– В Цаган-Амане узкий участок земли полосой в пару километров с выходом к Волге, который отдали калмыкам. Они тут же установили пост ГАИ и стали трясти всех проезжающих. – Что стали делать? Трясти? – видимо, некоторые слова из будущего здесь имеют несколько другой смысл, поэтому их не сразу понимают. – Трясти – значит вымогать штрафы. Себе в карман, – несколько путано объяснил я смысл слова «взятка». – И так сильно всех достали, что водители стали проскакивать этот пост не останавливаясь на большой скорости, игнорируя указания инспектора об остановке. Тем более что через пару минут – другая область, где калмыки преследовать не имеют права. – Ну и?.. – поторопил меня капитан, медленно закипая и готовясь воздать по заслугам неразумному бойцу с его глупыми россказнями. – Калмыцким инспекторам такое положение дел не понравилось, и они выложили на дорогу несколько бетонных блоков в шахматном порядке, так что теперь через пост можно проехать только «змейкой» и на очень малой скорости. Для наглядности схему размещения блоков я нарисовал на земле при помощи прутика. Не Айвазовский, конечно, но зато понятно. Капитан крепко о чем-то задумался, отложив наказание невиновных и награждение непричастных до лучших времен. – Рядовой Огнев здесь, автокран на ходу, мы их за пару часов положим, – подкинул я еще один козырь. – Фээски с бассейна можно забрать, его все равно не скоро достроят. – Напомнить, чем твоя предыдущая поездка на автокране закончилась? – скривился капитан, словно это мы лично организовали и погромы, и всю последующую катавасию. – Товарищ капитан, если разрыть дорогу экскаватором и бросить трубу рядом, типа водопровод чинят, то местным придется весь квартал вокруг объезжать, – рискнул подкинуть еще одну оригинальную идею, граничащую с вредительством. – $€£%#^*, – заявил капитан Иванов на одном из видов разговорного диалекта русского языка, чаще всего встречающегося на флоте или во время неудачных погрузочных работ на суше. – Исчезни, Морозов, с глаз моих, так чтобы я тебя долго искал и не нашел. От греха подальше. Понятное дело, после такого ответа мне пришлось быстро ретироваться и больше не отсвечивать в поле зрения капитана. Но, как ни странно, мои советы были восприняты всерьез и в полном объеме. Не только бетонные блоки положили как надо, но и дорогу на следующий день разрыли, в точности как я намекал. Вдобавок еще и без моего личного участия обошлись, в соответствии с указанием майора Теплинского, который приближаться к крану мне запретил категорически. О чем я тут же сообщил сержанту Сидоренко. К тому же капитан Иванов прямо запретил показываться ему на глаза. Кто я такой, чтобы двойной приказ начальства игнорировать? Прожив долгую, местами счастливую жизнь, я все равно часто возвращался мыслями к этому времени. Почему-то меня долго и упорно терзал вопрос: отчего это все началось? И конкретно эта ситуация, с которой начался окончательный коллапс советской власти в этом далеком провинциальном городе. Было много разных причин и предпосылок, о которых я узнал много позже, но картина даже по прошествии десятилетий не складывалась в единое целое. Не было у националистов никакой вменяемой причины для штурма военного городка, однако они полезли на заграждения, провоцируя на серьезные ответные меры. При этом абсолютно точно первая кровь в тот момент им была не нужна, в результате восстание и последовавший мятеж оказались неподготовленными и были быстро подавлены войсками и госбезопасностью. И только сейчас словно щелкнуло, последний пазл встал на свое место. Картина сложилась полностью. Сразу после разговора с агентом-браконьером по кличке Синус, который стал жаловаться на резко подешевевшие жилые дома. Причина была не политическая! Все дело оказалось в банальной алчности. Почти сотня домов и квартир, оставшихся пустыми после изгнания армян, – это фантастический куш стоимостью в несколько миллионов рублей. Именно поэтому упали цены на жилье – ситуацию просчитали многие. Но для окончательного решения вопроса о собственности требовалось жестко выдавить беженцев из города, показав, что иллюзий нет и возврат невозможен. Пока они здесь под охраной военных, отжать и перепродать их имущество невозможно. Всегда есть шанс, что законный хозяин вернется. Нужно было изгнать владельцев навсегда, желательно за пределы республики и без возврата. Что, собственно, и произошло в моей реальности. Именно поэтому случился фальстарт, заинтересованные лица решили хапнуть здесь и сейчас, опасаясь, что соратники подсуетятся раньше. Глава 33 К обеду потеплело настолько, что пришлось скинуть бушлат. Солнце припекло не по-детски. Полное ощущение, что май на дворе. Деревья зеленые, трава изумрудная, веселый детский гомон во дворе, красивые девушки дефилируют мимо, смущая неокрепшие души солдатиков. Редкие облачка на ослепительно голубом небе. Лепота, да и только! И лишь один человек смотрит на эту красоту печально и тоскливо, словно попаданец в 21 июня 1941 года за несколько часов до начала войны. Несколько выбивается из общей картины стук топоров и молотков – это «саперы» усиливают стойкость забора, похоже, начальство всерьез восприняло послание от неизвестного доброжелателя. Видел час назад майора Жилинского, вид тот имел злой и решительный, поэтому я благоразумно укрылся за ближайшим автомобилем. Не стоит попадаться ему на глаза, даже не из-за страха наказания, просто не нужно провоцировать нехорошие ассоциации. Иначе скоро все будут воспринимать рядового Морозова как предвестника грядущих неприятностей. Подсознание – штука тонкая, даже если логической связи нет, ассоциация «моя фигура – появление проблемы» все равно возникнет. Случайности иногда приводят к самым неожиданным последствиям, даже если сразу это не очевидно. Укрывшись за грузовиком от грозного, всепроникающего взгляда особиста, я нос к носу столкнулся с незнакомым прапорщиком в промасленной робе, тот ковырялся под машиной, и я случайно на него чуть не наступил. – Помощь нужна, товарищ старший прапорщик? – благородно решил я искупить вину, хотя не чувствовал за собой никаких грехов. На руку сапогом водителю я не успел наступить, тот увернулся, так что совесть моя чиста. С другой стороны, ремонт грузовика – это уважительная причина для того, чтобы законно откосить от переноски тяжестей. Железный конь, насквозь знакомый мне ЗИЛ-131, поэтому помочь могу не только советом, но и делом. Прапор оказался человеком незлобивым, к тому же не местным, не из нашего отряда, поэтому не стал возбухать за попытку членовредительства, стрельнул сигаретку и предложил покурить вместе, поболтать за жизнь. Скучно ему одному тут, шеф с утра куда-то свалил, а он здесь ковыряется. Я не стал отказываться, на глаза начальству попадаться рано, а спрятаться особо негде, обязательно припашут не одни, так другие. Прапор предложил звать его Семенычем, хотя на вид и тридцати не дашь, только начинающая лысина выдает истинный возраст. Оказалось, что товарищ из Арташатского погранотряда! Ни фига себе, их занесло аж из самой Армении. Объяснение простое: приехали за гуманитарной помощью, у них там серьезные проблемы со снабжением, люди после землетрясения в палаточных лагерях живут, погранцы своими запасами делятся, но они не безграничны. Вот, приехали по-соседски занять в долг или в качестве помощи, как получится. Хороший крюк они сделали, между нами целых три погранотряда поместились, но видимо посчитали, что Лениноранский – самый крупный, да и город зажиточный, подумали, что тут легко с ними поделятся. Хотя, возможно, к другим соседям тоже гонцов за помощью заслали. Понятное дело, что вопрос сразу решить не удалось, не так просто выделить целый грузовик продуктов, даже если с исключительно благородной целью. Такие вещи надо согласовывать на уровне округа, тыловикам ведь за это имущество материально отвечать придется, и так просто его не спишешь. В результате они, похоже, тут застряли надолго. Они – это Семеныч и его шеф, капитан, который с утра куда-то запропастился. Покурили, поболтали. Товарищ прапорщик подробно рассказал о том, как они пережили землетрясение, о том, как потом спасали местных жителей, вытаскивали из-под завалов. У них толчки не так сильно ощущались, но в казарме и в столовой часть потолков обрушились, четверо раненых, один серьезно. О самом интересном для меня он лишь парой фраз обмолвился, но и этого хватило, чтобы понять: сработало мое предупреждение! По его словам, за несколько часов до землетрясения была объявлена эвакуация жителей. В результате удалось избежать огромного числа жертв. Большая часть погибших пришлась на сельские районы, хотя логичнее было ожидать их в городах с многоэтажными зданиями, которые сложились буквально сразу после первых толчков. В ответ я поделился печальными новостями нашего региона, оказывается, гость ни сном ни духом об «эскалации напряженности» не ведал и очень удивлялся бурному строительству оборонительных рубежей вокруг жилых домов. Нашу теплую задушевную беседу прервал внезапно появившийся капитан, тот самый «шеф», пропадавший неизвестно где. Вроде бы ничего плохого не сделал и не сказал, лишь поинтересовался, кто я и откуда, после чего выразительно промолчал, предлагая раствориться в воздухе без следа. Но чем-то он мне не понравился. Или улыбается фальшиво, или взгляд какой-то жесткий, словно рентгеном тебя просвечивает и одновременно оценивает. И только отойдя на десяток шагов, понял, что меня насторожило. Двигается капитан неправильно! И выглядит не так, как должен в моем понимании смотреться снабженец или тыловик. Вместо животика и обаяния, призванного очаровывать кабинетных и складских работников, у кэпа – поджарая спортивная фигура. И походка! Походка хищника, такая бывает у мастеров боевых искусств, и только через много лет упорных занятий. Например, у капитана Иванова нет такой «грации», хотя он тоже много лет занимается единоборствами и вообще неплохой боец. Но это определенно мастер, я бы даже сказал – сенсей. Но чтобы понять это, надо много лет вращаться в определенных кругах, где такие зубры встречаются. Таких снабженцев и «толкачей» не бывает. На ум приходит только ассоциация со словами «спецназ» или «диверсант». Хотя, скорее всего, это просто мои фантазии. Ну, занимается человек боевыми искусствами профессионально – это не запрещено и наоборот поощряется среди офицеров-пограничников. Снабженцев после той катастрофы, что случилась в Армении, физически не хватает – у них и там работы выше крыши. Поэтому послали того, кто пошустрее и умеет с людьми договариваться. То, что капитан и умный и пробивной – это сразу видно. Пора завязывать с паранойей. Таких диверсантов в нашей дыре быть не может даже теоретически, нет здесь для них применения. Да и кто такого самородка вырастить и подготовить сможет? Турки или персы? Не смешите мои портянки с сапогами. По разговору – чистокровный русак, да и наверняка наши запросили подтверждение из Арташата. Подменить его в пути? Даже для мыльной оперы такой сюжет будет смотреться глупо, а уж в реальности – тем более. На полпути к автокрану меня перехватил взволнованный Жека Огнев. Я уж подумал, что меня начальство ищет, чтобы поблагодарить за доблесть и трудолюбие, но оказалось, что причина намного интереснее и необычнее. Наш шляхтич успел подцепить двух девушек! Вот что значит – природный талант и благородная морда лица, а также отсутствие должного контроля за солдатом со стороны сержанта-надсмотрщика. – Поздравляю, – искренне порадовался я за своего друга. На втором месяце службы – это выдающийся успех. – Не пойму только, я тут при чем? Объяснение оказалось проще, чем я мог подумать. Девушек две, одна красивая, вторая – просто симпатичная, наша общая знакомая Карина, та самая, которую спасли, путешествуя на автокране. Вот Жека и решил заранее договориться о разделении объектов страсти! Как говорила в таких случаях соседка по коммуналке: «Кто о чем, а вшивый о бане!» Исправить нашего Дон-Жуана невозможно, он и в горящем танке будет думать о бабах. – Ну какие девки в такой момент? Второе свидание придется ждать до дембеля, не раньше! Рядовой Огнев напомнил, что именно этот бонус ему был обещан, когда заманивали его работать на кран. Тот факт, что я ляпнул про девушек ради красного словца, его не волновал. Обещал – делай. Пришлось составить компанию. Девушка Рита действительно оказалась красивой. Все замечательно: глаза огромные, ресницы пушистые, фигурка точеная, ноги стройные, длинные как Байкало-Амурская магистраль. Все хорошо, кроме одного факта! Это дочь командира части, хотя от Палыча в ней только цвет глаз угадывается, наверное, вся в мамочку. – Шурик, – с Кариной мы знакомы, поэтому представляться не надо. – Рита – это Маргарита, в честь булгаковской героини? У нас в Камызяке в честь нее страусиную ферму назвали. Зря я это ляпнул. Шутка явно не смешная получилась. И не шутка это, а реальный факт из следующего тысячелетия. Фермер начитанный попался. Я же должен был сообразить, что приключения Воланда в сталинской Москве здесь мало кому известны. «Мастера и Маргариту» можно прочитать только лишь в виде отпечатанных под копирку, затертых до дыр, самиздатовских подшивок, которые почему-то считаются исключительно антисоветскими. – Можно подумать, что Шурик из Камызяка читал Булгакова? – язвительно поинтересовалась обиженная и неожиданно эрудированная мадам. Камызяк в этом времени еще не всемирно известный бренд из КВН, и, судя по интонации, это должно звучать как «в вашей колхозной дыре». – В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат… – по памяти продекламировал я свою любимую цитату. Никто не понимал, и я в том числе, чем именно этот отрывок из великой книги интереснее любого другого, но именно он врезался в память, да там и остался навсегда. Наверное, потому, что это начало второй главы, ключевой и самой важной. Рита явно не ожидала такого ответа, покраснела и от досады прикусила губу, лишь в глазах заиграло пламя. Видимо, не ожидала такого отпора от какого-то колхозника. Хорошая девчонка, только избалованная всеобщим вниманием и толпами поклонников. В прошлый раз я с ней не был знаком, лишь пару раз мельком видел издалека, а следующим летом она уедет поступать в институт и уже не вернется. Но понятное дело, наслышан был о ее вредном и капризном характере. Решив не доводить девицу до белого каления, я подхватил Карину под руку и утащил ее на другой конец двора. Тем более что Жека об этом уже несколько минут намекал, отчаянно вращая глазами. – Ритка – хорошая девчонка. Зря ты так. В ответ я лишь пожал плечами, понимай как хочешь. Сам не мог понять, что на меня нашло. Наверное, тот самый эффект «21 июня 1941 года» сказывается. Умом понимаю, что люди вокруг не виноваты, ни о чем не догадываются и ничего сделать не могут, даже не подозревают о приближающейся катастрофе, и от этого только сильнее разрывающая душу тоска и отчаяние. – Что со школой решили? – насколько я понял, девчонки учатся в выпускном десятом классе. – Ничего не ясно, – погрустнела Карина. – Риткин папа обещал помочь, но как – не знаю. Наверное, отдельно заниматься с нами в Доме офицеров будут. Школа находится в двух кварталах отсюда, но путь туда для Карины и других детей из армянских семей закрыт. А через несколько дней и русским школьникам там опасно станет появляться. – Уезжать вам надо, пока не поздно. Не будет вам здесь жизни. Карина неожиданно расплакалась. Больше всего в жизни ненавижу женские слезы – в такие моменты становится невыносимо стыдно за себя и за весь мир сразу. – Пойдем, – чуть ли не силой потащил ее за собой. – Куда? – С твоим отцом говорить буду. Не бойся, руки просить не стану, мне еще служить два года. Обсудим, что вам делать и как выбираться из этой пропасти. Вазген Геннадьевич меня узнал, крепко пожал руку, еще раз поблагодарил за спасение его семьи. Долго разжевывать про ситуацию вокруг не пришлось. Человеком он оказался умным и рассудительным, быстро понял, что означает появление колючей проволоки и перегороженные бетонными плитами ворота. Сразу догадался, по чью душу скоро заявятся незваные гости. Но уезжать отказался наотрез. Некуда оказалось ему и остальным беженцам ехать. В Армении после землетрясения и так сотни тысяч людей оказались без жилья на улице, впереди зима, и там она не такая теплая, как в здешних краях.