Комната дочери Анны Климовой оказалась примерно такого же размера, как и кухня. Женщина пояснила, что они в этой квартире проживают давно, переехали сюда еще до рождения Жанны вместе с матерью Анны. — Жанна никогда отца не видела, — рассказывала Анна. — Воспитывали ее мы с моей мамой, Жанниной бабушкой. Когда дочка маленькой была, мы с ней в одной комнате спали, а бабушка — в отдельной. Жанна только когда ребенком была, меня спрашивала, почему у нее папы нет, а у всех есть. Я ей врать не стала — сказала, что у папы другая семья. Конечно, многие матери-одиночки говорят своим детям, что папа — летчик, моряк или космонавт, защищает родину, исследует дальние страны, спасает галактику… Нет, я для себя решила, что незачем давать ребенку ложную надежду — если б я сказала подобное, Жанна бы надеялась встретить отца, верила бы в то, что он герой, а не простой бабник, который решил поразвлечься с молоденькой наивной дурочкой, а потом бросил ее и ушел к своей законной жене. — Отец Жанны был женатым человеком, когда вы с ним познакомились? — поняла я. Анна кивнула. — Да, у него на момент нашей первой встречи имелась и супруга, и двухлетний ребенок, — вздохнула она. — Ну а я искренне верила, что красивый статный мужчина, который так волшебно за мной ухаживает, дарит цветы и шоколадные конфеты, — настоящий принц из сказки. Скоро он сделает мне предложение, мы поженимся и будем жить долго и счастливо. Предложение он мне сделал, но не такое, какое я ждала. И все же я согласилась, думала, это настоящая любовь… Помню, как радовалась, когда узнала, что беременна. Тут же полетела сообщить своему принцу, что у нас будет ребенок, предвкушала, как он подхватит меня на руки и скажет: «Любимая, будь моей женой навеки». Даже рассказывать стыдно о том, какая я была глупая и наивная. История стара как мир — меня утешает лишь то, что подобное случается сплошь и рядом. Мне ведь тогда только восемнадцать исполнилось, возраст глупостей и обманутых надежд… — То есть вам сейчас примерно тридцать девять лет? — сосчитала я в уме. Если Жанна закончила четвертый курс, то ей около двадцати. А Анне, выходит, нет и сорока? — Да, в июне исполнилось, — кивнула женщина. Я про себя подумала, что горе резко состарило ее. Я‐то думала, что женщине около пятидесяти, а на самом деле ошиблась на целый десяток. — Как я понимаю, когда вы сказали о том, что беременны, отец Жанны признался, что он женат? — проговорила я. Анна снова утвердительно кивнула: — Да, так все и было. Предложил дать денег на аборт, но я отказалась. Мама меня поняла и сказала, что поможет воспитывать ребенка. Она не ругала меня, несмотря на то что была весьма строгой и властной женщиной. Так и получилось — я родила Жанну, и мы с мамой старались вырастить ее хорошим, достойным человеком. Когда бабушка Жанны умерла, мы с дочерью остались одни. И я, и Жанна тяжело переживали утрату, но у меня была дочь, а у нее — я. Мы жили, несмотря на горе, счастливо. Я не думала, что когда-то все закончится, и когда этот момент настал, я не была готова… Я оглядела комнату Жанны. Обставлена довольно просто, хотя и со вкусом. Книжный шкаф, большой комод для одежды и письменный стол, кровать застелена чистым зеленым покрывалом, на столе — чистый, словно купленный недавно ноутбук. Видимо, Жанна тщательно следила за состоянием своего рабочего инструмента, пыль протирала, не ставила рядом чашек с кофе или чаем, которые можно было бы разлить на клавиатуру. На левом краю стола в стопку лежали общие тетради — видимо, для учебы, тут же находилась карандашница для письменных принадлежностей. Судя по обстановке комнаты, Жанна либо была очень аккуратным, если не сказать щепетильным к чистоте человеком, либо… либо она просто здесь не жила, и порядок в комнате нарушать было некому. — Разрешите осмотреть комнату вашей дочери? — решила я спросить позволения хозяйки квартиры. Та кивнула: — Да, конечно. Вы же делаете все возможное для поиска Жанны, поэтому имеете полное право смотреть ее личные вещи. Может, я что пропустила — вдруг она записала где-то какую-то важную информацию? Первым делом я просмотрела все тетради девушки. Почерк везде был одинаковый — четкий, излишне прямой, буквы походили на печатные. Значит, Жанна по своей натуре была весьма уравновешенным человеком. Правда, нельзя сказать, что буквы были нормального размера — нет, они казались слишком мелкими, к тому же к концу строчки символы как бы немного «падали» вниз. Не стану заявлять, что я эксперт в области графологии, однако беглый анализ тетрадей Жанны показал мне, что девушка, скорее всего, по натуре пессимист, к тому же человек скромный и неагрессивный, поддающийся чужому влиянию. В принципе, рассказу ее матери мои заключения вполне соответствовали — скорее всего, на Жанну некто оказал влияние, из-за чего она переменилась и перестала себя вести так, как ожидала Анна. Вот если бы девушка имела свои стойкие убеждения, если б у нее были сбалансированы все эмоции и она знала бы во всем меру — вряд ли на нее кто-то смог бы воздействовать подобным образом, заставив полностью изменить поведение. Ладно, предположим, на Жанну повлияла эта Наташа. Только пока мне ничего не известно об этой девушке, кроме того, что она странно одевается и имеет высокий рост и нескладную фигуру. Но где искать Наташу, неизвестно. Остается лишь залезть в ноутбук Жанны и попробовать найти там ответ на мой вопрос. С этой целью я открыла крышку устройства, нажала на кнопку включения. Загорелся ярко-синий огонек, на экране появилась заставка. Ноутбук работал быстро и бесшумно, стало быть, Анна неплохо разбирается в такой технике. А может, у нее неплохая интуиция и женщина выбрала хорошую модель портативного переносного компьютера? Хотя возможно, кто-то посоветовал ей купить именно этот ноутбук. Она ведь подарила дочери машину четыре года назад, а по тем временам данная модель была весьма неплохой. Для компьютерных игр, конечно, ноут слабоват, хотя процессор имеет высокий уровень производительности. Я хорошо знаю ноутбуки того года, вроде у этого должен иметься вместительный жесткий диск достаточно оперативной памяти… — Вы сами выбирали ноутбук для Жанны? — поинтересовалась я у Анны. — Мне помогал сын моей коллеги, — пояснила та. — Я не слишком хорошо разбираюсь в компьютерах, но у той женщины весьма продвинутый сын, который сейчас уже окончил университет. Он меня долго расспрашивал, как Жанна будет использовать компьютер, станет ли играть в игры, фильмы смотреть и музыку слушать. Я предполагала, что дочь будет искать информацию через Интернет и писать работы по предметам, ну, может быть, фильмы посмотрит, что маловероятно. Она этим не увлекается, предпочитает книги читать. Вот мы вместе в магазине ноутбук выбирали, он мне про разные модели рассказывал, но я мало что понимала. Все эти процессоры, материнские платы, разъемы… В конце концов я попросила его самому выбрать подходящий ноутбук, учитывая мои пожелания. Он остановился на этом, но предупредил, что, если Жанна надумает установить какую-нибудь игру, не все подойдут. Благо это меня не волновало — Жанна никогда не играла ни в какие видеоигры, и вообще, она к этим развлечениям страсти не испытывает. — Ясно… — Я перевела взгляд на экран монитора, где радостно засияла табличка приветствия с просьбой ввести пароль. Я вновь посмотрела на Анну. — Вы знаете пароль на ноутбуке? — спросила я женщину. Та кивнула: — Конечно. Мы ведь его вместе придумывали. Пароль — Камелия. Так звали единственную собаку Жанны, которая у нас жила. Дочке тогда семь лет было, моя мама подобрала на улице бездомного щенка. Принесла домой пушистый комочек — мама всегда любила животных, правда, квартира не позволяет заводить больших собак. Жанне собачка так понравилась, что она сразу придумала ей имя — Камелия. Собачку кто-то потерял или выбросил, она была в ошейнике. Значит, животное кому-то принадлежало, вот мы и решили объявления расклеить, вдруг кто и правда потерял щенка и сейчас сильно переживает. Жанна просила не делать этого, она умоляла оставить собачку, потому что та ей очень понравилась. Но я настояла — ведь нечестно забирать животное, у которого могут быть хозяева. Но на объявления никто не откликнулся, и мы оставили собаку себе. Жанна, хоть и была маленькой, сама кормила Камелию и гуляла с ней — утром, до школы, и вечером, после уроков. К сожалению, собака прожила у нас всего лишь пять лет — как-то Жанна отпустила ее без поводка, Камелия была приручена и могла сама гулять. Но дочка всегда вместе с ней выходила на улицу, боялась ее выпускать одну. Жанна потом рассказывала мне, что Камелия спокойно бегала по тротуару, а дочке вдруг захотелось купить себе мороженое в киоске. Она буквально на минуту-другую отвлеклась — расплачивалась с продавцом — и внезапно услышала визг тормозов и собачий вой. Жанна бросилась к дороге, рядом с тротуаром была проезжая часть, — но, увы, было уже поздно. Камелия, наверно, заинтересовавшаяся чем-то на другой стороне улицы, выбежала на дорогу, а водитель машины не справился с управлением. Увы, Камелию спасти не удалось — собачка умерла, мы даже не успели привезти ее в ветеринарную клинику… Жанна тогда две недели рыдала, все себя винила в трагедии. Говорила, что, если б она не пошла покупать мороженое, беды бы не произошло. Что надо было пристегнуть собаку к поводку и только потом покупать что-то в киоске. В общем, наши с мамой уговоры не действовали, мне кажется, Жанна до сих пор винит себя в смерти своей любимицы. Я с ней об этом не заговаривала, но, когда я подарила дочери ноутбук, она в качестве пароля выбрала кличку своей единственной собаки. Больше животных мы никогда не заводили… — Печальная история, — проговорила я. — Что ж, надеюсь, Жанна не меняла пароль на ноутбуке… — Да зачем ей это надо? — удивилась Анна. — Я ведь компьютерами не пользуюсь, у нас в школе обещали составить электронные библиотеки и перевести документацию на компьютеры, но пока, к счастью, не сделали этого. Я никогда не включала дочкин ноутбук, хотя, помню, Жанна сама предлагала научить меня пользоваться Интернетом. Несмотря на то что многие мои коллеги по работе превосходно работают на компьютере, общаются в социальных сетях, я как-то не горю желанием осваивать компьютер. Не мое это, так можно объяснить. Понимаю, что удобно, быстро, просто, но, если необходимость не заставит, за ноутбук я не сяду. Лично мне кажется, что общение в сетях — это суррогат какой-то. Написать ведь можно что угодно, людям кажется, что они дружат с кем-то в Интернете, а на самом деле в глаза друг друга не видели. Нет уж, дружба — это живое общение, а не такое. — Бывает же, что друзья живут в разных городах или странах, — пожала я плечами. — И потом, неужели вам не требуется что-то в Интернете по работе? Ну или книги можно читать — куда удобнее скачать нужную вещь вместо того, чтобы покупать ее в магазине. — То-то и оно, — вздохнула женщина. — Читаю я много и с удовольствием, одну книгу могу за пару вечеров проглотить. Но только если она бумажная. С экрана читать не могу — глаза болят, сидеть неудобно. В общем, компьютеры — это не для меня. — Каждому свое, — пожала я плечами и ввела пароль. Слово «Камелия» подошло — Жанна и правда не меняла его, поэтому сразу же открылся рабочий стол с немногочисленными иконками. Похоже, дочь Анны придерживалась порядка во всем, включая и свой ноутбук. Даже я порой грешу тем, что захламляю свой компьютер многочисленными папками по работе — когда у меня очередное расследование, я для удобства заношу всю информацию по делу в свой компьютер и частенько забываю удалить ненужную уже папку. В результате на рабочем столе скапливается неимоверное количество уже неактуальных для меня документов, а лень-матушка всячески препятствует тому, чтобы я почистила наконец-то свой компьютер. У Жанны же на рабочем столе царил спартанский порядок — несколько стандартных иконок: «Мой компьютер», «Корзина», «Интернет», и только пара личных папок. Одна из них называлась «Лекции», а другая оставалась без названия. Просто — «Новая папка», и все. Первым делом я открыла «Лекции» и бегло просмотрела текстовые файлы. Сплошные названия учебных предметов — «Культурология», «Философия», «История религий», «Всеобщая история» и тому подобное. Я щелкнула мышкой по первому попавшемуся документу с названием «Философия». Ничего интересного, кроме выдержек из книг и учебников, там не было. Однако я методично просмотрела все документы по учебе, ведь никогда не скажешь наверняка, есть ли что-то полезное для меня в данной папке, пока не рассмотришь целиком все имеющееся в ней. Закончив осмотр учебных файлов, я закрыла папку, навела курсор на папку без названия и открыла ее. Внутри папки находились еще две — одна с названием «Музыка», другая красноречиво звалась «Всякое разное». Самое интересное оставим на потом, подумала я про себя и открыла «Музыку». Ого, похоже, Жанна была настоящим меломаном — я имела возможность лицезреть огромное количество папок-альбомов разных групп. Многие названия были мне даже незнакомы. Интереса ради я ткнула в первую попавшуюся папку с названием «Fleur» и нажала на воспроизведение песни «Жертва». Она была первой в списке, и содержание текста, мягко говоря, изрядно удивляло. «Сломай мою руку, ударь об косяк» — это что, садомазохизм какой-то? — Жанна это слушала? — Я удивленно посмотрела на Анну. Женщина тоже казалась потрясенной текстом депрессивной, агрессивной композиции. Мы прослушали припев со словами «Моя кровь — клюквенный мусс, мне не холодно, я не боюсь», после чего мать Жанны проговорила: — Я слышала из комнаты дочери эту мелодию, но слов не разбирала, — призналась она. — Ну и песня… Как такое вообще можно придумать? Кошмар… — И часто Жанна ее слушала? — поинтересовалась я. Анна пожала плечами. — Точно сказать не могу, — с сомнением произнесла женщина. — Я не очень вслушивалась в музыку дочери. Жанна говорила, что ей музыку советовал Антон, это единственное, что я о нем знаю. Помимо того что они книгами обменивались. Вроде как он в музыке разбирался, но если это он посоветовал ей такие песни слушать, то я сильно в этом сомневаюсь. Я остановила воспроизведение жуткой песни, закрыла альбом. Потом нажала на другую папку, название группы тоже было написано латинскими буквами. «Evanescence» — переводится как «Исчезающие», или нечто подобное. Лет десять назад название было у всех на слуху, группа была мне знакома. Нечто напоминающее рок или металл, с женским вокалом. Некоторые песни их были весьма мелодичными, однако все они носили депрессивный характер. Видимо, Жанне нравилось слушать нечто печальное, раз она подобрала себе такой плей-лист. Еще одна галочка в список черт, характеризующих пропавшую девушку. — Жанна еще в школе слушала эту группу, — проговорила Анна. — Помню, мы вместе с ней диски покупали. Наташа, которая подруга ее давняя, она ведь музыкальную школу окончила, и когда девочки дружили, Наташа подсаживала Жанну на ту или иную группу. Они вместе и на концерт ходили — сама Жанна вряд ли бы выбралась на такое мероприятие, у нас и с деньгами не очень хорошо было. Но я сама уговаривала дочку сходить на концерт с Наташей. Мне ведь ее подруга очень нравилась — они даже похожи были. Обе отличницы, обе музыку любили, да и искусство тоже. Не то что эта, вторая Наталья. Сомневаюсь, что она хоть в чем-то разбирается. — Но слушали Жанна с прежней Натальей отнюдь не классику, — заметила я. — Вас это не смущало? — Да нет, почему меня это должно смущать? — удивилась Анна. — В молодости мы сами что только не слушали. В одно время популярна одна музыка, в другое — другая. Грустные вещи, что скажешь, но мелодия-то красивая. Я не считала нужным запрещать Жанне слушать группы, которые ей нравились. Хотя ту песню, которую вы первой включили, я вообще не одобряю. Кошмар какой-то, как ее вообще разрешили выпустить… — Разрешите, я скопирую альбомы Жанны? — спросила я, вытаскивая миниатюрную флешку, которую я всегда носила с собой. Анна кивнула. Я вставила устройство в разъем и задала команду копировать папки. Не хотелось сейчас тратить время на просмотр папок, хотя я сомневалась, что в музыке найду какие-то записи пропавшей девушки. Исчезнувшей… Совсем как название одной из ее любимых групп. Когда процедура копирования была окончена, я открыла вторую папку с названием «Всякое разное». В папке находились фотографии. Я нажала первую, увидела на ней двух девушек: обе были стройные, в одинаковых черных футболках с надписью «Nightwish» — как я догадалась, еще одна любимая группа Жанны. Одна из девушек была черноволосой, другая — с ярко-розовыми волосами. Девушки улыбались, но, как мне показалось, улыбка у черноволосой была несколько неестественной. Девушка словно заставляла свои губы изогнуться в полуухмылке, тогда как глаза ее оставались серьезными. Вторая девушка выглядела куда искреннее, она явно умела выгодно позировать на фотографиях. Девушки стояли на фоне какого-то фонтана, но что это было за место, я не поняла. — Вы знаете, кто это на фотографии? — спросила я Анну. — Конечно, — кивнула та. — Вот эта (она показала на темненькую) — Жанна, а вторая девушка — ее подруга Наташа. Это они в Питере, после первого курса вместе ездили на концерт какой-то группы. — Наташа — это первая подруга вашей дочери? — уточнила я. — Которая музыку ей советовала? — Ну да, — снова подтвердила мать Жанны. — Они вместе эти футболки покупали. Чтобы носить одинаковые вещи. — Странный цвет волос, — прокомментировала я, кивая на подругу Жанны. Анна пожала плечами. — Наташа, когда поступила в университет, часто экспериментировала с цветом волос и со стрижками, — пояснила она. — А Жанна почему-то красила волосы только в черный цвет. Мне он казался мрачным, но я не настаивала на том, чтобы дочь оставила свой цвет. А он ей куда больше шел — каштановый, с рыжинкой… — Вот как… — Я нажала на следующую фотографию. Здесь были запечатлены те же девушки, только возле Казанского собора в Петербурге. Последующие пятьдесят или около того снимков были посвящены поездке Жанны с Наташей в Северную столицу, я просматривала их бегло, не разглядывая. Внешность Жанны я запомнила, поэтому детали их культурного времяпрепровождения меня мало интересовали. Одна из фотографий изображала Жанну в компании с высоким молодым человеком. Оба выглядели весьма мрачно — на Жанне были надеты черная футболка, черные джинсы с цепью и браслет с шипами. Глаза девушки были густо обведены черным карандашом, а губы накрашены чересчур яркой красной помадой, создавая иллюзию, что они выпачканы кровью. Парень был весьма симпатичным, правда, казался излишне худым. Его лицо было довольно приятным, портило его лишь выражение — он выглядел высокомерно, создавалось впечатление, что этот молодой человек презирает всех вокруг. Так и хотелось сказать ему: «Будь проще, и люди к тебе потянутся». — Вы знаете этого парня? — спросила я Анну. Та кивнула. — Это и есть тот Антон, который Жанне книги давал и музыку, — пояснила она. — Это они, видимо, в университете. Вот не знаю почему, а не нравился он мне никогда. Мрачный тип. — Согласна, — кивнула я. — Да и Жанна здесь выглядит весьма… Весьма специфично. — Да, было время, когда дочка одевалась во все черное, покупала себе украшения с шипами и клепками. Ну и красилась вызывающе. Я советовала ей выбрать макияж менее броский, но она заявляла, что так чувствует себя уверенно. Я не настаивала на своем, к тому же внешний вид — это единственная вещь, которая выбивалась из моего представления о порядочности, так сказать… Но поведение дочери было адекватным, помимо этих жутких раскрасок на лице она не занималась ничем предосудительным. К тому же в таком обличье она ходила не больше одного года, потом снова стала нормально одеваться и забросила косметику. — Как я понимаю, увлечение неформальной субкультурой было у Жанны до этих странностей с ночевками у подруги? — догадалась я. — Да, когда она на втором курсе училась, у нее это поветрие было. А когда она познакомилась со второй Наташкой, то стала одеваться, как та девица. Юбки всякие, корсеты… В общем, одно другого хуже. Наверно, лучше б она в черное одевалась да глаза себе красила, чем все эти безобразия… Наташка, поди, ее и на алкоголь подсадила — по ней видно, что пробы ставить негде. И ночевки эти… — А не знаете, с Антоном Жанна в последнее время встречалась? — поинтересовалась я. — Она что-нибудь говорила вам? Анна неопределенно пожала плечами. — Мне кажется, они расстались, — наконец предположила женщина. — Когда дочка с этой девкой познакомилась, у нее другие какие-то увлечения появились. То она на танцы какие-то ходила, то ли ирландские, то ли шотландские, не помню точно. Наташка ее туда привела, да я и не против сначала была. Жанна дома тренировалась, все по комнате скакала. Там у них какие-то странные движения, прыжки в основном. Мне показалось, что это дико сложно, но Жанна была увлечена, все хотела танец выучить. Месяц она проходила, потом бросила, депрессия у нее началась. После еще что-то они делали, ерунду какую-то. Шарики теннисные в гольфы засовывали и крутили их. Пои, что ли, называется… — Шарики в гольфах? — изумилась я. — А это еще зачем? — Спросите что полегче! — хмыкнула мать Жанны. — Дочь говорила, что это тренировочные, а потом надо делать настоящие. Поджигать их, что ли, они собирались… Я сразу ей сказала: с огнем баловаться не позволю, нравится тебе дурью маяться, крути свои носки. Еще не хватало, чтобы Жанна начала экстримом заниматься, только через мой труп! — А Жанна что на это сказала? — Да ничего не сказала, буркнула что-то, и все. Я потом все пыталась вещи дочки просматривать, нет ли там чего огнеопасного. Но, как ни странно, даже зажигалки не нашла, хотя я говорила, от Жанны табаком пахло. Я ведь человек некурящий, сразу почуяла. Вот скажу, знаю, что вы курите, хотя сигарет у вас не видела. Не подумайте ничего такого, я к тому сказала, что некурящий человек табачный запах мигом учует. Кстати, если вы хотите покурить, можете выйти на лестничную площадку — там соседи обычно дымят. Балкона, увы, у нас нет, а мне плохо от запаха сигарет становится, если кто поблизости курит. — Нет-нет, что вы, — поспешила сказать я. — Что курю, это правда, вы верно заметили. Но при клиентах я не дымлю, не подумайте. — Вы только не обижайтесь, — извиняющимся голосом произнесла Анна. — Я ни в коем разе не осуждаю курящих людей, просто свойство организма у меня такое. А то решите, что я подумала про вас плохое… К слову заметила, ничего дурного не имела в виду. — Я не обижаюсь, — прервала я поток извинений. — Надеюсь, от меня не сильно пахнет? Увы, запах табака въедается сильно, сколько вещи ни стирай, все равно остается. Мы закончили китайские церемонии и обмен извинениями по поводу сигарет, и я продолжила просмотр фотографий. Ничего интересного больше в папке не оказалось — Жанна не фотографировалась со своей новой подругой, которая так не нравилась ее матери. Оставшиеся снимки изображали разных певиц и рок-группы, видимо, которые слушала Жанна. Я досмотрела фотографии и закрыла папку. — Жанна была ведь зарегистрирована в какой-то социальной сети? — спросила я, одновременно кликнув мышкой по значку «Интернет». Анна кивнула. — Да, я же рассказывала, что ей по учебе надо было, — напомнила она. — Но в какой точно — не знаю, я не спрашивала. Не разбираюсь я во всем этом…