— Что? Вы находились в компании этих знаменитостей? — Да. Мы были там, вверху, в национальном парке, а потом в Эстакадо 48. — Гром и молния! Так вы, пожалуй, сам Хромой Френк! — Да. Вы меня знаете? — Конечно! Апач часто о вас говорил и еще сегодня, когда мы были у лагеря юта, назвал «маленьким героем». — Маленьким… героем, — повторил Френк с блаженной улыбкой на лице. — Маленьким героем! Это стоит записать! Вы правильно угадали, кто я, но верно ли мое предположение? — Да. — Действительно? Сердечно рад! — Как же вы пришли к этой мысли? — Ваша одежда сказала об этом, а потом — ваше поведение. Я часто слышал рассказы о Тетке Дролле, исключительно смелой «бабенке», а когда увидел, как управились вы с вождем юта, сразу решил — вы не кто иной, как Тетка! — Очень лестно! Ну, пожалуй, мы те парни, которые честно исполняют свой долг. Но самое главное для меня другое — говорят, вы земляк Олд Шеттерхэнда? — Это правда. — Значит, немец? — Да. — Откуда же? — Прямо из самого сердца Германии! Я саксонец, — просто ответил Френк. — Черт возьми! Саксонец! Откуда? Королевство? Альтенбург? Кобург-Гота? Мейнинген-Хильдбургхаузен? — Королевство, королевство! Но вы так точно знаете эти названия… Вы тоже из Германии? — Конечно! — Откуда? — спросил Френк, в свою очередь, восхищенно. — Из Саксонии, а именно, из Альтенбурга. — Боже ты мой! — воскликнул малыш на своем излюбленном диалекте. — Тоже саксонец! Из Альтенбурга! Мыслимо ли такое! Из самого Альтенбурга или из деревни, а? — Не из резиденции, а из Лангенлейбе. — Лангенлейбе? — Френк застыл с открытым ртом. — Лангенлейбе-Нидерхайн? — Именно! Вы знаете это? — А почему же нет? У меня там родственники, самые близкие родственники, у которых я еще в детстве побывал пару раз на ярмарках в годовщину освящения церкви. А какие там ярмарки, в Альтенбургии! Ровно две недели пекутся пироги. А когда празднество подходит к концу в одной деревне, ярмарка тут же движется к следующей. Потому там только и говорят об альтенбургских деревенских блюдах. — Это верно, — кивнул Дролл. — Я смог сделать больше, потому что лучше действовал. Но у вас есть родственники в наших краях? Как же зовутся те люди и откуда они родом? — Это самое близкое родство. Вот так! У моего отца была крестница, чья покойная сноха повторно женилась в Лангенлейбе. Позже она умерла, но ее пасынок имел свояка, так вот от него я и происхожу. — Так! Кем он был? — Кем угодно. Он был парнем что надо и все доводил до конца. Он служил то кельнером, то церковным служкой, то фельдфебелем гражданской гвардии, то рассыльным приглашений на свадьбы, то… — Стоп! — прервал его Дролл, схватив за руку. — Как его звали? — Имя не помню, но фамилия была Пампель. Я всегда звал его кузен Пампель. — Как? Пампель? Я не ослышался? — крикнул Дролл. — У него были дети? — Целая куча! — Помните вы, как их звали? — Нет, теперь уже нет. Но старшего я еще хорошо помню, ибо он был хорошим малым. Его звали Бастель. — Бастель, стало быть — Себастьян? — Совершенно верно, поскольку Себастьяна по-альтенбургски называют Бастелем. Я полагаю, его еще звали Мельхиором — имя в Альтенбургии очень распространенное. — Верно, все верно! Именно Себастьян Мельхиор Пампель! Знаете, что с ним стало? — Нет, к сожалению, нет. — Тогда взгляните на меня! — Зачем? — Я и есть то, что из него получилось! — Вы… вы? — удивился малыш. — Да, я! Я был Бастелем и знаю точно, что у нас на ярмарках бывал двоюродный брат Франке из Морицбурга, позже ставший помощником лесничего. — Это я, собственной персоной! Значит, здесь, здесь, в дикой глуши, мы встречаем людей одного рода-племени, да еще и кузенов! Кто бы поверил! Иди сюда, братец, я должен прижать тебя к груди! — Да, я тоже спешу к тебе! Оба перегнулись в седле навстречу друг другу, но, чтобы совершить задуманное, им пришлось преодолеть некоторые трудности. Мрачные индейцы, по меньшей мере, с удивлением глядели на обоих, но те не обращали никакого внимания на разукрашенные лица краснокожих, ибо скакали рука об руку спиной вперед, пребывая в счастливом детстве. Они, пожалуй, могли так беседовать целую вечность, если бы не произошла заминка в пути. Всадники достигли конца расщелины, которая теперь выводила в каньон пошире. Хотя солнце опустилось так низко, что его лучи больше не касались земли, все же стало светлее, и в нос ударил свежий чистый воздух. Всадники облегченно вздохнули, оказавшись на свободе, но не торопились вступать в ущелье, прежде чем не сделали обзор окрестностей. Ущелье достигало в ширину шагов двести; на самом его дне вилась маленькая узкая речушка, которую легко можно было перейти вброд. У воды зеленела трава и кустарник, а также росло несколько деревьев. Краснокожие были сняты с лошадей, но на земле им снова стянули ноги лассо. Лишь теперь настал подходящий момент для настоящего приветствия, и им тотчас воспользовались. Те, кто до сих пор еще не был знаком, быстро познакомились, и через несколько мгновений не было слышно других обращений, кроме как на «ты». Исключением служили, конечно, Файерхэнд, Шеттерхэнд, Виннету, лорд и инженер. Все подкрепились провиантом, который был у группы Олд Файерхэнда, после чего настал час решать судьбу краснокожих. Тут мнения разошлись. Виннету, Олд Файерхэнд и Олд Шеттерхэнд были готовы дать им свободу, но остальные требовали строгого наказания. Возмущенный лорд не умолкал: — До поединков я не считал бы их подлежащими наказанию, но после них они должны были отпустить вас на свободу. Вместо этого они преследовали вас и хотели убить! Теперь я не сомневаюсь, что у них не дрогнула бы рука, если бы им предоставилась такая возможность. — Весьма вероятно, — заметил Олд Шеттерхэнд, — но они не нашли такую возможность и, стало быть, не смогли этого сделать. — Well! Намерения тоже наказуемы. — Как вы хотите их наказать? — Хм! Это, конечно, непросто. — Смертью? — Нет. — Арестом, пленом, тюрьмой? — Хо! Надо крепко проучить их! — Это было бы худшее, что мы могли сделать, ибо для индейца нет хуже оскорбления, чем удары. Они преследовали бы нас по всему континенту. — Тогда наложить штраф! — У них есть деньги? — Нет, но лошади и оружие… — Вы полагаете, что мы должны их забрать? Это было бы жестоко. Без лошадей и оружия они умрут с голоду или попадут в руки врагов. — Я не понимаю вас, сэр! Чем снисходительнее вы с этими людьми, тем неблагодарнее они становятся. Не надо быть таким мягкосердечным, ибо сейчас вы тот, перед кем они провинились! — Именно потому, что они виноваты передо мной, Френком, Дэви и Джемми, мы вчетвером и должны решать их судьбу. — Делайте, что хотите! — закончил лорд, недовольно отвернувшись. Но тотчас снова повернулся и спросил: — А может, поспорим?