Подойдя к окну, я увидел молодого человека сурового вида, который стоял на выступе крыши, на уровне второго этажа. – Джейкоб Портман? – спросил он. – А вы кто? – Улисс Критчли, – представился он. – Я работаю на мисс Дрозд, в Министерстве временны́х дел. Она желает вас видеть. Немедленно. – А в чем, собственно, дело? – удивился я. Улисс сделал неопределенный жест, указывая на столб дыма вдали над Акром. Теперь дым был виден нам всем. – Весь этот переполох… Затем он отвернулся, с бесстрастным видом подошел к краю крыши и прыгнул. Падал он со скоростью, примерно вдвое меньше обычной. – Ты должен пойти, – настойчиво произнесла Эмма. – Но я иду с тобой. – И я пойду, – одновременно произнесли Енох и Миллард. Потом Миллард обратился к Бронвин: – Понесешь меня? Что-то эта пробежка меня утомила. Прежде чем подхватить невидимку на руки, Бронвин заставила его надеть рубашку и штаны. Внезапно я вспомнил о Нур и пророчестве и обо всем, что мы собирались сегодня делать. – Мне очень жаль, – сказал я, глядя на нее. – Сегодня мы хотели весь день заниматься… Она прервала меня, взмахнув рукой. – Ничего страшного. Вижу, дело серьезное. И, кстати, я все равно пойду с вами. Я улыбнулся. – Как хочешь. – Потом высунулся в окно и крикнул Улиссу: – Мы спустимся по лестнице! Остальные пожелали нам удачи, и мы вышли на улицу. Глава четвертая Странность Улисса Критчли заключалась в способности сопротивляться земному притяжению, почти как у Оливии, но его «летучесть» была менее сильной, и его не уносило в небо. Сейчас он напомнил мне астронавта, шагающего по Луне: одним прыжком он преодолевал расстояние в три или четыре обычных шага. Мы следовали за Улиссом по улицам Акра. Повсюду на тротуарах, на перекрестках собирались кучки взволнованных странных; они мрачно разглядывали столб дыма, поднимавшийся к небу. Несколько раз я слышал произнесенное шепотом слово «тварь». Обитатели Акра не знали толком, что произошло, но все понимали, что ничего хорошего ждать не приходится. Наша линия обороны прорвана. Чудовища, вопреки ожиданиям, не были полностью побеждены. Пересекая Дымящуюся Улицу, мы заметили лекаря Рафаэля и одного из его помощников; рядом шагали двое мужчин с носилками. Лица у всех четверых были мрачные. Мы остановились на почтительном расстоянии и подождали, пока они пройдут мимо. – Интересно, кто это был, – прошептал Енох. – Надеюсь, кто-то из наших врагов. – Я слышал разговоры охранников, – тихо ответил Миллард. – Думаю, это Мелина Манон, телекинетик, та самая, которую твари убили при побеге. – Плохо, – заметил Енох. – Она была немножко чокнутая, но мне нравилась. – Как ты можешь! – возмущенно прошептала Эмма. – Она героиня, – произнесла Бронвин, и я заметил, как она вытирает слезы. Из щели в мостовой поднялась струйка дыма, погибшую унесли, и мы продолжили путь. Я не знал, куда ведет нас Улисс, пока не увидел вдали дом Бентама. Разумеется, мы направлялись в Панпитликум. Взрывом в нескольких окнах верхнего этажа выбило стекла. Снаружи, за наспех установленным ограждением, собралась небольшая толпа. Видимо, из здания всех эвакуировали. Фариш Обвело, журналист, уже был тут как тут – расспрашивал очевидцев и лихорадочно строчил в своем блокноте. Улисс остановился у входа, поднял взгляд: он ведь мог просто подпрыгнуть, уцепиться за карниз и подтянуться, но потом оглянулся на нас и вздохнул. – Давайте за мной, пешеходы, – сказал он и пошел внутрь. Мы направились к крыльцу, но едва успели подойти к нижней ступени, как из дверей появился Харон, протянув навстречу нам длинные руки. – Юный Портман и его друзья! – пророкотал он. – Вы как раз вовремя! Гигантская фигура Харона преграждала нам дорогу. – Мы пришли к мисс Дрозд, – с неприязнью произнес Улисс. – Она может подождать, – бросил Харон, небрежным взмахом руки отстранил юношу и повел нас куда-то по широкому вестибюлю, который начинался за дверями Панпитликума. – Послушай, – заговорил Миллард. – У Джейкоба важное дело к мисс… – У нас всех здесь общее дело! – рявкнул Харон, и Миллард прикусил язык. Мы спустились на цокольный этаж, Улисс с хмурым лицом следовал за нами. Мы прошли через помещения, забитые машинами. В последний раз, когда я осматривал подвал, машины грохотали, шипели и свистели; сейчас здесь царила тишина. Затем Харон быстро провел нас через комнату, в которой мне никогда еще не доводилось бывать; она была заставлена странными агрегатами, напоминавшими телеграфное и радиооборудование. Несколько человек в наушниках с сосредоточенным видом склонились над пультами, а в углу сидел какой-то мужчина в смокинге, с вывернутыми внутрь коленями. Он был обмотан проводами, из его шляпы торчали антенны. Из электрической коробочки, висевшей у него на шее, доносились громкие звуки, напоминавшие не то пение, не то подвывание. (А может быть, эти звуки издавал сам человек?) – Прослушиваем секретные каналы тварей, – объяснил мне Харон. Улисс нервно кашлянул. – Ничего подобного! – воскликнул он. – Не смотрите по сторонам, вы ничего не видели! Он стал выталкивать нас из помещения, что-то бормоча. В конце концов мы очутились в самом сердце механизма Бентама. В комнате было множество всяких шестерен и клапанов, по стенам и потолку змеились трубы, напоминавшие внутренности, и все они сходились на крышке ящика, стоявшего в углу. Формой и размерами ящик напоминал телефонную будку, целиком отлитую из стали, только без окон; вид у этой штуки был угрожающий. – Я хотел, чтобы ты своими глазами увидел, что здесь произошло, – произнес Харон, указывая на «телефонную будку». Разумеется, это была та самая камера-батарея. Огромный висячий замок, на который она всегда была заперта, валялся на полу. Харон открыл дверь: внутри никого не было. Кожаные ремни были растянуты и разлохмачены в результате бесконечных попыток пусто́ты разорвать их, стенки камеры были забрызганы чем-то черным. Пятна и брызги мог видеть только я: это были слезы пусто́ты. – Твой маленький друг бежал, – сообщил Харон. – Он не был моим другом, – возразил я и, к своему изумлению, ощутил неприятное чувство – чувство вины. Пусто́ты, конечно, были чудовищами, монстрами, но они тоже могли испытывать боль и страх, и я живо помнил вой, который издало существо, когда его привязали в железном ящике без окон и заперли дверь. – Как бы то ни было, – продолжал Харон, – он исчез, а других у нас нет. Путешествовать невозможно, работа Панпитликума остановлена. – И что? Чего ты ждешь от меня? – Я правильно понимаю, – раздался у нас за спинами чей-то высокий голос, – вы хотите сказать, что не можете раздобыть нам еще одну? Обернувшись, мы увидели сутулую женщину, с кислым выражением лица прислонившуюся к дверному косяку. Женщина была в черном, и между глаз у нее красовался странный нарост. – Мисс Дрозд, – изящно поклонился Улисс. Я не поверил своим ушам. – Вы хотите, чтобы я… раздобыл другую пусто́ту? Она с явным усилием изобразила улыбку на лице, застывшем в хмурой гримасе. – Мы надеялись, что это не составит для вас большого труда. – Прошу прощения, – заговорил я, с трудом подбирая слова. – Но я даже не знаю, где можно найти подобное существо… – О. – Натянутая улыбка исчезла. – Очень плохо. Эмма выступила вперед и загородила меня собой. – Мисс Дрозд, при всем уважении, Джейкоб едва не погиб, когда брал в плен ту пустоту, которую вы здесь держали. Несправедливо просить его… Имбрина махнула рукой.