- Вчерашние записки, помнишь, нам Мальнев показывал. Те, что с комплиментами. - Значит, ее ухажер – это этот парень? А кто тогда угрожал? Он не стал отвечать, а она не стала настаивать – ответ в любом случае им бы не понравился. Глава одиннадцатая - Как думаешь, просмотр все-таки состоится? – задумчиво спросила Лена, держа ее под руку. Ника пожала плечами. На самом деле о просмотре она думала в последнюю очередь. Сна в последние дни не было совершенно: каждый раз, как она закрывала глаза, в памяти всплывала картина из Ириной гримерки. Морально она чувствовала себя истощенной, да и физически была недалека от того же состояния. Хорошо, что с ее и без того бледной внешностью усталость не так заметна. - Вряд ли ректор станет отменять, – наконец ответила Ника. – Наверняка уже пригласили спонсоров и гостей, будет неловко. - Мне кажется, более неловко соревноваться за главную партию сейчас, – мрачно заметила Лена. – По меньшей мере, это жестоко. На это Нике ответить было нечего. Свернув в коридор до гримерок, с недавних пор ставший неуютным и едва ли не ненавистным, они прошли мимо опечатанной комнаты и зашли в приоткрытую дверь. Таня как раз заканчивала поправлять трико, пока Ксюша крутилась у зеркала. - Девчонки, мы к вам, – безапелляционно заявила Лена. Ника прошла следом, добралась до ближайшего кресла и рухнула в него, провожаемая взглядами подруг. - Я у вас переоденусь, хорошо? Мне у себя как-то не по себе. - Не объясняй, конечно, оставайся, – тут же отозвалась Таня, справившись с завязками. – Все веселее. Несмотря на слова, в ее голосе радости не было. Приоткрыв один глаз, Ника внимательно посмотрела на подругу. Всегда веселая и жизнерадостная, сегодня Таня была лишь тенью себя обычной. Ника вдруг поняла, что в одиночестве, должно быть, не только ей становилось неуютно – неспроста Ксюша то и дело бросала на подругу встревоженные взгляды. В конце концов, виновато прикусив губу, она встала. - Я тоналку у себя забыла, подождете? - Можешь взять мою, – предложила Ника. - У тебя темнее, я буду, как панда выглядеть, – улыбнулась Ксюша. – Я быстро. Таня вяло кивнула и отвернулась, а Ксюша, улучив момент, наклонилась к Нике. - Присмотрите за ней, она с самого утра сама на себя не похожа. - Мы все теперь такие, – кивнула Лена. Оставшись втроем, они принялись собираться на репетицию, старательно избегая всего, связанного с Ирой. Говорили о предстоящем лете и долгожданном отдыхе – Таня поделилась, что как раз убедила родителей отпустить ее в Испанию, а Ника с тоской представила лето на даче – когда где-то неподалеку послышался приглушенный вопль. Ника ощутила, как сердце сбилось с привычного ритма. Комната сразу показалась какой-то маленькой, стены будто медленно надвигались на нее, воздуха стало мало. Цепляясь за все подряд, Ника встала, пошатнулась и на дрожащих ногах подошла к двери, страшась того, что увидит за ней. Таня за ее спиной стояла, прижимая к груди ненадетую футболку, Лена замерла у шкафа. Повернуть дверную ручку Ника не успела: дверь распахнулась так резко, что все в комнате вскрикнули. Влетевшая внутрь Ксюша почти врезалась в Нику, схватила ее за руки, тяжело дыша и глядя вокруг круглыми от ужаса глазами. - Что случилось? – выдавила Ника. - Я... я у себя записку нашла, – прошептала Ксюша. – Я больше туда не пойду! Я одна не останусь!.. - Скажи толком! – не сдержалась Лена. В ответ Ксюша протянула ей клочок бумаги, который все это время сжимала в руке – Ника даже не заметила, как неровный край бумаги впивался ей в кожу. Судорожно сглотнув, Лена развернула записку. - «Ты можешь стать следующей»? – упавшим голосом прочла она. – Это что еще такое? - Я не знаю! Я у себя на столе нашла, под косметичкой! – голос Ксюши периодически срывался на крик в преддверии истерики. – У нас гримерки толком и не закрываются, это кто угодно мог подложить! - Да кому это надо? – попыталась воззвать к разуму Лена. Ника, впрочем, видела, что она тоже напугана. Таня в своем углу вдруг всхлипнула, и они оглянулись. Она все так же стояла с футболкой в руках, по ее лицу вовсю бежали слезы, прокладывая дорожки сквозь ровный слой пудры. Весь ее вид кричал о таком отчаянии, что Нике по-настоящему стало жутко. - Тань... - Я не хотела говорить, – тихо призналась Таня, дрожа мелкой дрожью. Усадив Ксюшу в кресло, Ника поспешила к ней, но та покачала головой, отошла к своей сумке и вытащила сложенный в несколько раз листок. – Я тоже такую сегодня нашла. Пришла пораньше, думала, соберусь потихоньку, пока ты, Ксюш, не придешь, а тут... на кресле... Аккуратно забрав у нее из рук записку, Ника всмотрелась в слова. Точно такое же послание, как и у Ксюши. Ровный ряд напечатанных букв, лохматый край, как если бы бумагу отрывали по сгибу или по линейке. Ни подписи, ни намека на получателя. Впечатление, что все делалось с расчетом на массовый испуг, даже записки одинаковые, не подписанные, чтобы не перепутать, для кого они, или не выдать себя. Просто угроза, зато действенная, особенно после смерти Иры. Или не просто? Взволнованно теребя прядь волос, Ника сделала несколько шагов по комнате. Что, если это послание от убийцы? Но с какой целью? И почему сейчас, сегодня? Выбить из колеи перед просмотром? - Думаю, кто-то просто не хочет, чтобы одна из нас получила партию Иры, – прочитала ее мысли Лена. Ее голос, однако, все еще дрожал. – Не стоит заострять на этом столько внимания. Мы же в такой профессии, где без интриг и ненависти и дня не проходит. Господи, когда это все кончится? Почему это вообще с ними происходит? В который раз за последние дни ее посетила мысль, что она совершила огромную ошибку, решив стать балериной. Память совершенно внезапно воскресила образ записок из Ириной комнаты, добавив очередную порцию страха. В тех открытках тоже не оказалось подписи, и текст был напечатан. Мог их написать один и тот же человек? Вполне. Только без причины об этом говорить трудно. Искоса глянув на подруг, Ника пару раз глубоко вздохнула и достала телефон. Сложенную пополам визитку следователя она из куртки так и не вытащила, и сейчас как никогда радовалась собственной забывчивости. Мальнев будто только и ждал ее звонка, подняв трубку после первого же гудка. - Кирилл Сергеевич? Это Ника Колычева, вы просили позвонить, если я вспомню что-то о смерти Иры Митрошиной. У нас кое-что произошло. Вкратце обрисовав ситуацию, Ника выслушала тихую ругань на мгновение забывшегося следователя. На душе от мрачных ругательств отчего-то стало легче – появилось ощущение, что все-таки она не одна. Глава двенадцатая Кирилл Сергеевич Мальнев появился спустя полчаса. Ксюшина истерика уже прошла, хотя ее руки по-прежнему дрожали, и ложка в стакане с чаем тонко звенела. Таня успела сбегать за валерьянкой, а Ника, поручив заботу о подругах Лене, отлучилась к себе в гримерку. Что-то подсказывало ей, что эти записки и убийство Иры – звенья одной цепи. Кто-то явно метит на ее место и пытается устранить и запугать конкурентов. Обучение почти завершено, только от финального просмотра зависит, кого возьмут в труппу Большого театра, а кого нет. Если и избавляться от претендентов, то именно сейчас, лучше времени просто не придумать. Но если все так, то от угроз преступник может вновь перейти к действиям. И кто будет следующим? И почему, в конце концов, именно «Баядерка»? Почему нельзя было сымитировать ограбление или что-то другое? К чему так открыто инсценировать сцену из спектакля? В своей гримерке Ника остановилась, едва переступив порог. На первый взгляд все осталось так же, как и несколько дней назад, когда она репетировала до встречи с Глебом и Сережей. Ей вдруг вспомнились шаги, услышанные в коридоре в тот день, хотя все занятия их потока были отменены. Что, если как раз тогда и были подложены записки? Быстро оглядевшись, Ника подошла к шкафу, осмотрела полки, заглянула за ширму. Ничего необычного, кипа вещей, косметика и несколько журналов. Даже в ящики туалетного столика заглянула и под кушетку. Ничего, пусто. И что, угрозы прислали всем, кроме нее? Да бред же!.. Или в этом и есть основной замысел – сделать все так, чтобы именно она выглядела виновной? В таком случае убийца явно успешно с этим справляется. Ника повернулась, чтобы уйти и вздрогнула. К входной двери простой канцелярской кнопкой была приколота уже знакомая открытка с отпечатанным текстом. Когда следователь выслушал ее рассказ и получил на руки целых три записки, Ника ощутила, как его и без того мрачное настроение превращается в плохо сдерживаемую ярость.