- Ничего, все в порядке. Повисшая в трубке тишина оказалась чем-то новым: на его памяти Нина Леонидовна всегда находила, что сказать. - Как Вероника? Пришла в себя? - Да, я видел ее сегодня. Она уже в строю, репетировала даже. - Ну и отлично. Не хотелось бы потерять такую балерину... – Нина Леонидовна будто опомнилась, голос сразу приобрел знакомые стальные нотки. – Тогда завтра жду вас в час в главном зале. Не дождавшись ответа и не попрощавшись, она положила трубку. Мысли снова вернулись к угрозам и подозрениям следователя. Мотив, они по-прежнему не знают мотив. Ревность? Зависть? Конкуренция? Легче поколдовать с пуантами, чем убивать человека ради места в труппе. Тогда что, ненависть? Судя по угрозам, это должно быть что-то личное. А ведь еще недавно он практически боготворил Иру. Глеб усмехнулся собственным мыслям, рассеянно пнув попавшийся на дороге камешек. Она была для него всем, и подругой, и примером, и любовью. Он ходил за ней, как зачарованный, почти с самого первого дня. Над ним даже посмеивались, кто-то пытался его вразумить, но он не слышал – или не желал слышать. Впрочем, он сам виноват. Его предупреждали, так что нечего удивляться, что правда вскрылась самым омерзительным образом. Жаль только, что он слишком поздно прозрел. Если бы можно было вернуться в прошлое, он бы иначе распорядился этим временем. Интересно, а Ника жалеет о дружбе с Ирой?.. Он раздраженно покачал головой. Даже если и так, она все равно продолжает оглядываться на Ирину. А разве он не так же поступает? Толкнув дверь подъезда, Глеб поднялся на свой этаж, попал ключом в замок и вошел в квартиру. Из недр коридоров на него пахнуло жареным картофелем с луком, так, что подвело живот. Быстро сполоснув руки, он забросил свой рюкзак в комнату и пошел на запах. - Не думал, что ты так рано, – не отворачиваясь от плиты, пробасил отец. Глеб тихо хмыкнул. - Ты рассчитывал съесть целую сковородку в одиночку? - Ты ведь жареное почти не ешь, – пожал плечами Борис Иванович. Верно, но иногда очень хочется, подумал про себя Глеб, но вслух ничего не ответил. Вместо этого взял с полки две тарелки и сел за стол. Борис Иванович бросил на сына быстрый взгляд – этого хватило, чтобы понять, что его что-то беспокоит. - Что случилось? - У тети Нади инсульт. Отец вздохнул. - Съездим к ней через пару дней. Даст бог, все обойдется. - Ты ведь ее не особо любишь, – внимательно прищурился Глеб. - В такой ситуации, как сейчас, это не так важно. Всегда нужно оставаться людьми. Никто не виноват, что твоя Ира этого не понимала. - Пап, не надо. Послышался еще один вздох, а Глеб задумался. Он лишь однажды приводил Иру домой – уж очень хотелось познакомить с ней отца. Ира, однако, не провела в их доме и двух часов, сослалась на домашние дела, которыми – Глеб это точно знал – никогда не занималась и быстро ушла. Отец разгромил ее в пух и прах. Больше всего ему не понравилась ее манера держаться – он назвал ее слишком высокомерной. Глеб утверждал, что это просто напускное, что ей нужно привыкнуть к человеку, но отец был твердо уверен в своей правоте и не переставал повторять, что, когда Глеб придет к тому же выводу, может оказаться уже слишком поздно. Уже не говоря о том, что это осознание окажется чересчур болезненным. Помнится, тогда он лишь посмеялся. Кто же знал, что спустя полгода все будет именно так, как отец и предсказывал! Когда он по скайпу пересказал этот разговор матери, оставшейся после их переезда в Петербурге, та внезапно поддержала отца. Наверно, это был тот редкий случай, когда родители после развода пришли к полному единодушию. А вот остальная его компания нравилась и маме, и отцу. Особенно Ника. И почему он раньше их не слушал? На ум вдруг пришла их сегодняшняя встреча. При воспоминании о Сергее руки так и зачесались, сжались сами собой, и он медленно выдохнул. Как же он его раздражал!.. Самодовольный, надменный, словно все вокруг ему что-то должны. Разве Ира не была такой же? На тусклый голосок совести Глеб ничего не ответил. В их компании Сергея никто особо не жаловал. С ним общались постольку-поскольку, да и Нику никто обижать не хотел. Хотя все недоумевали, что у них может быть общего. Когда они расстались, он испытал облегчение. Всякий раз при виде них он как будто искал подвох, малейший намек на то, что Нике потребуется его помощь. Странное желание защитить ее постепенно растаяло, стоило им с Сергеем расстаться. Он и думать об этом забыл, а сегодня в автобусе вспомнил – и вдруг испугался. Неужели он был так слеп все это время?.. В себя он пришел, когда отец с шумом поставил перед ним тарелку. Нарезанная длинными полосками картошка блестела жареным боком, такая же вредная сосиска пускала в воздух клубы пара. Плюнув на собственный запрет, Глеб вгрызся в нехитрый обед с таким аппетитом, что отец насмешливо фыркнул. - Угораздило же тебя увлечься балетом, – засмеялся Борис Иванович. – Видели бы тебя сейчас твои преподаватели. - Можешь послать фотку моему худруку, – невнятно проговорил Глеб. – Уверен, она придет в восторг. Да уж, Нина Леонидовна точно обрадуется. Свою страсть к балету он и сам объяснить не мог. Первый спектакль он посмотрел в шесть лет. Была зима, на мостах висели флажки, горела уличная подсветка, а в Мариинском театре шел «Щелкунчик». После спектакля он вышел оглушенный – а после новогодних каникул долго уговаривал родителей отдать его в балетную школу. Поначалу это казалось простым увлечением. Педагоги постоянно твердили, что у него талант, и им не стоит разбрасываться. Мама заняла нейтральную позицию, а вот отец долго не мог понять столь неожиданного энтузиазма сына. Понемногу его недоумение сменилось гордостью – особенно это было заметно, когда после первого крупного выступления Глеб принес кубок за первое место. Больше отец тему будущей профессии сына не поднимал. Но и шутить не перестал. - Как там твои сокурсники? Сильно переживают? – тихо поинтересовался Борис Иванович. - Девчонки сильно. С Ирой многие общались, кто-то даже звался ее подругами. Лена с Таней боятся, что Ира просто с собой покончила, Ксюша в это особо не верит, а Ника боится и винит себя. - Это еще за что? - За то, что была рядом и ничего не заподозрила. - Ой, девочка... – покачал головой Борис Иванович. – Хорошая она, Вероника. Добрая и сильная. Столько лет дружить с такой, как Ира, и при этом остаться собой – это дорогого стоит. А полиция что говорит? - Пока ничего. Мы с Никой сегодня следователя встретили у тети Нади, так они у Иры записки с угрозами нашли. Похоже, все тянется из академии. - Да это и так понятно, что оттуда. Ира ваша много кому насолила, и тебе в том числе. - Вот и полиция того же мнения, – невесело усмехнулся Глеб. Борис Иванович смерил сына пристальным взглядом. - Тебя подозревают, да? Хотя, конечно, подозревают. Работа у них такая. Но кто бы это ни был, постарался он явно на славу: угрозы, цветы, отравление у всех на виду... Словно не боится ничего. - Ника думает, это может быть кто-то из близких, – признался Глеб. – Еще и поэтому боится. - Она умная девочка, возможно, что и правильно думает. - Если честно, она сначала на меня подумала. На душе стало немного легче, когда он это сказал. Эта мысль до сих пор не давала ему покоя: как, ну как она могла в такое поверить? Даже просто допустить такую возможность? Отец, впрочем, удивленным не выглядел – только блеснули все понимающие глаза. - Но ведь сейчас она так не думает? - Уже нет. - Вот это и главное. Что бы не происходило, всегда нужно доверять человеку – тем более, если нет доказательств его вины. Так что ее можно понять. - Пап, я боюсь за нее, – тихо шепнул Глеб. Бессознательный взгляд скользил по тарелке, голос будто звучал со стороны, а мысли вертелись вокруг одного. – Ты говоришь, она сильная. А разве можно в такой момент оставаться сильным? Разве человеку от этого не будет хуже? Не погоревать, не признаться, что тебе тоже страшно. Я же вижу, что она напугана. - Тогда просто будь рядом. Ты ей сейчас нужен. А она нужна тебе. Подняв голову, Глеб увидел мягкую улыбку отца. Забавно, но его последние слова отозвались в сознании давними отголосками – как если бы он и без того всегда это знал.