Первым выдвинулся экипаж Эрхана, следом внедорожник, где находился Веселов. Яркий свет фар разрезал темноту, выхватывал из нее черно-белые картинки промзоны. Ехать решили по объездной, хотя Веселову хотелось бы еще разок посмотреть на город. Вчера как-то было не до прогулок, и он жалел, что не пересилил лень и усталость, не прошелся по узким улицам этого едва ли не последнего оплота цивилизации. Утешало лишь то, что пройтись у него бы и не получилось, разве что пробежаться трусцой. Потому что какие уж тут пешие прогулки, когда за бортом минус тридцать пять градусов?! И хоть девочка на ресепшене сказала, что погода, по местным меркам, хорошая, проверять ее утверждение Веселов не стал. Мерки у всех разные. – А погоды у нас стоят замечательные! – Гальяно, кажется, читал его мысли. – Тишь, благодать! – Жара, – поддакнул Чернов, вслед за Эрханом обгоняя огроменный, покрытый наледью, точно броней, грузовик. – Всего-то тридцать шесть градусов! – Гальяно выглядел бодро и оптимистично. Этот никогда не терял бодрости духа. Ни при каких обстоятельствах! Город остался далеко позади, а они выехали на относительно широкую и относительно торную дорогу. Движение по ней было бойкое, несмотря на ранний час, и Веселов уже начал думать, что вот таким и будет их приключение – почти цивилизованным. Но через пару часов качество дороги заметно ухудшилось. – Начинается, – сказал Чернов, крепко сжимая руль. – Зимник, – понимающе кивнул Гальяно. Веселов присмотрелся, но в сумраке слепого северного утра ровным счетом ничего не разглядел. Лишь маячила впереди корма первого внедорожника. Ехал он бодро, сразу было видно, что Эрхан дорогу знает и темнота его не пугает. А еще подумалось, что он специально спешит, чтобы пройти при хорошей погоде как можно большую часть пути. Он ведь сам говорил – если погода позволит. Погода пока позволяла. Через три часа внедорожник Эрхана мигнул стоп-сигналами и начал притормаживать. Чернов тоже нажал на педаль тормоза, хмыкнул, удовлетворенный управляемостью автомобиля. Не подвели спонсоры. По крайней мере, пока. А на дорогу под свет их фар уже выбирались одетые в ярко-красные фирменные куртки фигуры. Две: одна коренастая, вторая высокая. Волчок остался в салоне. Неспешной, вразвалочку, походкой Эрхан подошел к их внедорожнику. Чернов распахнул дверцу, и в салон тут же ворвалось облако ледяного воздуха. – Что? – спросил Гальяно, выбираясь наружу и на ходу расчехляя камеру. – Ледокол, – сказал Эрхан и неопределенно махнул рукой. – Где? – Веселов тоже спрыгнул на твердый, укатанный снег. Под ногами захрустело, а щеки защипало. – Когда? – Гальяно осматривался, вертел головой, словно мальчишка, которому пообещали чудо. Эрхан глянул на наручные часы, сказал с усмешкой: – Скоро. Готовьтесь. – Надеюсь, твое «скоро» – это и в самом деле «скоро»! – Веселов потер щеки, притопнул, подумал, что надо было отрастить бороду или хотя бы отпустить щетину подлиннее. Какая-никакая, а защита от холода. Из темноты вынырнул Волков, вот прямо по-волчьи и вынырнул. Тоже притопнул, тоже завертел головой, а потом его суровое лицо расплылось в мальчишеской улыбке. – Идет, – сказал он как-то неуверенно. Или, скорее, недоверчиво. – Кто идет? – Веселов обернулся, да так и замер, позабыв про холод. Он и в самом деле шел! Огромная светящаяся махина, похожая на движущийся многоэтажный дом! Сначала Веселов и подумал, что это дом, и лишь через мгновение понял, что неоткуда здесь взяться дому. А вот ледоколу запросто! Под ногами завибрировало, и он пошатнулся от неожиданности. – Охренеть! – сказал Волков все с той же мальчишеской улыбкой. – Просто охренеть! А махина приближалась, вырастала из темноты светящейся глыбой, наползала на метровый лед зимника, взламывала его, словно тонкую скорлупку. – Селфи! – заорал Гальяно и помчался навстречу ледоколу. – Близко не подходи! – закричал ему вслед Эрхан, но никто из них, мчащихся следом за Гальяно, его не слышал. Настоящий, мать его, ледокол! Вот он приближается, вот он уже так близко, что светящиеся огоньки превратились в иллюминаторы! Вот он приветственно гудит в ответ на их радостные вопли! И уже только от этого захватывает дух. От того, что такой гигант вот так запросто приветствует их, маленьких человечков! Про селфи вспомнили в последний момент. Принялись метаться, искать нужный ракурс. Причем фотографировались все, кроме Эрхана. У Эрхана, наверное, просто уже было с десяток этих селфи. А у них пока ни одного, и если сейчас не сфотографироваться, потомки потом не поверят. Оставалась еще надежда на Гальяно и его камеру, но хотелось селфи! Они угомонились, лишь когда ледокол ушел далеко вперед, оставляя за собой черный след открытой воды, попадали прямо на снег, возбужденные и радостные. Веселов не знал, как там у других, а у него получился как минимум один крутой кадр! – Ленка не поверит! – проорал, глядя в темное небо, Гальяно. – И Нина не поверит, – подтвердил Чернов. – И моя! – Волков с восторгом таращился в экран своего смартфона. Веселову вдруг захотелось, чтобы и ему кто-нибудь не поверил, что он вот так запросто фотографировался на фоне ледокола, сначала не поверил, а потом восхитился. Вот только не было у него такого… такой не было. Всякие разные были, а вот с такими, как у мужиков, как-то не получалось. Обычно он не унывал, даже гордился своим статусом единственного холостяка в команде, но сейчас вдруг позавидовал. – Ну, наигрались? – с насмешкой спросил Эрхан. – Можем дальше ехать? Он единственный не потерял здравомыслие и не принимал участия в этих безумных скачках. Он и Волчок. Впрочем, Волчок не считается, он даже из салона не вышел, словно ему плевать на ледокол. Впрочем, почему «словно»? Таким и в самом деле плевать на все, кроме дури и алкоголя. Конченый человек. И если Волков думает, что сумеет его исправить, то сильно ошибается. Веселов был в этом почти уверен. Возвращаться в салон внедорожника не хотелось. Кровь вскипала, приливала к щекам, согревала. Гальяно, как самый любопытный, сунулся к гигантской полынье, которая прямо на глазах прихватывалась, затягивалась тонким льдом. – Осторожно, – привычно предупредил Эрхан. – Ага, – отмахнулся Гальяно. На полынью, которая сама была размером с небольшую реку, он смотрел едва ли не с таким же восхищением, что и на ледокол. И камеру из рук не выпускал, показывал и рассказывал все подписчикам. Голос его при этом звенел от восторга. Никто не торопил Гальяно, все понимали знаковость момента. Ну, может, не знаковость, но эпичность! Пусть и остальные, те, кто по ту сторону монитора, проникнутся. Наконец Гальяно отключил камеру, направился к внедорожнику. Остальные последовали его примеру. Вскипевшая от адреналина кровь начала замерзать. В салоне Чернов включил обогрев на максимум, стянул с головы шапку. – Круто, – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь. – Круто! – согласился Веселов с Гальяно. Дальше все было уже почти привычно и прозаично, лишь время от времени им попадались идущие в сторону города автомобили, и никто ни разу их не обогнал. Может быть, потому, что скорость Эрхан держал приличную, едва ли не экстремальную для здешних условий. А Чернову нравилось. Он, вообще, любил быструю езду. Хоть по спидвею, хоть по бездорожью. Веселов же от однообразия подустал и даже, кажется, задремал, потому что, когда открыл глаза, оказалось, что их внедорожник уже не едет, а стоит. – Что случилось? – спросил Веселов, всматриваясь в темноту за стеклом. Полярная ночь во всей красе! Хотя Эрхан и сказал, что ночь и тьму скоро сменит день, пусть тусклый и короткий, но все же. – Приехали, – сказал Чернов, натягивая шапку, капюшон и перчатки. – Кончился зимник, начались торосы, – пояснил Гальяно, тоже застегивая молнию на куртке. То, что зимник кончился, могло означать только одно: сейчас им придется спускать давление в шинах и осторожненько, ползком, чтобы ненароком не напороться на какой-нибудь осколок льда, двигаться по бездорожью. Когда они все выбрались из салона на пронзительный холод, у первого внедорожника уже возились Эрхан с Волковым, подсвечивая себе яркими налобными фонариками. Веселов включил свой, осмотрелся. Да, дороги больше не было. – Степь да степь кругом! – пропел Гальяно, передавая Чернову инструменты. – Хорошо бы, чтобы степь! – Яркий луч электрического света выхватил из темноты внушительных размеров валун. Наверное, начались те самые торосы, про которые говорил Эрхан. Из первого внедорожника выбрался Волчок. В отличие от остальных, он был без шапки и даже куртку не застегнул. Неуверенной, пошатывающейся походкой парень побрел к ближайшему торосу. Волков проводил его внимательным взглядом, а потом отвернулся, занялся своим делом. Веселов тоже занялся делом, потому что команда на то и команда, чтобы действовать слаженно и сообща. А за торос он потом сходит, перед отъездом. На спущенных покрышках машины шли как-то неуверенно, осторожно крались по бездорожью. Очень-очень медленно крались. А потом внедорожник Эрхана встал, зарывшись мордой в снег. – Поезд дальше не идет, – сказал Чернов и снова выбрался из салона, прихватив с собой саперную лопату. Поезд и в самом деле дальше не шел. Пришлось откапывать, расчищать снег под колесами. Работали молча и споро. Всем хотелось побыстрее в тепло салона. Откопались за полчаса, проехали метров десять и снова зарылись в снег… Так они и бились часа четыре без передыху. Вот и начались приключения! Эрхан оставался невозмутим, он лишь время от времени всматривался в горизонт. Наверное, ничего потенциально плохого не видел, а потому и сохранял спартанское спокойствие. А остальные с непривычки устали. И есть захотелось. И горячего чаю! Перекусывали сухим пайком, укрывшись от холода в машинах. Там же пили чай из термосов. Чаем озаботился Гальяно, обаял девочек на ресепшене – и вуаля! Но, как оказалось, помимо практической пользы, горячему чаю имелось еще одно нестандартное применение. Выбравшись обратно на мороз, Гальяно сунул камеру Веселову и велел: – Сейчас будет фокус! Ты только сними все, второго дубля не получится! Сам же с термосом в руках взобрался на невысокий торос и принял позу поэффектнее. Веселов уже догадался, какой будет фокус, ему и самому стало интересно, получится ли. Получилось! Кипяток, выплеснутый из термоса, замерзал на лету, осыпался к ногам Гальяно тонкими искристыми стрелками. Красота! Еще одна удивительная вещь за этот нелегкий день. – Дурачье. – Эрхан покачал головой, но в голосе его не было осуждения, а взгляд снова был устремлен к линии горизонта, которая темнела на глазах. Короткий полярный день подходил к концу, едва начавшись. – Зато красиво! – сообщил Гальяно в камеру, а потом спросил: – Димон, снял? Веселов кивнул и отключил камеру, потому что пальцы уже не просто замерзали, а отмерзали. А ведь еще откапываться и волочь, откапываться и волочь. И непонятно, как долго и как далеко! Помощь пришла неожиданно, сначала на горизонте, как раз там, куда так пристально всматривался Эрхан, появилась одна черная точка, потом вторая, потом они начали расти, всего через пару минут превратившись в настоящих монстров. – «Уралы», – сказал Эрхан едва ли не с придыханием. – Конец нашим мучениям, ребята! – И замахал обеими руками, едва не бросаясь под колеса грузовиков. – «Уралы!» – обрадованно повторил Гальяно, включая камеру. Их вытащили за считаные минуты. Вытащили, отбуксировали на более-менее проходимую целину. Им рассказали, какой там зимник дальше, пожелали удачи и отправились по своим делам. А путешественники только и успели, что поблагодарить этих суровых бородатых ребят. Ну и Гальяно, разумеется, успел заснять на камеру и друзей, и процесс вызволения внедорожников. Снова получилось эпично! – Круто! – сообщил Гальяно, падая на заднее сиденье. – Начались приключения! Но дальше будет поровнее, сказали, почистили там впереди дорогу, и погода хорошая! Если не случится никаких форс-мажоров, ночевать сегодня будем в тепле. – Он глянул на карту в своем айфоне. – Сколько? – спросил Чернов, не оборачиваясь. – Двести с небольшим. К вечеру доберемся. – Не зарекайся. – Чернов мягко тронул машину с места. Все они знали, что здесь, на Крайнем Севере, иногда даже на преодоление нескольких километров можно потратить полдня. Вот они, к слову, и потратили.