По спине у Юльки струился пот, но роль надо было доиграть до конца. – Большое спасибо, господа, – и она сделала самый лучший книксен, на какой была способна. – Я пойду теперь… – А как звать-то вас, мадемуазель? – осведомился «шпик». – И где местожительство имеете? Юльке показалось – она сейчас хлопнется в обморок. В революционные героини она никак не годится, мелькнула мысль. Но всё-таки она ответила, как они измыслили с Ириной Ивановной и Константином Сергеевичем: – Перумова Екатерина[42], а живу на Итальянской, дом купцов Челпановых… Имя это подсказал подполковник Аристов – его знакомец, купец Челпанов, держал лавку офицерских товаров в Гостином Дворе; его родная сестра вышла замуж за отставного поручика Данилу Перумова, и у них была дочь – такого же возраста, что и сама Юлька. Если что, если будут искать – по бумагам всё совпадёт, а уж чтобы стали так глубоко копать, чтобы являться прямо на квартиру, – на подобные подвиги Охранное отделение, по мнению самого Константина Сергеевича, было решительно неспособно. Кажется, удовлетворились… Юлька повернулась и на негнущихся ногах двинулась прочь, к тому самому дому. Потом не выдержала, обернулась – «шпик» пристально глядел ей вслед, Юлька не нашла ничего лучшего, как помахать ему. «Шпик» махнул своим рукой, и они все трое зашли в подъезд, откуда только что должен был выбраться Игорёк. …Он догнал Юльку уже на Мытнинской. Пыхтел, таща через плечо тяжеленную сумку, битком набитую прокламациями. – Бежим! – Он схватил Юльку за руку, потащил в очередной проходной двор. Ох, как же они мчались! Что было сил, во весь дух, так, что пятки сверкали. Остановились, только выбравшись на Суворовский проспект. – Всё, всё!.. Теперь идём спокойно! – задыхался Игорёк. Они пошли, изо всех сил стараясь, чтобы на них не слишком уж обращали внимание. – Ты молодец, – вполголоса говорил Игорёк, перекидывая сумку с плеча на плечо. – Не растерялась. А я груз забрал, собрался уже выходить, гляжу – стоят!.. – Они потом в этот дом зашли, – добавила Юлька. – Во-во! Хорошо, я выскочить успел! Тащить здоровенную суму, доверху плотно набитую пачками прокламаций, было тяжело. На Суворовском сели на трамвай, «семнадцатый», до Литейного, сошли, дождались другого, «двадцатки», и медленно потащились в сторону Невы. – Удивительно… – тихонько сказала Юлька, глядя в окно. – Помнишь, как после школы с тобой ездили? Только на двадцать пятом… Трамвай как раз с натугой вползал на Литейный мост. Огромного и жутковатого Большого дома по правую руку не было, вместо него – аккуратное здание в два с половиной этажа, считая полуподвальный. – Окружной суд, – Игорёк заметил Юлькин взгляд. – У нас его снесли. – Красивый, – с сожалением сказала Юлька. – Красивый… много чего красивого порушили. – Да, я ещё в Гатчино заметила… – А вообще да, жутковато как-то даже, – вдруг поёжился Игорёк. – Мы словно в изнанке нашего мира, как дед говаривал. – А я вообще не понимала, о чём это он… Игорёк только махнул рукой. – Давай думать, как задание выполнить. …«Двадцатка» долго ковыляла сперва по Нижегородской улице[43], затем по Нюстатской[44]. Здесь места уже практически ничем не походили на знакомые Юльке. Дома, напоминавшие центр или её родную Петроградскую сторону, быстро кончились, потянулись какие-то длинные низкие строения, перемежавшиеся заводами, потом трамвайные рельсы прижались к железнодорожной насыпи – голой, без привычной Юльке ограды с тополями. Потом вагон свернул – на 2-й Муринский проспект, как ни странно, но так ни разу и не переименованный в честь какого-нибудь революционера. Вот – двухэтажный деревянный дом с вывеской «Трактиръ», напротив – небольшой магазин с огромной, чуть не вполфасада, вывеской «Мануфактурный и галантерейный магазинъ – обувь, бѣлье»; всё очень зелено, выглядит совсем как дачная местность. Дома, конечно, далеко не столь красивые, как в Гатчино, и сама дорога хоть и замощена, но кажется совсем просёлочной, потому что между камней тут и там пробивается упрямая трава. Именно тут, недалеко от кольца, Игорёк и дёрнул засмотревшуюся по сторонам Юльку за руку: – Пошли! Нам сходить. Зелёный район никак не походил на мрачные рабочие окраины; Игорёк взглянул на номера домов: – Сюда! …Стук. Стук. Пауза. Стук-стук-стук. Дверь распахнулась. Высокая девушка с высокой причёской, строгий овал чистого и правильного лица. – Здравствуйте, э-э-э, дома ли Владимир Александрович? – Пароль. – Владимир Александрович отдыхают. – Отзыв. – Тогда мы оставим посылку. Девушка улыбнулась. – Заходите. Как добрались? – Чуть фараонам не попались, – несколько развязно бросил Игорёк. – Как «чуть не попались»? – оторопела хозяйка. – Да вот так, – вступила Юлька. – Они туда пришли. Полный атас! – На квартиру?! К… к… товарищу Сергею? – Угу. Мы у них перед носом выскользнули. Вот, она отвлекла, – Игорёк кивком указал на Юльку. Та гордо подбоченилась. – Молодцы, – через силу сказала девушка. – Молодцы, дети. Вы настоящие революционеры… но если товарища Сергея задержали… – Явка провалена, – басом сказал Игорёк. – Кто-то предал. – Я… мне… надо срочно передать сообщение! Даже нет, сообщения… – Нам вообще-то возвращаться надо, – строго сказала Юлька. – Это очень важно. И очень срочно. Я сбегаю в одно место, а в другое уже не успею… прошу вас, дорогие мои, умоляю! Вы уже так много сделали!.. Но надо ещё. Иначе столько наших товарищей окажется в застенках охранки!.. – А куда идти-то надо? – Адрес сможете запомнить? Писать ничего нельзя, понимаете? – Понимаем, не маленькие, – с обидой сказала Юлька. – Тогда слушайте… – Ничего себе! – ворчала Юлька. – Васильевский остров!.. А вернуться-то успеем? От Ирины Ивановны влетит! Матрёна наругает! – Поздно уже, да… – Игорёк крутил головой, отыскивая нужный дом. – Но и упускать такое… никак! Эх, ну и где же этот самый номер… – Да вот же, прямо под носом! – Не злись, ну чего ты? Пошли лучше! Опять проходные дворы, узкие двери, чёрная лестница и старая квартира. Условный стук и условные фразы. Только на сей раз Юлька чуть не лишилась дара речи, только пялилась, выпучив глаза. – Спасибо, догогой Игой, – человек немилосердно картавил. – Спасибо. Очень важные, агхиважные сведения! Бегите, тогопитесь! Мы пгимем мегы. И они побежали. – Ну вот. Теперь ты тоже можешь говорить: «Я Ленина видела!» Юлька! Да чего с тобой? – Игорёха… это ж и впрямь он… Ленин… Который всегда живой… – Юлька! Да забудь ты! Это у нас он «всегда живой» и в Мавзолее… а тут он просто человек. Они сломя голову торопились на вокзал. Пришлось заплатить извозчику, и то выходило это отнюдь не скоро. Белые ночи уже наступали, сумерки подкрадывались медленно, но всё равно подкрадывались. – Ты подумай лучше, мы ж теперь их самую главную ухоронку знаем! Константину Сергеевичу скажем! Юлька! Да Юлька же!.. В поезд Игорьку пришлось её чуть ли не запихивать. А в Гатчино, прямо на станции, едва сойдя на перрон, Игорёк и Юлька угодили в объятия Матрёны. – Ох! Явились наконец-то! Слава тебе, Господи! Барышня Ирина Ивановна все извелись! И Костянтин Сергеич с нимя вместе! По всем телефонам звонят, во все звонки! Только что пожарную команду не отправили на розыски! А я говорю, не волнуйтесь, барышня, говорю, я сейчас на станцию сбегаю, одна нога здесь, другая там, вот увидите, встречу их! Беги, говорит барышня Ирина Ивановна, беги, встречай! – Да чего же нас встречать, – солидно заявил Игорёк. – Что ж мы, от вокзала б не добрались? Тут идти-то пять минут!