Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 9 из 53 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Борясь не на жизнь, а на смерть в непроглядной тьме туманной ночи среди коварной стихии, готовой поглотить того, кто забудет о стерегущей его смертельной опасности, они уже не помнили ничего, кроме своей лютой ненависти и желания одолеть заклятого врага. Лодка, отброшенная волнением, поднятым противниками, словно пушинка, подгоняемая дыханием ветерка, осталась в полном распоряжении Джаспера. Первым побуждением юноши было броситься на помощь делавару, но, прислушавшись к тяжелому дыханию двух индейцев, которые продолжали душить друг друга, он особенно ясно понял необходимость завладеть пирогой и со всей возможной быстротою повернул к западному берегу. Добравшись до него, он вскоре нашел ожидавших его спутников и разыскал свое платье. Достаточно было нескольких слов, чтобы объяснить им, в каком положении он оставил делавара и как удалось ему завладеть лодкой. Выслушав объяснения Джаспера, все затаив дыхание стали ловить малейший шорох, доносившийся по реке, в тщетной надежде узнать, чем кончилось ужасное единоборство. Но ничто не нарушало ночного безмолвия, кроме неугомонного клокотания бурливой реки: враг на том берегу притаился и не подавал признаков жизни. — Возьми это весло, Джаспер, — сказал Следопыт, по-видимому, спокойно, хотя спутникам показалось, что в его голосе звучат новые, меланхолические нотки. — Последуешь за нами в своей пироге. Нам больше небезопасно оставаться здесь. — А как же Змей? — Судьба Великого Змея в руках его собственного божества; будет он жить или умрет — зависит от воли провидения. Мы ничем ему не поможем, а рискуем слишком многим, пребывая здесь в праздности, словно кумушки, сетующие на свои горести. Темнота — единственное наше спасение… Долгий, громкий, пронзительный вопль на другом берегу прервал его. — Что это за дикий визг, мастер Следопыт? — спросил Кэп. — Так могут вопить только бесы, а не добрые христиане и не человеческие существа. — Они никакие не христиане, не выдают себя за христиан и не желают быть ими; напротив, назвав, их бесами, вы попали в самую точку. Это крики ликования, они говорят о торжестве. Верно, мингам удалось завладеть телом Змея — живого или мертвого. — Что же нам делать? — воскликнул Джаспер; совесть мучила его при мысли, что несчастье можно было предотвратить, если бы он не покинул товарища в беде. — Мне жаль, голубчик, но мы бессильны помочь Змею, и чем скорее оставим эти места, тем лучше. — Так и не сделав попытки его спасти? И не зная наверное, жив он или мертв? — Джаспер прав, — нашла в себе силы сказать и Мэйбл, хотя голос ее звучал глухо и сдавленно. — Я не боюсь, дядюшка, и готова ждать, пока мы не узнаем, что сталось с нашим другом. — А ведь она дело говорит! — подхватил Кэп. — Моряк ни за что не покинет друга в беде, и мне приятно слышать, что то же правило существует и у пресноводных жителей. — Вздор, вздор! — воскликнул проводник, решительным рывком выводя пирогу в фарватер. — Вы не боитесь, оттого что не знаете… Если вам дорога жизнь, думайте, как бы скорее добраться до крепости, а делавара оставьте на волю провидения. Горе мне со Змеем: повадился олень бегать на солонцы, тут-то его и подстережет охотник. Глава VII И это Ярроу? И о ней, О пенистой стремнине, Мечту хранил я столько дней, Погибшую отныне. Глухая тишина вокруг, Как много в ней печали. О, хоть бы менестреля вдруг Здесь песни прозвучали! Вордсворт. "На посещение Ярроу" Эта ночь была исполнена величия, и, когда пирога, торопясь покинуть негостеприимный берег, вышла на быстрину и стремительно понеслась по течению, Мэйбл с присущей ей впечатлительностью восторженно-бескорыстной натуры почувствовала, как кровь горячее заструилась в ее жилах и прилила к щекам. Облака рассеялись, и ночь стала прозрачнее, но лес, нависший над рекой, одел ее берега такой непроницаемой темнотой, что лодка плыла как бы в, поясе мрака, скрывавшем ее от посторонних глаз. И все же на душе у путников было неспокойно; даже Джаспер, тревожась за девушку, невольно вздрагивал при каждом подозрительном шорохе в лесу и то и дело озирался, плывя в своей пироге рядом с остальными. К веслам оба гребца прибегали редко и, окуная их в воду, избегали малейшего всплеска, так как всякий шум в бездыханной тишине этого места и Часа мог выдать их присутствие сторожким ушам ирокезов. Все эти обстоятельства только усиливали необычайную романтичность ночного приключения, самого волнующего, какое выпало на долю Мэйбл за ее недолгую жизнь. Энергичная девушка, привыкшая полагаться на себя и гордившаяся тем, что она дочь солдата, не испытывала особенного страха; однако сердце ее билось учащенно, прекрасные голубые глаза светились решимостью, хотя за темнотой никто этого разглядеть не мог, а разгоряченные чувства с особенной остротой воспринимали великолепие и необычайность этой ночи. — Мэйбл, — тихонько окликнул ее Джаспер, когда обе лодки так сошлись корма с кормой, что юный матрос удерживал их одной рукою. — Скажите, Мэйбл, вам не страшно, вы верите в нашу готовность сделать все для вашей защиты? — Вы знаете, Джаспер, я дочь солдата, мне было бы стыдно сказать, что я боюсь. — Положитесь на меня — на всех нас. Ваш дядя, Следопыт, делавар, будь он здесь с нами, и я — мы не посмотрим ни на какую опасность и никому вас не дадим в обиду. — Я верю вам, Джаспер, — сказала девушка, опустив руку в воду и рассеянно перебирая в ней пальцами. — Я знаю, как любит меня дядюшка — первая его мысль всегда обо мне и лишь потом о себе; и я верю, что все вы, друзья моего отца, с радостью поможете его дочери. Но я не такая слабенькая и глупая девчонка, за какую вы меня принимаете. Хоть я и горожанка и, как все городские, склонна видеть опасность там, где ее нет и в помине, обещаю вам, Джаспер, — никакие мои пустые страхи не помешают вам выполнить ваш долг. — Сержантова дочка права, и она достойна такого отца, как честный Томас Дунхем, — отозвался Следопыт. — Эх, красавица вы моя, и не счесть, сколько раз мы с вашим батюшкой ходили в расположение противника, бывали и на флангах и в тылу, а ночи-то были потемнее этой, и мы каждую минуту рисковали попасть в засаду. Я стоял с ним рядом, когда его ранило в плечо, и вы услышите от него при встрече, каково нам было переправляться через реку, унося от неприятеля наши скальпы. — Он все, все рассказал мне, — ответила Мэйбл с горячностью, быть может, даже излишней в их теперешнем положении. — У меня есть письма, где он об этом пишет, и я от всего сердца вам благодарна. Господь воздаст вам. Следопыт; и нет такой вещи, которой не сделала бы дочь, чтобы вознаградить спасителя ее отца. — Да, таковы все вы, милые, чистые создания! Я знавал таких и раньше, о других мне приходилось слышать. Сержант немало порассказал мне про свою юность, про вашу матушку, и как он ее добивался, и сколько выпало на его долю огорчений и разочарований, пока он ее не добился. — Матушке так и не пришлось его вознаградить за все страдания, она рано умерла, — сказала Мэйбл, и голос ее пресекся. — Я и это от него слышал. Честный сержант ничего от меня не скрывал, хоть он намного старше. Наши походы так нас сроднили, что он смотрит на меня как на сына. — Что ж. Следопыт, может, сержант и в самом деле не прочь с тобой породниться? — отозвался Джаспер словно бы в шутку, но легкая хрипота в его голосе выдавала, как натянута эта шутка. — А хоть бы и так. Пресная Вода, что тут худого? Сержант не однажды видел меня и на тропе, и в разведке, и в рукопашном бою с французами. Мне порой приходит в голову, паренек, что каждому из нас не мешает жениться: когда человек постоянно живет в лесу только в обществе недругов и зверей, у него пропадает чувство близости с себе подобными. — Судя по тому, что мне довелось увидеть, — возразила Мэйбл, — я сказала бы, что, долго живя в лесу, человек не может научиться лицемерию и порокам городских жителей. — Трудно, Мэйбл, жить в присутствии бога и не восчувствовать его доброты. Случалось мне посещать богослужения в наших гарнизонах, и я старался, как и подобает доброму солдату, присоединить мой голос к общей молитве. Пусть я и не рядовой английского короля, мне приходится сражаться в его битвах и служить ему. Старался я вместе с другими чтить бога на гарнизонный лад, но так и не пробудил в душе ту светлую радость и сердечную теплоту, что сами приходят, когда я бываю в лесу наедине с моим богом. Там ты стоишь, словно перед лицом творца: все вокруг так свежо и прекрасно, словно только что вышло из его рук, и никто не донимает тебя премудростями церковных вероучений, которые только сушат душу. Нет, нет, истинный храм — это лес, здесь твои мысли свободны и воспаряют даже выше облаков. — Вашими устами говорит истина, мастер Следопыт, — сказал Кэп, — и она знакома всякому, кто много времени проводит в одиночестве. В чем, к примеру сказать, причина, что все плавающие в море так взыскательны к себе по части совести и религии, если не в том, что они меньше других якшаются с грешными жителями земли? И не сосчитать, сколько раз случалось мне стоять на вахте где-нибудь под экватором или в Южном океане, когда ночь озарена небесными огнями, — а в такие часы, сердечные вы мои, человеку особенно свойственно определяться по пеленгам — в рассуждении своих грехов. Вот и вяжешь, и вяжешь выбленки, пока ванты и талрепы твоей совести форменным образом не затрещат от напряжения. Я согласен с вами, мастер Следопыт: ежели где искать верующего человека, так только в море или в лесу. — Дядюшка, а как мне приходилось слышать, моряков не считают благочестивыми людьми. — Вздор и клевета, девушка! Лучше спроси моряка, какого он в душе мнения о ваших земляках — священниках и прочих, и ты сразу поймешь, что к чему. Ни на кого столько не брешут, как на моряков. А все потому, что они не сидят дома, чтобы отбрехиваться, и не платят священникам положенной дани. Они, может, меньше разбираются в тонкостях религии, чем некоторые на берегу, но что касается сути дела, тут вам, сухопутным жителям., не угнаться за моряками. — Я плохой судья в этом вопросе, мастер Кэп, — ответил Следопыт, — но мне думается, многое из того, что вы говорите, правда. Мне не нужны громы и молнии, чтобы напоминать о боге, и не столько в горе и опасности вспоминаю я его доброту, сколько в ясные, тихие, погожие дни, когда голос его доходит до меня и в треске мертвого сучка, и в пенни птицы, а не только в реве ветра и грохоте волн. Ну, а как ты, Пресная Вода? Бури трепали тебя не меньше, чем мастера Кэпа, какое ты испытывал при этом чувство? — Боюсь, что я слишком молод и неопытен, чтобы судить о подобных вещах, — уклончиво ответил Джаспер. — Но ведь что-то же вы чувствуете, — с живостью подхватила Мэйбл. — Не можете вы — да и никто не может — жить среди таких опасностей и не искать опоры в религии! — Бывает — не стану отпираться, — что и мне приходят в голову такие мысли, но, пожалуй, не так часто, как следовало бы. — Не придирайся к молодому человеку, Мэйбл, — вступился Кэп. — Я, молодой человек, не осуждаю вас за невежество, оно естественно в вашем положении, ничего не попишешь! Вот если вы поедете со мной и совершите два-три морских рейса, это сослужит вам службу до конца ваших дней; Мэйбл и все девушки на берегу станут вас уважать, хотя бы вы сравнялись годами с одним из этих лесных кряжей. — Нет, нет, это вы бросьте, — возразил великодушный, справедливый Следопыт, — У Джаспера нет недостатка в друзьях здесь, в нашей местности, смею вас уверить. Конечно, увидеть свет ему не помешает, как и всякому другому, но мы не станем уважать его меньше, хоть бы он всю свою жизнь безвыездно прожил в наших краях. Пресная Вода — славный, честный малый, и я всегда крепко сплю, когда он на вахте, точно бы дежурю и бодрствую я сам. А если хотите знать, пожалуй, и крепче. Сержантова дочка вряд ли считает, что нашему парню нужно отправляться в море, чтобы там из него сделали человека. Мэйбл ничего не ответила на этот окольный вопрос и даже отвернулась к западному берегу, как будто окружающая темнота недостаточно скрывала ее лицо. Но Джаспер почувствовал, что ему надо как-то объясниться: его гордость мужчины и юноши восставала против мысли, будто он не заслуживает уважения своих товарищей или улыбок своих сверстниц. И все же он никоим образом не хотел обидеть дядюшку Мэйбл; такое умение владеть собой рекомендовало его даже больше, нежели скромность и мужество. — Я не хвалюсь тем, чего у меня нет, — сказал он, — и не выдаю себя за знатока морского дела и судоходства. Мы на наших озерах правим кораблем по звездам и по компасу, ведя его от мыса к мысу и, так как нам ни к чему цифры и вычисления, не утруждаем себя ни тем, ни другим. Однако есть и у нас свои трудности, как я часто слышал от людей, годами плававших в море. Перво-наперво берег у нас всегда на виду, и главным образом с подветренной стороны, а это, как говорят, закаляет матроса. Штормы в наших водах налетают внезапно и достигают такой силы, что приходится заходить в порт в любое время дня и ночи… — Но у вас есть лоты, — прервал его Кэп. — Мы от них не видим большого проку и почитай что не пользуемся ими. — Ну, так, значит, диплот13. — Слышал я, что есть и такие, но на глаза они мне не попадались. — Черта с два! Торговое судно без диплота! Нет, друг мой, никуда вы не годитесь! Слыхано ли, чтобы у матроса не было диплота? — Так я же и не притязаю на особое умение, мастер Кэп… — Исключая переправы через пороги и водопады, — подхватил Следопыт, вступаясь за Джаспера. — В этом деле., даже вы должны признать, мастер Кэп, наш парень достиг немалой сноровки. По моему разумению, каждого человека должны хвалить или ругать в зависимости от его призвания: если мастер Кэп только помеха при переправе через Осуижский водопад, то я говорю себе, что в открытом море он на своем месте; а если от Джаспера мало проку в открытом море, я не забываю, что он с его крепкой рукой и верным глазом незаменим при переправе через водопад. — Не поверю, ни за что не поверю, чтобы Джаспер мог быть помехой в открытом море! — воскликнула Мэйбл с такой горячностью, что ее нежный звонкий голос прозвучал неожиданно громко в торжественной тишине этой своеобразной сцены. — Я хочу сказать, что не может человек быть помехой в другом месте, если здесь на него можно положиться, как на каменную гору. Хотя, конечно, в знании кораблей и морского дела ему трудно тягаться с дядюшкой. — Вот-вот, потакайте друг другу в своем невежестве! Нас, моряков, так мало на берегу, что вечно вы берете перевес и никогда не отдаете нам должного. Зато, когда надо вас оборонять или вам требуются заморские товары, подавай вам моряков! — Но, дядюшка, ведь не жители суши нападают на наши берега, — вы, моряки, имеете дело с такими же моряками! — Глупости ты говоришь! А где неприятельские войска, что высадились на ваших берегах? Где французы и англичане, дозволь спросить тебя, племянница? — Вот то-то, где они? — подхватил Следопыт. — Это лучше всего скажет вам тот, кто живет в лесу, мастер Кэп. Я часто прослеживал их походы по костям, добела вымытым дождями, да по могильным холмам — годы и годы спустя после того, как эти люди вместе со своей гордыней стали прахом и тленом. Трупы генералов и солдат, рассеянные по нашей земле, говорят о том, что бывает с людьми, погнавшимися за славой и пожелавшими возвыситься над себе подобными. — Признаться, Следопыт, для человека, промышляющего своим ружьем, вы странные высказываете взгляды. Ведь запах пороха для вас самый привычный запах и самое привычное занятие — выслеживать врага.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!