Тайники Ахимас трогать не стал — пусть жандармам достанутся. Расшифрованную депешу Кнабе, к сожалению, сжег — в умывальнике виднелись следы пепла. Плохо, что в квартире не имелось черного хода. Из коридора окно выводило на крышу пристройки. Ахимас вылез, походил по гулко громыхающему железу и убедился, что с крыши деваться некуда. Водосточная труба проржавела, по ней не слезешь. Ладно. Сел у окна, приготовился к долгому ожиданию. В десятом часу, когда свет долгого летнего дня уже начинал меркнуть, из-за угла вынеслась знакомая коляска. Буланый несся во весь опор, роняя хлопья пены. Кнабе правил стоя и отчаянно размахивал кнутом. Погоня? Вроде бы нет, не слышно. Резидент бросил вожжи, нырнул в подъезд. Пора. Ахимас занял заранее облюбованное место — в прихожей, за вешалкой. В руке держал острый нож, прихваченный с кухни. Квартира была подготовлена — все вверх дном, шкафы выпотрошены, даже перина распорота. Грубая имитация ограбления. Господин Фандорин должен придти к выводу, что герра Кнабе убрали свои, довольно неловко изобразив обычное уголовное преступление. Само дело заняло секунду. Лязгнул ключ, Кнабе успел пробежать по темному коридору всего несколько шагов и умер, так и не поняв, что произошло. Ахимас внимательно осмотрелся — все ли чисто, и вышел на лестницу. Внизу хлопнула дверь, раздались громкие голоса. Кто-то бежал вверх. Нехорошо. Он попятился назад, в квартиру. Кажется, стукнул дверью громче нужного. Времени было с четверть минуты, никак не больше. Открыл окно в конце коридора и снова спрятался за вешалку. Буквально в следующее мгновение в квартиру ворвался человек. По виду купец. В руке у «купца» был револьвер, «герсталь-агент». Хорошая машинка, Ахимас раньше сам таким пользовался. «Купец» замер над неподвижным телом, потом, как и следовало, пометался по комнатам и вылез в окно на крышу. На лестнице было тихо. Ахимас бесшумно выскользнул из квартиры. Оставалось только закончить с кельнером из «Метрополя», и первый пункт плана можно будет считать выполненным. 13 Перед тем, как приступить ко второму пункту, пришлось слегка поработать мозгами. Ночью Ахимас лежал у себя в «Троице», смотрел в потолок и размышлял. Итак, уборка завершена. С кельнером исполнено. Полиции можно не опасаться — немецкой линии им надолго хватит. Самое время заняться похищенным гонораром. Вопрос: как найти бандита по прозвищу Миша Маленький? Что про него известно? Это главарь шайки — иначе не смог бы сначала выследить, а потом подослать убийцу. Пока вроде бы всё. Теперь медвежатник, похитивший портфель. Что можно сказать о нем? В форточку нормальному мужчине не пролезть. Значит, подросток? Нет, подросток вряд ли сумел бы так ловко вскрыть сейф, тут нужен опыт. Сработано в целом аккуратно: без разбитого стекла, без следов взлома. Медвежатник даже сейф за собой запер. Итак, не подросток, маленький мужчина. И Миша тоже Маленький. Резонно предположить, что он и медвежатник — одно и то же лицо. Значит, портфель у этого самого Миши. Итог: субтильный, ловкий мужичонка по прозвищу Миша Маленький, умеющий бомбить сейфы и возглавляющий серьезную шайку. Совсем немало. Можно не сомневаться, что на Хитровке такого заметного специалиста хорошо знают. Но именно поэтому так просто на него не выйдешь. Выдавать себя за уголовника бесполезно — нужно знать привычки, жаргон, этикет. Надежнее будет изобразить «баклана», нуждающегося в услугах хорошего медвежатника. Допустим, приказчика, который мечтает потихоньку наведаться в хозяйский сейф. * * * В воскресенье с утра, прежде чем отправиться на Хитровку, Ахимас не удержался — завернул на Мясницкую, чтобы посмотреть на похоронную процессию. Зрелище впечатляло. Ни одна из акций за всю его многолетнюю карьеру не давала такого эффекта. Ахимас стоял в причитающей, крестящейся толпе и чувствовал себя главным персонажем этого грандиозного представления, его невидимым центром. Это было непривычное, пьянящее чувство. Вон за катафалком едет важный генерал на вороной кобыле. Чваный, надутый. Уверен, что на этом спектакле он — звезда первой величины. А сам, как и все остальные, — не более чем кукла. Кукольник же скромно стоял на тротуаре, затерянный средь моря лиц. Никто его не знал, никто на него не смотрел, но сознание единственности своей роли кружило голову сильнее любого вина. — Сам Кирилл Александрович, царев братец, — сказал кто-то про конного генерала. — Видный мужчина. Внезапно, оттолкнув жандарма из оцепления, к катафалку из толпы бросилась женщина в черном платке. — На кого ты нас покинул, отец родной! — визгливо заголосила она, падая лицом на малиновый бархат. От истошного крика арабская лошадь великого князя испуганно раздула ноздри и вскинулась на дыбы. Один из адъютантов кинулся было, чтобы схватить запаниковавшую лошадь под уздцы, но Кирилл Александрович звонким, властным голосом осадил его: — Назад, Неплюев! Не соваться! Я сам! Без труда удержавшись в седле, он в два счета заставил лошадь образумиться. Нервно пофыркивая, она пошла дробной иноходью вбок, потом выровнялась. Истеричную плакальщицу под руки увели обратно в толпу, и на этом маленький инцидент был исчерпан. Но настроение Ахимаса переменилось. Он уже не чувствовал себя кукловодом в театре марионеток. Голос, приказавший адъютанту «не соваться», был ему слишком хорошо знаком. Такой, раз услышав, не спутаешь. Какая неожиданная встреча, monsieur NN. Ахимас проводил взглядом осанистую фигуру в кавалергардском мундире. Вот кто истинный кукольник, вот кто дергает за веревочки. А кавалер Вельде, он же будущий граф Санта-Кроче, — предмет реквизита, не более того. Ну и пусть. * * * Весь день он провел на Хитровке. И сюда доносился погребальный перезвон сорока сороков, но хитрованцам не было дела до «чистого» города, скорбевшего по какому-то генералу. Здесь, словно в капле грязной воды под микроскопом, копошилась своя собственная потайная жизнь. Ахимаса, одетого приказчиком, дважды пытались ограбить и трижды залезали в карман, причем один раз успешно: незаметно полоснули чем-то острым по суконной поддевке и вытащили кошель. Денег там была самая малость, но мастерство впечатляло. С поисками медвежатника тоже долго не ладилось. Чаще всего разговор с местными обитателями вообще не получался, а если и получался, то предлагали не тех, кого надо — то какого-то Кирюху, то Штукаря, то Кольшу Гимназиста. Лишь в пятом часу впервые прозвучало имя Миши Маленького. Дело было так. Ахимас сидел в трактире «Сибирь», где собирались барышники и профессиональные нищие позажиточней, беседовал с одним перспективным оборванцем. Глаза у оборванца были с тем особым быстрым перемещением фокуса, какой бывает только у воров и торговцев краденым. Ахимас угощал собеседника сивухой, изображал хитрого, но недалекого приказчика из галантерейного магазина на Тверской. Когда помянул, что у хозяина в сейфе денег без счету и, если б знающий человек обучил замок открывать, то запросто можно было бы разок-другой в неделю оттуда по две-три сотни мелкими брать, никто не хватится, — взгляд у оборванца стал острым: глупая добыча сама шла в руки. — К Мише тебе надо, — уверенно сказал эксперт. — Он сделает чисто. Изобразив сомнение, Ахимас спросил: — Человек-то с понятием? Не рвань? — Кто, Миша Маленький? — презрительно глянул на него оборванец. — Сам ты против него рвань. Ты вот что, дядя. Ты вечерком в «Каторгу» загляни, там Мишины ребята кажный вечер гуляют. А я забегу, шепну про тебя. Встретят в лучшем виде.