Вячко хотел ответить в шутку, укорить дядьку за холодное приветствие, но вдруг подумал, что только серьёзное дело могло сделать его столь мрачным с раннего утра. – Что стряслось? – Князь ждёт. Я уже хотел послать за тобой, – он всё же обнял Вячеслава, и тот вновь почувствовал себя малым ребёнком в огромных медвежьих объятиях своего дядьки. Горыня был выше и сильнее любого в дружине. Не зря говорили, что род он вёл от славного богатыря Яромира, который поборол крылатого змея, разорвав его пасть голыми руками. В сенях было темно, слуги ещё не успели распахнуть ставни, и вдруг свет мелькнул вдалеке. Вячко пригляделся. Добрава открыла окно на другом конце длинных сеней. Солнце вырвало из сумрака её глаза, улыбку, заиграло в камнях на височных кольцах. Девушка показалась ненастоящей, словно сотканной из звёздной пыли. Княжич застыл, заглядевшись на неё. – Пошли, – поторопил сердито Горыня, схватил Вячко за предплечье и потянул наверх по лестнице. Они поднялись на самый верх в терем. Стены там были украшены искусной резьбой и пахло сладко деревом и смолой. В тепле, укрывшись от ветра и утренней прохлады, Вячко снова почувствовал усталость. Он зевнул широко, прикрывая рот. Дядька бросил на него мрачный взгляд. – Ты завязывай с этой девкой, – проговорил он. Вячеслав остановился. – Не говори о ней так. – Я бы говорил иначе, да тебе пора уже позабыть про молодецкие шалости. Умер посадник в Новисаде, Великий князь может отправить тебя на его место. А если прогневаешь его, тебе останется какой-нибудь Лисецк. – И что с того? – Жена тебе нужна хорошая, боярского роду. Если повезёт, то посватаешься к дочке ярла Ульрика. Вячко нахмурился: – Я сам незнатного роду, отец может разрешить мне… – Ты княжич, – оборвал его Горыня. – А княжичи не женятся на дворовых девках. В полюбовницы берут, но не в жёны. – Она вольная. А в услужении ходит, потому что я попросил Мирославу её взять, чтобы училась всякому… Что бы он ни сказал, дядька бы его не услышал. Это был старый спор, и они повторяли слова, сказанные уже не раз. – Безродная девка тебе не ровня. – Отец же признал меня законным сыном… Горыня оглянулся на гридней у двери в княжеские палаты. – Другие сейчас времена, Вячеслав, – сказал он тише. – И Ратиславии нужна дружба северян. Так что лучше сейчас скажи всё Добраве, чтобы потом меньше бабьих слёз было. Она молодая, ладная, хорошего жениха себе найдёт. Ты, опять же, можешь ей в благодарность богатое приданое дать… – Замолчи, – вырвалось раньше, чем Вячко успел подумать. – Не желаю больше слышать подобных разговоров. Горыня только покачал головой: – Твой отец таким же был по молодости. И где теперь твоя мать? Распахнулась дверь в княжеский чертог, и оттуда вышел Горяй. Пока Вячко тратил время на телепту и сказки для конюших мальчишек, чародей успел посетить князя. Горяй прошёл мимо, кажется, вовсе их не заметив. От любого другого это стоило воспринимать как оскорбление, но чародей часто не видел ничего дальше собственного носа. Гридни расступились, пропуская княжича с воеводой. Вячко зашёл первым. Великий князь Мстислав изучал развёрнутую перед ним карту. Медленно он поднял голову, устало посмотрел на сына, и в светлых глазах промелькнуло облегчение. – Рад видеть тебя во здравии, – произнёс он. – Да озарит Создатель твой путь. – Да не опалит он тебя, – Вячко слегка поклонился, подошёл ближе, чтобы обнять отца. Вячеслав был младшим из троих сыновей, и все давно привыкли к некоторой его простоте, как и смирились с неблагородной кровью. Конечно, бояре шептались, а боярские дочки считали Вячко неравным себе, но Великий князь признал байстрюка от служанки родным, назвал княжичем, и никто не посмел возразить. Империя и её законы были далеко. В Ратиславии среди густых непроходимых лесов, полноводных рек и диких зверей сохранялись пока свои порядки, и златоборский князь правил так, как того желал. Вячко отпил воды прямо из кувшина и присел на лавку у стены, вытянул устало длинные ноги. – Горыня сказал, что ты хотел меня немедленно видеть. Что-то случилось? – спросил он. Отец прошёлся вдоль стены. – Пока тебя не было, один рдзенец ограбил фарадалов, стоящих лагерем у города. Вячко чуть выпрямил спину. – Я посетил их лагерь, поговорил с телептой и Горяем. Он утверждает, что фарадалы колдовали. А телепте я велел уезжать из города через три дня. Я давно говорил, что не стоит пускать этих людей в наши земли. Мне не раз докладывали, что в деревнях пропадали дети там, где проходили фарадалы. – Не в этом дело, Вячко, – вздохнул князь. – Тот рдзенский вор, кажется, был чародеем. Вячеслав понимающе кивнул. Горяй был безумцем, но не дураком. Он знал своё дело. – Что ж, значит, не всех чародеев извели на рдзенской земле, кто-то остался, – пробормотал Горыня. В дверь постучали, пришли гридни, что были на пожаре. Князь пригласил их войти. – Пока можешь привести себя в порядок, Вячко, – сказал он. – Подожди меня в горнице. Горыня, ты останься. Куда больше княжич хотел бы уйти к себе и лечь спать, но противиться указам отца не смел. Он прошёл в соседнюю горницу. Холоп принёс ему воды для умывания и быстро накрыл завтрак на стол. Вячко сел на лавку, облокотившись локтями на стол, заглянул в горшок, понюхал пшённую кашу, съел ложку мёда и понял, что совсем не голоден. Зато со сном бороться становилось всё сложнее, и юноша решил, что только прикроет глаза на пару мгновений, положил голову на руки и почти заснул, когда вдруг приоткрылась дверь. В горницу через ход для слуг заглянула Добрава. Она улыбнулась, приложила палец к губам и тихо крадучись подошла к столу, села на лавку рядом, прильнула. Вячко сгрёб её в объятия, уткнулся носом в волосы, вдыхая запахи. – Я быстро, чтобы никто не заметил, – Добрава погладила его по плечам, коснулась лица. – Какой ты чумазый, – она фыркнула будто брезгливо и поцеловала его в губы. Вячко обхватил девушку крепче. – Эй, испачкаешь меня. Она выскользнула из его рук, встала по другую сторону стола, и Вячко протянул руку, пытаясь дотянуться. – Я скучал. – Я тоже, – она сжала его ладонь. – Надеюсь, теперь ты ко мне надолго. Пальцем другой руки она макнула в мёд, слизала лакомство. – Так ты надолго? – Не знаю. Отец, – Вячко покосился на дверь, за которой скрывались покои князя. – Отец хочет поговорить со мной о чём-то. Он скоро придёт. Медленно Добрава высвободила руку. – Не дай Создатель он нас заметит, да? Лицо её переменилось неуловимо, глаза покрылись инеем. – Я не это имел в виду. – Разве? Ты же боишься, что он узнает. – Неправда! – Да? Тогда почему никому не говоришь о нас? Почему мы скрываемся, точно тати? Может, потому что ты княжич, а я простая девка? Вячко сжал зубы, проговорил едва слышно: – Не говори так. – Не говорить что? Правду? Она развернулась, длинная коса подпрыгнула, точно хвост у кошки. – Добрава! – Он воскликнул слишком громко, в дверях тут же возник встревоженный холоп. Девушка прошла мимо и скрылась в тёмном проходе. – Уйди, – расстроенно велел Вячко холопу и опустил голову на стол. Он лгал, а она была права. Как всегда. Ратиславия, Златоборское княжество Ежи потёр глаза, плетясь следом за Милошем. Они долго шли по дороге, всё это время он видел перед собой спину друга, и только когда Милош остановился на берегу реки и обернулся, то Ежи заметил, как он был бледен. – Ты в порядке? – Бывало хуже, особенно после того курева, что достал Часлав у бидьярцев.