– Не знаю, – ответила Дара. – Потом поговорим. До самого дома они не перекинулись больше ни словом. Старый пёс, которого Веся нашла в овраге несколько зим назад, кинулся к ним навстречу, облизнул хозяйке руки. Сестра ласково погладила его, а Дара распахнула дверь в сени. Там было темно, но в избе горела лучина. Гости и правда были. Двое сидели спиной ко входу. Ждана, заметив падчерицу, сердито поджала губы, видимо, желая сделать выговор за растрёпанные косы и помятую понёву. Старый Барсук нахмурился, а отец повернул голову, слегка кивнул в знак приветствия. – Вот и старшая дочь моя Дарина вернулась. Дара, поприветствуй наших гостей. Они у нас на ночлег попросились. Из самой Рдзении пришли. Дара замерла, встретившись взглядом с Милошем, а он не сдержал наглой весёлой улыбки. Глава 3 В нашей роще есть хоромы, А кругом хором – туман… Там на тропках вьются дрёмы И цветёт трава-дурман… Сергей Клычков Ратиславия, Златоборское княжество Милош не мог заснуть. Пахло навозом, скотиной и потом, ничто не могло заглушить эту вонь. От неё болела голова и крутило живот. Мельник не дал им с собой ни тюфяка, ни одеяла, он проводил гостей в хлев и разрешил спать на полатях, где хранилось сено. В избу он их не пустил, и трудно было сказать почему. То ли хозяин не доверял рдзенцам, то ли для ратиславцев ночевать на сеновале было в порядке вещей. Ежи мало волновали неприятные запахи, к тому же он слишком устал и потому быстро заснул, а Милош не смог побороть отвращение. Он не на шутку испугался, что одежда его пропитается вонью и не отстирается, что в сене прятались клопы или тараканы, что он замёрзнет в конце концов. Чародей уже собрался спуститься с навеса и вернуться в избу, как вдруг судорогой свело ногу. Он сжал зубы, чтобы не закричать, скрутился на сене, загребая его руками, поджал под себя суму с ларцом, уткнулся в неё лицом. Он завыл беззвучно. Милош провалился в черноту и очнулся всё так же, зарывшись в сено. Скрюченные пальцы одеревенели, по спине стекал холодный пот. Пронзающая, ослепляющая боль затихла и слабым эхом отдавала где-то в костях. Медленно он перевернулся на спину, прислушиваясь к собственному телу. Проклятие стало сильнее ночью. Казалось, что чернота разрослась, проникла в кровь и побежала прямо к сердцу. Милош невольно посмотрел на руки. Кожа оставалась чистой, белой, но проклятие фарадалов не исчезло. Оно жгло изнутри, оно гнило в костях и со временем должно было расползтись по всему телу. Сон не шёл. Сердце в груди стучало гулко. Милош дышал полной грудью, жадно вдыхая запахи трав: они вдруг показались ему удивительно приятными, полными и живыми. И всё вокруг задышало жизнью. Ночь была шумной, совсем не такой, как дома. Милош удивительно ясно и ярко почувствовал духов Нави невдалеке. Он ощутил одного где-то в углу хлева, другого на крыше избы, третьего у реки, что огибала мельницу. Никто из них не попытался приблизиться или навредить, но от одного их присутствия стало не по себе. С самого детства он не встречал духов и не знал, что стоило от них ждать. В тёмном углу сеновала застрекотал сверчок, а в полях заухала сова. Милош положил суму под голову. Тело его расслабилось, он почувствовал, как заныли ноги, но не из-за проклятия, а от усталости после долгой дороги. Под навесом громко дышала корова, рядом тихо сопел Ежи, а через щель в крыше подмигивала одинокая звезда. Милош покрутил в пальцах соколиное перо, пытаясь собраться с мыслями, и спрятал его обратно под рубахой. Великий лес был совсем рядом. Милош смог разглядеть его на закате, когда они добрались до мельницы. Он долго стоял на холме у запруды, смотрел и не мог поверить своим глазам. Великий лес, о котором он столько слышал. Великий лес, откуда пришла княгиня Злата. Он был столь близко и выглядел так обычно. После всех сказок и былин, после всех песен, что слышал Милош о царстве лешего, он представлял лес тёмным и пугающим, великим и опасным, а увидел обычные сосны и ели. В мысли вплёлся плеск воды в запруде и холодный свет тонкого месяца. Душистое сено кололо кожу, пахло сухими травами, но перед собой Милош видел не крышу хлева, а голубые глаза и золотые локоны. Пройдёт лето, и он вернётся в Совин, снова увидит Венцеславу, снова услышит её. Будет гудеть город у подножия замка, будут ворковать голуби на крышах, а в камине трещать огонь. Венцеслава примется что-нибудь вышивать своими тонкими пальчиками, её голос станет переливаться, как серебряные воды в ручье. И, возможно, только лишь возможно… Шаги. Милош не услышал их, почувствовал. Чары в крови заискрили, и он присел, вглядываясь в ночь. Неслышно приоткрылась дверь хлева, и в просвете показался девичий силуэт. Милош не ждал другого приглашения. Тихо, стараясь не разбудить Ежи, он подполз к краю и спустился с полатей. Дара была одета в одну лишь длинную белую рубаху. В темноте её глаза казались совсем чёрными, а кожа неестественно бледной. Она походила на утопленницу, и Милош только улыбнулся, когда Дара взбежала по тропинке к запруде. Она села на самом краю плотины, и подол её рубашки задрался почти до колен. Милош принял её безмолвное приглашение. Он закатал повыше длинные порты и неловко пробрался на плотину к девушке, опасаясь в темноте поскользнуться и упасть в воду. Он опустился рядом, касаясь её оголённых ног своими. Вода отражала луну, серебрилась. Позади золотом и огнём сверкнули чужие глаза. Кто-то из духов подкрался ближе, наблюдая за ними, но Дара не придала этому никакого значения. – Что не так? – Там духи, – Милош не смог скрыть волнения. – И что? – Они не опасны? Дочка мельника прыснула от смеха. – Нет, конечно. Это дворовой, – она наклонилась чуть ближе. – Ты что, никогда раньше не видел духов? – В Совине их всех истребили. Улыбка потухла. Молча без тени стеснения Дара разглядывала Милоша. Её бледное лицо оставалось непроницаемым, чёрные омуты глаз пугали глубиной. – Зачем ты пришёл к нам? – Мне нужно в Великий лес. – Так скатертью тебе дорога. Но зачем ты пришёл к нам? Резкие слова разрушили очарование ночи. Милош устало вздохнул: – Ты не можешь быть хоть чуточку милой, как твоя сестра? Дара скривила губы, отвернулась. – Она чудесна, тебе стоит брать с неё пример. – Держись от Веси подальше, – рубаха сползла с её плеча, но Дара не попыталась поправить её, и Милош придвинулся ближе. Их ноги по-прежнему касались друг друга. Сквозь тонкую ткань ощущался жар тела. Запруда под ними казалась бездонной, она звала прыгнуть в воду не меньше, чем оголённая кожа манила коснуться её губами. Он наклонился ещё ниже к девушке. – Вот, видишь, я тебе говорю мудрые слова, а ты только грубишь. Она дёрнула плечом, обернулась, обжигая гневным взглядом. Милош хотел сделать что-нибудь, что ещё больше рассердит Дару, так сильно забавляла её злость. Но ему нужна была помощь, а за излишние вольности такая девица могла ещё и ударить чем-нибудь тяжёлым. Он отодвинулся немного в сторону. – Послушай, мне очень нужно в Великий лес, но я никогда не имел дел с нечистью. Леший не пропустит меня. Я здесь чужой, но ты – совсем другое дело. – Зачем тебе нужно к избушке лесной ведьмы? – Дара уняла свой гнев, посмотрела спокойнее. – Меня послал туда мой учитель. Никто не знает о чародействе больше лесных ведьм, и если я смогу научиться тому, что знали они… Милош замолчал, кусая губы. Взгляд его блуждал по тёмной запруде. – Ты слышала о башне чародеев в Совине? Дара неопределённо кивнула и чуть склонилась вперёд, желая лучше его слышать. Милош улыбнулся. Значит, не всё было потеряно. – Совиную башню построили первой, ещё до того, как появился остальной город, – начал он издалека. – Там были не только башня, но и библиотеки, лаборатории, даже обсерватория – настоящий центр науки, где жили лучшие учёные и чародеи. Дара слушала внимательно, но Милош догадался, что она не поняла и половины из произнесённых им слов. – Я родился там. Мои родители были чародеями, но после Хмельной ночи от Совиной башни не осталось ничего, кроме чёрных развалин. Теперь на этом месте даже строить запрещено. Некоторое время девушка молчала, и Милош не мог понять, о чём она думала. Но когда она заговорила, голос её переменился почти до неузнаваемости. – Тебе, должно быть, очень страшно, что Охотники найдут тебя?