Вместо мокасин ножки последней из атапасков были обуты в подобие сандалий. Личико казалось словно побледневшим, поблекли алые уста, но глаза светились странным, мрачным огнем. И голос звучал глухо и трагически. — Что с тобой, дитя? — спросил индианку агент. — Я слышу голоса ушедших в страну теней! — отозвалась индианка, рассеянно оглядываясь вокруг. — Кого это? — Моих предков! Всего моего племени! — Что ты выдумываешь? — Я никогда ничего не выдумываю! — ответила девушка серьезно и печально. — Мой дед учил меня всегда говорить правду и стыдиться лжи, потому что ложь оскверняет уста, ее произносящие, а мои уста должны быть чистыми в смертный час. — И что же тебе говорят эти фантастические голоса твоих предков, которые я считаю просто за шум в твоих ушах от прилива крови? — Они зовут меня к себе! Они твердят, что пришел час, когда последняя из атапасков должна на крыльях смерти лететь в страну теней, чтобы присоединиться к ранее ушедшим туда атапаскам и вместе с ними принять участие в жизни на зеленых лугах Великого Маниту… — Словом, эти голоса предрекают тебе смерть? Но ведь ты здорова! И мы с тобой! Если ты боишься чего-нибудь, то ведь мы мужчины. Мы будем защищать тебя, и покуда не ляжем все до последнего, не дадим тебя в обиду никому! Девушка, глядя в неведомые дали затуманенным взором, пожала плечами. — Я слышу голос моей матери! — нараспев произнесла она. — Та, которая дала мне жизнь, та, которая качала мою колыбель, баюкая меня своей песней, зовет меня к себе. Я слышу голос моего отца! Он защищал наш вигвам от врагов, оберегая мой покой. Теперь, размахивая золотистым копьем, он зовет меня к себе. Я слышу песню моей сестренки, убитой сиу в начале зимы. Она смеется, заплетая венок, и манит меня к себе. Ей скучно там, на зеленых лугах Маниту, потому что она привыкла играть со мной, и теперь она зовет, манит меня улыбкой, знакомым голосом. Я иду, я иду к тебе, моя маленькая пчелка, моя птичка, мой цветочек, моя сестричка! Прощайте, бледнолицые! С этими словами индианка вскочила и помчалась к выходу из пещеры. Это произошло так неожиданно, что остолбеневшие беглецы не успели загородить дорогу девушке, удержать ее. — Это черт знает что такое! — первым опомнился Джон. — Эта сумасшедшая девчонка побежала топиться! — Мы должны помешать ей исполнить это дикое намерение! — отозвался Джордж Девандейл. — Может быть, она накурилась какого-нибудь зелья и теперь в одурманенном состоянии способна наделать безумств! Поспешим за ней, друзья, чтобы предотвратить непоправимое несчастье! — Не поможешь! — возразил Сэнди Гук. — Разве вы не видели, что маленькая индианка уже нарядилась в смертный саван атапасков?! Однако, когда Джон и его трое спутников выбежали из пещеры, держа в руках ружья и револьверы, Сэнди Тук бежал с ними рядом, ни на шаг не отставая от них. Он только ворчал: — В сущности, каждый имеет право распоряжаться собственной жизнью, и не понимаю, по какому праву мы должны вмешиваться в это дело?! Но девочка очень милое существо, и мне, право, жаль ее! Над рекой плыл холодный клубящийся туман, окутывавший, словно мантией, островок с «последним убежищем атапасков». Сквозь волны тумана смутно виднелись стволы деревьев, очертания скал. Казалось, все вокруг переполнено призраками. — Вот она! — крикнул Джон, указывая по направлению к скале, на вершине которой стояла, простирая руки вдаль, индианка. — Смотрите, смотрите! Звери подкрадываются к ней! О, Господи! — крикнул Девандейл. Раньше чем охотники успели схватиться за ружья, разыгралась катастрофа: огромный ягуар, ползший змеей по следам индианки, взвился в воздух, упал на девушку, одним ударом могучей лапы раздробил ее голову и припал к окровавленному трупу. Загремели выстрелы, посылая смерть хищникам, окружавшим скалу, на которой умерла последняя из атапасков, но эти выстрелы были уже бесполезны. Даже больше: они привлекли внимание изголодавшегося зверья, и хищники закружились около охотников с явным намерением кинуться на них. — Назад! Ради всего святого, назад! — закричал Джон, оглядываясь вокруг. — Нас слопают в мгновение ока! К пещере! Повинуясь его указанию, все бросились к пещере, и едва добрались до входа, как целая волна разъяренных хищников ринулась туда же. — Чары укротительницы зверей ушли, мы предоставлены собственным силам, — проворчал, поспешно стреляя, Джон. — И нам не справиться одними выстрелами с этой армией, которую гонит на нас голод, ребята! — Что же делать? — Закроем коридор! — Чем? — Огненной стеной! Разводите костер! — Дерева очень мало! Его хватит на каких-нибудь полчаса, не больше! — Ищите что-нибудь подходящее! — Да, как же! Легко сказать «ищите»! А что тут отыщешь? Оглядевшись, Джон Максим скомандовал: — Тащите мумии! Ведь индейцы бальзамируют их при помощи смолы, так что каждый труп буквально пропитан смолой и будет гореть словно факел. Не без содрогания трапперы схватили пару ближайших мумий и бросили их в огонь плохо разгоравшегося костра. Мумии загорелись в мгновение ока, запылали, бросая багровые блики на каменные стены пещеры. Удушливый дым поднялся от костра, но, на счастье беглецов, ветер тянул не в пещеру, а из пещеры, и дым и искры от быстро разгоравшегося костра несло наружу, навстречу голодному зверю, метавшемуся перед «последним убежищем атапасков». — Еще пару мумий! Тащите поближе сюда все в этом роде! — распоряжался агент, собственноручно подкладывая тощие и легкие, словно щепки, мумии в огонь костра. Покуда мумии сгорали, Джон, хмуря брови, глядел на свои старинные громоздкие карманные часы, явно высчитывая что-то. — Гм, гм, — бормотал он угрюмо. — Дело-то наше табак! — Почему, дядя Джои? — полюбопытствовал кто-то из трапперов. — Потому что мумии сгорают, как порох! — Так что же? Разве их тут в пещере мало? — Около четыре сотен. Хорошенькая коллекция, надо признаться! Но если дело пойдет таким темпом, то… — То их надолго не хватит? Так что ли? — Приблизительно. — Лишь бы хватило на несколько часов, дядя Джон! — А там что? — А там вода спадет, дядя Джон, и… — Дурак! Я раньше тебя смотрел на затопленный коридор, и убедился, что в нем вода за час поднялась на добрый фут и еще поднимается, так что на скорое освобождение из плена нам рассчитывать нечего. А кроме того, я подметил кое-что, когда мы искали эту злополучную индианочку… — Что именно, дядя? — Во-первых, поверхность острова заметно уменьшается. Вода мало-помалу затопляет его. Что это значит? Это значит, что для разъяренного зверья остается все меньше и меньше места; вода, так сказать, прижимает зверей к единственному возвышенному пункту острова, то есть к скале, в недрах которой находится пещера. А это что означает? Суть-то, ребята, в том, что бока скалы словно топором обрублены, совершенно отвесны. Самый ловкий скорпион — и тот, кажется, по этим гладким стенам наверх не заберется, а шлепнется вниз, на площадку. Значит, площадка-то — единственное место, куда зверье может уйти от потопления. И естественно, голодные хищники, так сказать, водой вгоняются в нашу пещеру, словно пробка в бутылку. — Н-да, есть над чем призадуматься. — Призадумаешься! Словом, наше дело табак… Но я еще не все сказал, ребята! А есть новости и похуже! — В чем дело? — Краснокожие на берегах Волчьей реки явным образом готовятся к переправе на островок на лодках и плотах. Их столько, что они. не подвергаясь особенной опасности, истребят выстрелами с лодок ягуаров, кугуаров и медведей, а тогда придет и наш черед! Поняли теперь, почему я с такой тревогой смотрю на быстрое сгорание мумий? То-то и оно! — Однако что же делать? — Ума не приложу, ребята! Надо поразмыслить. Неожиданно в этот разговор вмешался Сэнди Гук. — Может быть, джентльмены позволят мне предложить кое-какой план? — сказал он.