- Да я, в общем-то, и не спрашивал – знал, что ты и сама поедешь. По его губам скользнул намек на легкую улыбку, и Ника зарделась. Подъехавший через пятнадцать минут автобус повез их в сторону Парка культуры. Народу в салоне оказалась уйма, и, с трудом протолкнувшись к окну, Глеб умудрился поставить Нику в угол и прикрыть ее от толпы. Оказаться так близко от него ей было не впервой, но по-прежнему нелегко. С трудом сохранив бесстрастное выражение лица, она принялась смотреть в окно, но то и дело ловила в отражении хорошо знакомый точеный профиль. Несколько раз он перехватывал ее взгляд и слабо улыбался, но Ника предпочитала отводить глаза. Совесть продолжала неумолимо грызть. Ей нужно было думать о будущем, а не о личной жизни, но все же она не могла удержаться от мысли, что именно сейчас она могла получить все, о чем так долго мечтала. Всего-то и нужно было, чтобы Иры больше не было рядом!.. Последняя мысль заставила ее поежиться. Глеб тут же нахмурился, но, к счастью, промолчал. Нет, нельзя так думать. Да, Ира не была святой, но, в конце концов, она была живым человеком, и Ника никогда не желала ей зла – и уж тем более смерти. Кто знает, может, в конечном итоге она была бы не против, если бы у ее подруги и бывшего парня что-то срослось? За несколько остановок до метро напор толпы усилился. Получив особо чувствительный толчок в спину, Глеб едва не упал прямо на Веронику, в последний момент уткнувшись рукой в стекло рядом с ней. Вздрогнув, она подняла голову – и замерла, глядя в синие глаза и едва не касаясь его носа своим. На секунду в глубине его глаз что-то мелькнуло – узнавание? потрясение? боль? – но исчезло так быстро, как если бы ничего и не было. Тяжело сглотнув, он медленно выпрямился. Кто-то позади него бормотал извинения, но Глеб будто их и не слышал, все еще не сводя с нее такого взгляда, каким никогда прежде не смотрел. Ника не выдержала первой, быстро отвернулась, а когда рискнула вновь на него посмотреть, он уже глядел в окно. На конечной они вышли, ведя непринужденную беседу, словно ничего не произошло. Однако, чем ближе они подходили к дому Иры, тем сильнее начинала нервничать Ника. Что она скажет? А что о ней думает Надежда Игоревна? Винит ли в смерти дочери? Винит ли хоть кого-то из них? - Не волнуйся, – прочитал ее мысли Глеб. – Ты ничего не могла сделать, она это знает. - Наверно, но мне все равно не по себе. - Да, мне тоже... Наверно, надо было сказать раньше: я хочу спросить кое-что у тети Нади. Может, нам это как-то поможет, снимет с нас подозрения. - Что нам поможет? – не поняла Ника. - Если мы узнаем, кто присылал Ире цветы, появится еще один подозреваемый. Может, во всем виноват ее поклонник или новый парень. Покосившись на него, Ника ожидала увидеть гримасу после упоминания возможного бойфренда, но Глеб выглядел спокойным и собранным. - Ты же знаешь, ей часто дарили цветы. - Знаю, но это не значит, что у нее никого не было. Ей вдруг вновь вспомнила ссора Глеба и Иры, и она кивнула. - Можно попробовать, но я бы все же не давила на нее. Ей и без нас тяжело, да и к тому же полиция наверняка ее об этом спрашивала. Глеб не ответил, но его маска спокойствия дрогнула. Они свернули во двор и сразу поняли, что что-то случилось. Ирина жила с матерью в многоэтажке, и стоявшая перед домом «скорая» могла приехать к любому жильцу. Но ребята переглянулись и ускорили шаг. У подъезда оба поняли, что не ошиблись. Возле «скорой», скрытая белым боком машины, обнаружился еще один знакомый автомобиль. Стоявший возле него капитан Мальнев хмуро слушал фельдшера, заметил их и недоуменно прищурился. Поблагодарив доктора, он что-то у него уточнил, получил явно неутешительный ответ и направился прямиком к ним. Фельдшер забрался в машину, и «скорая» поспешно уехала. - Вы что тут делаете? – устало спросил Мальнев. - Хотели навестить Ирину мать, но похоже опоздали, – с непонятно откуда взявшейся смелостью ответила Ника. – Что случилось? - Она в порядке? – вторил ей Глеб. Мальнев кашлянул. - Нет. У нее случился приступ, когда мы осматривали комнату ее дочери. Инсульт. Врачи говорят, что прогнозы делать рано, но стоит готовиться к худшему. Ника побелела, как полотно, и на шаг отступила. Глеб молчал. - Господи, тетя Надя... да за что ж ей все это... - В какую больницу ее повезли? - В ближайшую, но посещения ей противопоказаны – это я уже узнал. - Можете нам сообщить, когда можно будет ее навестить? – тихо попросил Глеб. Капитан кивнул. - Конечно. И раз уж вы здесь, возможно, вы мне кое с чем поможете. Пойдем со мной. Он отошел к машине, и Ника, помедлив, пошла следом. Глеб не отставал ни на шаг, словно собирался стать ее тенью. Заглянув внутрь, Мальнев вытащил портфель и достал из него файл. За прозрачной пленкой лежали несколько бумажных карточек, похожих на визитки. - Мы нашли эти открытки у Ирины в комнате. Вы их раньше видели? Ника осторожно взяла файл в руки, разгладила пленку. Карточки оказались маленькими открытками, какие вкладывают в букеты. В файле их оказалось около десятка. Аккуратно перебирая их через пленку, Ника вчитывалась в надписи. Стандартное выражение восхищения. Возвышенные признания в любви, просто слова восторга, несколько благодарностей за прекрасный вечер – что имелось в виду, спектакль или нечто другое, не уточнялось. Дойдя почти до конца стопки, Ника внезапно вздрогнула. От твоей смерти всем станет только легче. Не стой у меня на пути. Ты долгое время была примой, но даже их время не вечно. Скоро все изменится, и легкое растяжение покажется тебе самой мелкой из всех проблем. - Что это? – глухо произнес голос Глеба. Ника перевела потрясенный взгляд на Мальнева, наблюдавшего за ними с пристальным вниманием. - Угрозы, как видите. Ирина упоминала о них когда-нибудь? - Нет, ни разу... – Ника снова взглянула на открытки. – Легкое растяжение. Ира потянула связки месяца четыре назад. Выходит, ей начали угрожать уже тогда? - Вполне возможно. Мы, конечно, снимем отпечатки пальцев, но не думаю, что это к чему-то приведет – с учетом самой надписи. Только тогда Ника поняла, что эти три открытки отличались от других не только смыслом послания. Прочие карточки были подписаны от руки явно разными людьми, и лишь эти три напечатаны или выведены через трафарет. - Больше ничего не вспомнили? – отвлек ее от размышлений Мальнев. Ника покачала головой. – Все равно спасибо. По крайней мере, вы подсказали, насколько далеко в прошлое нам надо копать. Если еще что-то вспомните, позвоните мне. Ника машинально сунула визитку в карман. Капитан проворно спрятал открытки обратно в портфель, сел в машину и аккуратно выехал. Глеб проводил его взглядом и обернулся к ней, ласково коснувшись плеча. - Все в порядке? - Ты сам знаешь, что нет. Четыре месяца... Почему она ничего не сказала? - Наверно, решила, что это выходки однокурсниц перед выпуском. – Глеб пожал плечами. – Тебе нужно отдохнуть. Не хватало еще, чтобы твой обморок повторился. - Я не устала, – слабо запротестовала Ника, но Глеб ее уже не слышал, потянув за собой в ту сторону, откуда они пришли, и полностью уйдя в себя. Глава девятая Всю дорогу до Лужников Глеб думал только о словах капитана. Известие об угрозах его потрясло. Почему, черт возьми, Ира никогда об этом не упоминала? Почему не намекнула? Быть может, тогда все было бы иначе. Придай она этим запискам чуть больше значения, возможно, она осталась бы в живых. Еще было безумно жаль Надежду Игоревну. Больше всего в ее приступе он почему-то винил себя. Стоило самому приехать к ней и сообщить об Ире – а вместо этого он остался в академии и отправился провожать Нику. Не то чтобы это было важнее, она тоже была в шоковом состоянии, но все же тетя Надя во многом стала ему родным человеком. Он едва успел выйти из автобуса, как где-то в кармане затрезвонил мобильник. Путаясь в молнии, Глеб с раздражением вытащил его и чуть не застонал. - Слушаю, Нина Леонидовна, здравствуйте. - Глеб, добрый день. Хотела сообщить, что завтра репетиции будут вечером. Мы решили сдвинуть занятия и провести поминки. Глеб уже хотел было осведомиться, кто это мы, но вопрос остался неозвученным. Поминки. Господи, Ирины поминки... - Я понял, Нина Леонидовна, – мгновенно севшим голосом ответил он. Худрук тихо кашлянула, явно подбирая слова. - Глеб, я знаю, тебе ее смерть далась нелегко. Мне жаль, правда.