — шепнул Френк кузену. — Ты что-нибудь слышал? — Да, слышал, — ответил Тетка так же тихо. — Что это было? — Должно быть, наши люди поднялись. — Нет, это не то. Людей, похоже, гораздо больше. Стучат ногами по меньшей мере сотни две… Говоривший в ужасе замер, поскольку теперь белые в лагере были разбужены и подняли крик. — Гром и нож, это же драка! — крикнул Хромой Френк. — Полагаю, на нас скорее всего напали! — Да, на нас напали! — согласился Дролл. — Должно быть, это краснокожие негодяи, если потребно! В следующую секунду это предположение подтвердилось, ибо раздался боевой индейский клич. — Помоги нам, Боже! Это действительно они! — вскричал Френк. — К ним! Быстро выходим! Он схватил Дролла за руку, чтобы потащить вперед, но известный своей хитростью охотник остановил его и сказал: — Стой! Не так быстро! Если индейцы напали ночью, их собралось так много, что мы должны быть крайне осторожны! Давай сначала посмотрим, как обстоят дела. Что делать — решим после! Сейчас надо лечь и ползти вперед. Оба так и сделали. Они двигались с помощью рук и ног вплоть до самого выхода. Там они узнали, несмотря на темноту, что их спутники схвачены. Преимущество было явно на стороне краснокожих, и лишь слева от кузенов еще не спал накал борьбы. Выстрелы Олд Файерхэнда, Шеттерхэнда и Виннету еще грохотали, но недолго — вскоре из сотен глоток прозвучал победный клич краснокожих. Прямо перед выходом из расщелины путь пока был свободен. — Скорей за мной через воду, на ту сторону! — прошептал Дролл кузену. Он пополз так быстро и осторожно, как это только возможно. Френк неотступно следовал за ним. При этом в какой-то миг его рука зацепила твердый длинный предмет, оказавшийся ружьем с пулевым затвором. Штуцер Олд Шеттерхэнда! Эта мысль пронзила мозг саксонца, и он тут же взял его с собой. Оба благополучно добрались до воды, а потом и до другого берега. Там Дролл схватил Хромого Френка за руку и потянул прочь от лагеря, вниз, в южном направлении. Бегство им удалось, ибо стояла тьма египетская, и их шаги на фоне криков индейцев совсем не были слышны. Но вскоре пространство между водой и скалами стало таким узким, что Дролл посоветовал: — Нам надо снова на левый берег. Там дорога, пожалуй, шире. Они опять перешли вброд. На их счастье, они оказались гораздо ниже того места, где стоял часовой и где теперь находились два краснокожих воина. Оба шли или, скорее, мчались, натыкаясь то на скальную стену, то на валявшиеся на пути камни, пока наконец голоса индейцев перестали быть слышны. Тут Хромой Френк остановил своего спутника и с упреком произнес: — Ну, стой же наконец ты, тысяча чертей! Собственно, почему ты умчался прочь и позорно совратил на это меня? А где же долг и чувство товарищества! Неужели в твоем нутре нет никаких амбиций? — Амбиций? — отозвался Дролл, задыхающийся после продолжительного бега. — В моем нутре они, пожалуй, есть, но кто хочет поговорить об амбициях, должен прежде всего спасти нутро. Потому я и помчался прочь. — Такое поведение было совершенно непозволительным! — начал закипать Хромой Френк. — Да? Почему это? — Потому что спасти товарищей — наш долг! — Так! И каким же способом? — Нужно было броситься на краснокожих, чтобы разнести их в пух и прах и перерезать их всех до одного! — Хи-хи-хи-хи! Разнести в пух и прах и перерезать! — занялся Дролл своим своеобразным лающим смехом. — Этим мы ничего не добились бы, разве что сами оказались бы в плену вместе с ними. — Взяты в плен! Ты уверен, что наши спутники только взяты в плен, а не застрелены, не заколоты и не убиты? — Нет, это уж как пить дать! Я знаю точно. — Это меня бы успокоило! — съязвил Хромой Френк. — Хорошо, тогда успокойся. Ты слышал стрельбу? — Да. — А кто стрелял? Разве индейцы? — Нет, я слышал револьверные выстрелы. — Вот видишь! Индейцы вообще не воспользовались своими ружьями, а, стало быть, их намерение — взять пленников живыми, чтобы позже подольше их помучить. Потому я убежал. Теперь мы вдвоем спасены и сможем сделать для наших людей гораздо больше, чем если бы попали в плен. — Ты прав, кузен, тут ты прав! У меня с сердца упал тяжелый камень. Разве можно допустить, чтобы о всемирно известном Хромом Френке говорили, что он умчался прочь, как кролик, когда его друзья находились в смертельной опасности! Никогда! Лучше я брошусь в самую гущу схватки и пробьюсь как неистовый Хуфеланд! 50 Я весь вне себя! — Я тоже был взволнован и охвачен страхом, но все же не дал застать себя врасплох! Такие люди, как Виннету, Файерхэнд и Шеттерхэнд, не проиграют свою партию скорее, чем они действительно могут ее проиграть. К тому же они не одни — с ними много зубастых парней! Стало быть, спокойно обождем! — Легко сказать. Что это были за индейцы? — Юта, конечно. Большой Волк не вернулся в лагерь. Он знал, что вблизи находятся другие юта, и позвал их сюда. — Мерзавец! А еще курил с нами трубку мира! С какой стороны он пришел? — Да если бы я знал, был бы умнее, чем сейчас. Там, вверху, в лагере, он, конечно, не задержится и уведет с собой пленных. Поскольку мы не знаем, в каком направлении он повернул, мы не имеем права оставаться здесь. Нам надо идти вперед, причем намного дальше, пока не найдем место, где можно хорошо спрятаться. — А потом? — Потом? Ну, будем ждать, пока рассветет, затем обшарим следы и побежим за индейцами, пока не узнаем, что они хотят сделать с нашими друзьями. А теперь вперед. Идем! Дролл снова подхватил Френка под руку и вдруг задел штуцер. — Что? — вырвалось у него. — У тебя два ружья? — Да. Я нашел штуцер Олд Шеттерхэнда, когда мы ползли к воде. — Это просто превосходно! Он принесет нам удачу. Но ты можешь из него стрелять? — Естественно! Я уже давно при Олд Шеттерхэнде и знаю его ружье не хуже, чем он сам. Но теперь вперед! Если краснокожие вздумают поскакать вниз по реке, они быстро догонят нас, и мы пропали. Но я должен сберечь свою бесценную жизнь, чтобы пожертвовать ею ради спасения моих друзей. Горе этим индейцам и всему Дикому Западу, если они хоть пальцем тронут кого-нибудь из наших! Я добрый человек, но если взбешен, то сотру в порошок всю мировую историю! Ты меня еще узнаешь! Я саксонец. Понятно? Мы, саксонцы, всегда были стратегически подкованным народом и во всех войнах и диатонических спорах всем раздавали тумаки направо и налево. — Или получали! — вставил Дролл и потащил вперед своего спутника. — Молчи! — пробурчал тот. — Вы, альтенбуржцы, всего лишь «сырные» саксонцы, а вот мы, на Эльбе, — настоящие! Пока человечество не забудет о культуре, Морицбург и Пирна всегда будут центрами всех величайших знаменитостей и приличий! Под Лейпцигом был разбит Наполеон, в Рекнице, под Дрезденом, Моро лишился обеих ног, на Вайсерице — вообще рассадник храбрости и отваги 51, которые я питаю в глубине души и не советую краснокожим приводить меня в бешенство! Я страшен в гневе и невменяем в ярости! Завтра утром, говорю я вам, завтра луч первого солнца потолкует с последней тенью мрака dos-a-dos и опрокинет ее в кровавую ниву! Хорошо (англ.). Похоже, Френк снова путает, имея в виду tete-a-tete (фр.) — «с глазу на глаз», а так у него получилось «спиной к спине». (Прим. пер.).] Он сжал кулаки и погрозил ими воображаемому противнику. Еще никогда в жизни он не был так возбужден и разгневан, как сейчас, что выражалось не только в словах, но и в действиях, поскольку теперь, несмотря на мрак, он рвался вперед, словно нужно было догнать врага, который на самом деле был сзади. И все же направление, в котором они двигались, оказалось верным и вело прямо к краснокожим, о чем оба беглеца, к собственному изумлению, узнали чуть позже. Чтобы не оказаться в лапах индейцев, они ускорили шаг, насколько позволял царивший мрак. Справа — вода, слева — скальная стена. Так они шли и шли на юг, пока, приблизительно через час, каньон не сделал поворот на восток. Неожиданно над ними справа зависла луна, хороший обзор ее открывался благодаря тому, что с этой стороны в главный каньон впадал боковой, в разрезе которого виднелось ночное светило. Дролл остановился и сказал: — Стой! Надо обдумать, куда свернуть — направо или налево. — Нет никаких сомнений, — заметил Френк. — Мы должны идти в боковую долину. — Почему? — Потому что абсолютно уверен, что краснокожие останутся в главном каньоне. Спрячемся в боковом, пока они не пройдут мимо, а на заре сможем потом следовать по их пятам с облигатной гипнологией. Как считаешь?