– Странно, что только один… – Хоть бы они его обозначили, что ли, болото это. Сергей вспомнил галстуки на деревьях. – Бараны мы, бараны! Тряпочки – видел? – Тьфу, – сказал Илюшин. – Вот уж правда бараны. Бабкин сел рядом с ним на поваленный ствол и стал смотреть. Как ни удивительно, теперь глаз уверенно различал ту линию, за которой начиналось болото. То, что они приняли за поляну, в действительности оказалось тесно плавающими островками травы и мха; будь они чуть внимательнее, разглядели бы раньше между ними черные лезвия воды. Больше всего Сергея удивило, что метров через сорок начинался почти такой же лес, какой они оставили за спиной. – Всю жизнь был уверен, что деревья на болоте гнилые… Макар поднял голову. – Да, необычно. Березняк с ольхой, осины… Правда, сосны торчат дохлые, я отсюда вижу. – И березы кривые, если присмотреться. – Вон, слева ель какая-то страшненькая… Черная, видишь? – Вижу. Но вроде живая… – Проверять не пойдем. – Да уж, воздержимся. Бабкин поднял карту, которую бросил на землю, когда кинулся вытаскивать Илюшина, аккуратно сложил и сунул в карман. Макар крутил в руках опенок. От тоненького, на поганку похожего гриба остро пахло свежестью и огурцом. Оба думали об одном: Бакшаева вполне могла загнать машину сестры в болото. Быть может, «Нексия» и не ушла бы глубоко под воду, но, в отличие от озер, здесь и не хаживали грибники с рыбаками, которые могли бы разглядеть ее, а образовавшуюся «полынью» за три месяца затянуло бы плавучей травой. Знакомство с болотом обескуражило и Макара, и Бабкина. Перед ними раскинулось зримое подтверждение того подозрения, которое оба гнали от себя: Надежда Бакшаева избавилась от улики бесследно. – Можно теткам грибы дарить вместо цветов, – задумчиво сказал Сергей, принюхиваясь к опенку. – А чего, пахнет прикольно! – У меня была знакомая, которая обожала запах помидорной рассады. Хлебом не корми, дай упасть лицом в помидорный куст. Только заметит теплицу, ломится туда, как наркоман за дозой. – Да это она тебя, дурака, заманивала. Любви хотела. А мне гудрон нравился! Вонял фантастически. Асфальтовая смола такая… – Гудрона не жевал – жизни не видал! – философски заметил Илюшин. – А еще я в детстве котов нюхал. Домашних. Поймаешь в гостях чужого кота, а он шапкой пахнет. – Это шапки котами пахли. – Шапки пахли нафталином. И пижмой еще. Бабушка летом веточки свежей пижмы по шкафам раскладывала, от вредителей. Так и не знаю, помогает или нет. Илюшин засмеялся. – Ты чего это? – подозрительно спросил Сергей. – Представил, как ты нюхал котов. Входит такой шкаф, ловит несчастного зверя и тащит к своей жуткой роже. Кот от ужаса ссытся и роняет шерсть. – Ни один не ронял! – Значит, теряли сознание. Если б ты попытался меня обнюхать, я бы точно потерял. – В страшном сне не привидится тебя нюхать, – заверил Бабкин. Илюшин сорвал пучок сухой травы и оттер грязь с подошвы. – Ладно, чего сидим? Давай машину искать. – Куда двинемся? – Сергей поднялся. – Прямо мы уже ходили, чуть коня не потеряли. Сивого мерина. Мерина Илюшин пропустил мимо ушей. Он крутил головой, зачем-то принюхивался, и в конце концов решил: – Направо. Собрал рассыпавшиеся грибы и двинулся по краю леса, тщательно выбирая, куда ступать. – Если верить карте, эта трясина занимает не меньше десяти гектаров, – бормотал сзади Бабкин. – Прикинь, нарвемся на собаку Баскервилей! – Ты ее схватишь, обнюхаешь, и она гикнется от ужаса, – отозвался Макар. – Как соседские коты. – При моем обнюхивании ни один кот не пострадал! Илюшин замедлил шаг, и Бабкин насторожился. – За нами кто-то следует, – помолчав, сказал Макар. – Давно? – Бабкин заставил себя идти как прежде, не поворачивая головы. – Черт знает. Минуты три чувствую. – Отловить гада? – Попробуй, если получится… Бабкин резко обернулся, внутренне готовый к тому, что за ними потащилась сердобольная Капитолина, и почти сразу на пригорке увидел фигуру, метнувшуюся прочь. Он бросился за ней, но уже через двести метров остановился и вернулся обратно. – Бесполезно! Удрал как заяц… Я был уверен, что это кто-нибудь из наших старух! – Довольно шустрая старушка. Ты его разглядел? – Мужик. Лет… не знаю, может, сорок? Тридцать? Во всяком случае, не старый. Исчез моментально, как сквозь землю. Сергей оступился в ямку, наполненную водой, залил калошу и выругался. – Да что за дьявол! Невезуха целый день. – Почему невезуха? – Тебя чуть не засосала опасная трясина – это раз. Какой-то хрен за нами топал и слинял – это два. И тачку здесь можно искать до морковкиного заговенья – это три. Убедил? – Убедил, – согласился Илюшин. – Серега, а что это впереди за кусты? Бабкин, озабоченный хлюпаньем в калоше, не сразу понял, о чем его спрашивают. – Я тебе что, дендролог? Ольха какая-нибудь. Или этот, как его… бересклет. – Ольха, говоришь… – пробормотал Макар. Сергей, наконец, поднял голову, присмотрелся и за облетевшими ветвями рассмотрел белый корпус. «Нексия» прочно, основательно, почти уютно сидела на брюхе; колеса до середины ушли в вязкую болотную почву, промерзшую к ноябрю. Тот, кто пригнал ее сюда, тщательно замаскировал машину ветками. Издалека эта груда напоминала шалаш, и Бабкин позавидовал остроте зрения Макара. – Просто я знал, что она где-нибудь тут поблизости, – сказал Илюшин. – Почему не в болоте? – У Бакшаевой рука бы не поднялась утопить машину. Это как пристрелить здоровую лошадь. – У твоей лошади ребра сгнили, – заметил Сергей, стряхивая листья с проржавевшей черной двери. Номер с машины был скручен, вещей внутри не было. Подойдя, Сергей первым делом принюхался: пахло только лесом, из чего он заключил, что Вера Бакшаева, по крайней мере, не лежит в багажнике. – Сестра должна быть совсем дурой, чтобы бросить тачку с телом в лесу, когда болото в двух шагах, – вслух подумал он. – Я тебя умоляю! – откликнулся Илюшин; он пытался сквозь стекло рассмотреть, что в салоне. – Люди в массе своей действуют нерационально. Представь, что Надежда панически боялась дотронуться до тела сестры. Вот тебе и причина оставить труп в багажнике. – Короче, в машине его нет. Иначе пахло бы. Он сфотографировал «Нексию» со всех сторон.