– Шарлотта готова ехать домой и ищет её повсюду. – Возможно, она в уборной, – предположила Айрис. Леди Уинстед засомневалась: – Слишком долго её нет. – Э-э, мама, – сказала Онория, подумав о Дэниеле, который находится в коридоре, – могу я поговорить с тобой. – Придётся подождать, – ответила леди Уинстед, покачав головой. – Я начинаю беспокоиться о мисс Уинтер. – Возможно, ей тоже пришлось прилечь, – произнесла Онория. – Полагаю, что да. Я надеюсь, Шарлотта даст ей дополнительный выходной на неделе, – леди Уинстед кивнула, соглашаясь сама с собой. – Думаю, я найду её прямо сейчас и предложу ей это. Это самое меньшее, что мы можем сделать. Мисс Уинтер спасла наш концерт. Онория и Айрис смотрели, как она уходит, затем Айрис сказала: – Полагаю, это зависит от значения, которое вкладывается в слово «спасла». Онория хихикнула и продела руку под локоть кузины. – Пойдём со мной, – сказала она. – Мы сделаем круг по залу и будем выглядеть гордыми и счастливыми. – Счастье и гордость находятся за пределами моих возможностей, но… Грохочущий треск перебил Айрис. Точнее не совсем треск. Скорее, звук чего-то, разлетающегося на куски. В несколько ударов. И звук лопнувших струн. – Что это было? – спросила Айрис. – Не знаю, – проговорила Онория, вытягивая шею. – Судя по звуку… – Ох, Онория! – раздался визг Дейзи. – Твоя скрипка! – Что? – Онория продолжала медленно идти, не в силах понять, что к чему. – Силы небесные, – сказала Айрис, прижав руку ко рту. Она схватила Онорию за локоть, словно говоря «лучше тебе не видеть». – Что происходит? – Онория едва шевелила губами. – Леди Онория! – прокаркала леди Данбери. – Мне так жаль вашу скрипку. Онория только заморгала, глядя на изувеченные останки инструмента. – Что? Как? Леди Данбери затрясла головой в преувеличенном, как показалось Онории, сожалении: – Понятия не имею. Трость, знаете ли. Я, видимо, смахнула её со стола. Онория почувствовала, как рот у неё открывается и закрывается, но не издала ни звука. Скрипка не выглядела так, словно упала со стола. Честно говоря, Онория терялась в догадках, как она оказалась в подобном состоянии. Скрипка была совершенно разбита. Струны порваны, дека разлетелась на куски, а грифа нигде не было видно. По ней явно прошёлся слон. – Я настаиваю на том, чтобы купить тебе новую скрипку, – объявила леди Данбери. – О, нет, – возразила Онория безо всякого выражения. – В этом нет необходимости. – И более того, – продолжила леди Данбери, – это будет скрипка работы Руджьери. Дейзи охнула. – Нет, в самом деле, не нужно, – Онория не могла отвести глаз от своей скрипки. В этом зрелище было нечто завораживающее. – Я нанесла ущерб, – величественно произнесла леди Данбери. Она взмахнула рукой, её жест был адресован скорее толпе, чем Онории. – И должна его исправить. – Но Руджьери! – воскликнула Дейзи. – Знаю, – леди Данбери прижала руку к сердцу. – Они стоят дорого, но нужна самая лучшая скрипка. – За ними стоит очередь, – с гримаской напомнила Дейзи. – Ах, да. Ты уже говорила. – Шесть месяцев. Или даже год. – Или больше? – спросила леди Данбери с некоторым торжеством в голосе. – Мне не нужна другая скрипка, – сказала Онория. Ей в самом деле не нужна никакая скрипка. Она выйдет замуж за Маркуса. И больше не станет выступать до конца своей жизни. Разумеется, она не могла рассказать об этом присутствующим. Маркусу ещё предстоит сделать предложение. Но это решённое дело. Она уверена, что Маркус сделает ей предложение. – Онория может играть на моей старой скрипке, – предложила Дейзи. – Я не возражаю. И пока они с леди Данбери спорили, Онория наклонилась к Айрис и, глядя на месиво из дерева и струн, проговорила: – Удивительное дело. Как ты думаешь, какей это удалось? – Не знаю, – ответила потрясённая Айрис. – Тут одной тростью не обойтись. Понадобился бы целый слон. Онория задохнулась от восторга и отвела глаза от места бойни: – Я как раз об этом же подумала. Они посмотрели друг другу в глаза и залились таким смехом, что леди Данбери и Дейзи прекратили спор и уставились на них. – Мне кажется, она переутомилась, – сообщила Дейзи. – Ну, конечно же, простофиля, – пролаяла леди Данбери. – Она только что потеряла свою скрипку. – И слава Богу, – произнёс кто-то. С большим чувством. Онория посмотрела в толпу. Говоривший был ей незнаком. Франтовато одетый джентльмен среднего возраста с такой же нарядной леди под руку. Он напомнил ей рисунки, изображавшие Бо Браммела, который был законодателем мод, когда её старшие сёстры только начинали выезжать. – Этой девушке не требуется скрипка, – продолжал он. – Ей нужно связать руки так, чтобы она никогда больше не прикоснулась к музыкальному инструменту. Несколько человек захихикали. Остальные выглядели смущёнными. Онория не представляла, что ей делать. В Лондоне существовало неписаное правило, что шутить о концертах Смайт-Смитов можно только в отсутствие самих Смайт-Смитов. Даже колонки в газетах умалчивали о том, насколько они ужасны. Где же мама? И тётя Шарлотта? Они слышали это? Им будет так больно. – Да ладно вам, – сказал тот джентльмен, обращаясь к небольшой группе людей, собравшихся вокруг. – Разве мы не скажем всей правды? Они играют ужасно. Это преступление против самой природы. Ещё больше людей засмеялись. Прикрывая рты руками, но всё же. Онория попыталась открыть рот, издать звук, чтобы выступить в защиту семьи. Айрис так сжимала её руку, словно ей хотелось умереть на месте, а Дейзи выглядела просто ошарашенной. – Прошу вас, – сказал джентльмен, обращаясь прямо к Онории. – Не принимайте новой скрипки от графини. Никогда не притрагивайтесь к ней. Со смешком, адресованным своей спутнице, словно говорившем «смотри, что я сейчас скажу», он добавил: – Вы ужасны. От вашей музыки рыдают певчие птицы. Вы почти заставили меня плакать. – Я тоже могу заставить тебя плакать, – сказала его спутница. Глаза у неё горели, и она ликующим взглядом обвела толпу. Она гордилась своей остротой. Онория сглотнула, сдерживая слёзы злости. Она всегда думала, что если кто-то оскорбит её публично, она ответит остроумно. Это будет безупречный момент, она ответит так стильно и своеобразно, что её противник уйдёт, поджав хвост. Но теперь, когда это случилось, её словно парализовало. Она могла только смотреть, руки дрожали в попытке сохранять спокойствие. Той же ночью она поняла, что должна была ответить, но в тот момент её рассудок представлял собой кружащееся, нечёткое облако. Она не смогла бы составить предложение, даже если бы в руках у неё оказалось полное собрание сочинений Шекспира. Онория услышала, как засмеялся один человек, затем другой. Её обидчик побеждает. Этот гадкий человек, чьего имени она даже не знает, пришёл в её дом, оскорбил перед всеми знакомыми, и победа на его стороне. Это неправильно по многим причинам, кроме одной, единственной. Она плохо играет на скрипке. Но, конечно же, конечно же, порядочные люди так себя не ведут. Кто-то обязательно заступится за неё. И тут, сквозь приглушённый смех и шепот, раздался звук сапог, ступающих по деревянному полу. Медленно толпа повернула головы в сторону дверей. И они увидели… Онория заново влюбилась в него.