– Нет, ты думаешь, что арендная плата слишком высокая. Я уверена, что ты мягкосердечный лендлорд. Ты не хотел бы, чтобы кто-то выбивался из сил. Маркус качнул головой. – Нет, ты не хочешь, чтобы твои люди изнемогали, или нет, ты не об этом думаешь? – … ты, – проскрежетал больной. – Ты думаешь обо мне? – Прошептала Онория. – Спасибо тебе. – Голос его был тих и едва различим, но она услышала его. Её последние силы ушли на то, чтобы удержаться от слёз. – Я никуда не уйду, – произнесла она, взяв его за руку. – Пока ты не выздоровеешь. – Спа… спа… – Всё хорошо, – сказала ему Онория. – Не нужно повторять. И тебе не нужно благодарить меня. Но она была рада, что он сделал это. Она не знала, что тронуло её больше – слова благодарности или его первое просто «ты». Маркус думает о ней. Лёжа здесь, находясь практически при смерти, на волосок от ампутации ноги, он думает о ней. Впервые с момента своего приезда в Фенсмур Онория перестала бояться. Глава 13 Проснувшись на следующее утро, Маркус почувствовал перемены. Во-первых, нога снова болела самым адским образом. Но он почему-то подозревал, что это как раз неплохой знак. Во-вторых, он проголодался. Просто умирал от голода, словно не ел несколько дней. Что, возможно, было правдой. Маркус понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как он заболел. И, наконец, ему удалось открыть глаза. Вокруг стояла так непроглядная темнота, так что с лёгкостью могло быть и пять утра, и десять вечера. Больного легко сбить с толку. Маркус сглотнул, пытаясь увлажнить горло. Хорошо бы выпить воды. Он повернулся в сторону прикроватного столика. Его глаза ещё не привыкли к темноте, но он видел, что кто-то спит в кресле возле его постели. Онория? Скорее всего. У него было чувство, что она не выходила из его комнаты на протяжении всего этого скорбного времени. Он моргнул, пытаясь припомнить, как она вообще оказалась в Фенсмуре. Ах, да, ей написала миссис Уэзерби. Маркус не представлял, почему его экономка решила так поступить, но он будет вечно ей за это благодарен. Он подозревал, что был бы сейчас мёртв, если бы не та агония, которую Онория и её мать навлекли на него, распотрошив его ногу. Но это было ещё не всё. Маркус знал, что временами терял сознание, и в его памяти об этом страшном времени всегда будут провалы. Но даже при этом он знал, что Онория неотлучно находилась там, в его комнате. Она держала его за руку, разговаривала с ним, и её тихий голос проникал ему в душу, даже когда он не мог разобрать слов. Знание того, что она находилась там… Просто так было легче. Он был не один. Впервые в жизни Маркус Холройд не был одинок. Маркус слегка фыркнул. Он драматизирует события. Можно подумать, его окружал невидимый щит, который держал людей в отдалении. Он мог бы иметь кучу знакомств. Он же граф, ради любви к Господу. Ему достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы его дом наводнился людьми. Но Маркус никогда не нуждался в компании ради пустой болтовни. Для всего остального значимого в его жизни одиночество подходило как нельзя лучше. Он сам так хотел. Думал, что хотел. Маркус моргнул ещё несколько раз, и комната вокруг начала приобретать очертания. Занавеси были задёрнуты не полностью, и лунного света было достаточно, чтобы различать цвета. А может, он просто знал, что стены бордового цвета, а большая картина над камином в зелёных тонах. Люди видят то, что ожидают увидеть. Один из основных трюизмов жизни. Маркус снова повернул голову, вглядываясь в фигуру, спящую в кресле. Это определённо Онория, и не только потому, что он ожидал увидеть именно её. Её волосы растрепались, волосы светло-каштанового цвета, недостаточно тёмные для леди Уинстед. Маркус задумался над тем, как долго она сидит здесь. Ей, должно быть, весьма неудобно. Но ему не следует её беспокоить. Она должна отдохнуть. Он попытался сесть, но оказался слишком слаб, чтобы одолеть больше нескольких дюймов. Но так он мог лучше видеть и, возможно, даже дотянуться мимо Онории до стакана с водой на столике. Или нет. Он вытянул руку на половину фута прежде, чем она снова упала на постель. Чёрт, как же он устал. Как хочется пить. Губы словно замело песком. Стакан с водой манил обещанием рая. Недосягаемого рая. Проклятие. Маркус вздохнул, о чём немедленно пожалел, поскольку у него заболели рёбра. Болело всё тело. Как может тело болеть абсолютно везде? Кроме ноги, которая пылала адским пламенем. Но Маркусу показалось, что жар спал. Или был не таким сильным. Трудно сказать. Он явно чувствовал, что мысли у него более ясные, чем прежде. Он с минуту смотрел на Онорию. Та спала совершенно неподвижно. Голова её была наклонена набок под неестественным углом, и он мог предположить, что она проснётся с жуткой болью в шее. Может быть, разбудить её? Это будет любезно с его стороны. – Онория, – прокаркал он. Девушка не шелохнулась. – Онория, – Маркус попробовал говорить громче, но звук получился тот же, скрежещущий и хриплый, словно муха, бьющаяся о стекло. Не говоря уже о том, что эти усилия совершенно его измотали. Он снова протянул к ней руку. Рука была тяжёлой, как дерево, но ему удалось оторвать её от постели. Он намеревался только толкнуть Онорию, но вместо этого рука его тяжело шлёпнулась на её вытянутую ногу. – А-а-а-а! – Девушка с криком проснулась. Голова Онории откинулась так быстро, что она ударилась затылком об столбик кровати. – Ой. Она потёрла рукой ушибленное место. – Онория, – снова произнёс Маркус, пытаясь привлечь к себе её внимание. Она что-то пробормотала, зевнула и потёрла щёку тыльной стороной ладони. И затем: – Маркус? Голос у неё был сонный. Чудесный голос. – Можно мне воды? – попросил Маркус. Возможно, ему следовало бы сказать что-то более возвышенное и содержательное; ведь он практически вернулся с того света. Но ему страшно хотелось пить. Он словно пересёк пустыню, изнемогая от жажды. И в его состоянии просьба о воде была содержательнее всего. – Разумеется, – руки Онории шарили в темноте, пока она не нащупала стакан. – О, чёрт, – услышал Маркус. – Минуточку. Он смотрел, как она поднимается на ноги и подходит к другому столу, где стоял кувшин. – Воды осталось немного, – сонно проговорила Онория. – Но должно хватить. Она налила воду в стакан и взяла ложку. – Я могу сам, – сообщил ей Маркус. Девушка с удивлением посмотрела на него: – Правда? – Поможешь мне сесть? Она кивнула и обхватила его руками, почти обняв. – Вот так, – пробормотала она, подтягивая его выше. Эти слова коснулись его шеи почти как поцелуй. Маркус вздохнул и замер, наслаждаясь теплом её дыхания на своей коже. – С тобой всё хорошо? – спросила Онория, отстраняясь. – Да, да, конечно, – ответил он, оторвавшись от своих грёз так быстро, как только это мог сделать мужчина в его состоянии. – Извини. Совместными усилиями им удалось его усадить. Маркус взял стакан и осушил его самостоятельно. Что вызвало у него ощущение триумфа. – Ты выглядишь значительно лучше, – заметила Онория, моргая, чтобы проснуться. – Я… я… я… Она снова замигала, но на сей раз Маркус заподозрил, что она удерживает слёзы: – Так хорошо снова видеть тебя. Он кивнул и протянул стакан: – Ещё, пожалуйста. – Разумеется. – Она налила второй стакан и подала ему. Он жадно выпил воду одним глотком и сделал вдох только после того, как стакан опустел. – Спасибо, – сказал Маркус, возвращая ей стакан. Онория взяла стакан, поставила его на место и села в кресло.