Они шли по кривым, петляющим, изогнутым тоннелям, погружаясь всё глубже в мир-наоборот. – Может, остановимся перекуситься? – с надеждой спросил Вонючка, почесывая урчащий круглый животик. – Нет, жирнюк! Тащить это Его Гнилейшеству прямо сейчас! – рявкнул Ворчун. – Но, Ворчун, така трудна темень была! Такая хитрюча ребятенка! Мы заслужить немного грязи, – взмолился Вонючка и легонько подтолкнул Царапуна. – О да, немного старой грязи не помешать, – согласился Царапун. – Ладно! Быстро перекуситься, только чур – одни помои! – распорядился Ворчун, поддавшись на уговоры прожорливого Вонючки. Они резко свернули налево (то есть, пошли направо) и едва не ударились о стену тоннеля. Но, когда их острые носы уже должны были в нее воткнуться, перед ними открылось новое пространство. Переплетенные корни и грязь расступились, и показалась тропа. Когда они на нее ступили, в тоннеле вокруг зазвучал громкий хрип. Он доносился из здания вдалеке. Я говорю «здание», хотя на самом деле это больше напоминало груду кирпичей, щебня, битого стекла и мятого металла. Не исключено, что когда-то давно это и было зданием, но оно уже давно разрушилось. Наверху раскачивалась помятая и ржавая табличка: «БОЛОТНАЯ ТАВЕРНА». Скрипуны объединились и сумели целиком перенести это заброшенное здание вниз в Волеб, и теперь заходили сюда пропустить стаканчик грязных помоев после долгой ночи работы – скрипения. В Болотной Таверне всегда царило оживление. Когда они вошли в дверь-без-двери, их ноздри наполнил великолепный аромат сырости и плесени, и они услышали пение Скрипуна, который играл в углу на странном скрипучем инструменте не попадая ни в одну ноту. У него были разбитые клавиши от старого пианино, помятый рожок от тромбона, три гнутые трубки от каких-то волынок, одна порванная гитарная струна и сверху маленький треугольник. – Ой, глянь-ка! Нынче Рыгун играть на волынке! Он ужасен, эт точно. Ни одной ноты неправильно сыграть не мочь! – сказал Вонючка, радостно потирая лапы. Он любил Болотную Таверну. Ворчун потащился к барной стойке, и вокруг стали уважительно перешептываться: каждый Скрипун знал, кто только что переступил порог таверны. – Чего хотеть, Ворчун? – рявкнул Хлюп, хозяин таверны. – Помоев, четыре раза – ответил Ворчун. – И побыстрее. У нас важное дело. – И несколько свиных чесоток, – добавил к заказу Вонючка. – Не будет сделано. Ничего для самых неуважаемых Королевских Скрипунов, – пробормотал Хлюп и кивнул лысой головой. Они пробрались сквозь толпу Скрипунов, которые рассказывали друг другу всякие скрипучие истории. – Прошлой ночью я едва не превратиться в пыль, – говорил старый Скрипун по имени Торчун, одним глотком допив из стакана остатки помоев. – Толстый ребятенок БАХ с кровати прям на меня. Я не позволить ему упасть, чтобы он не проснуться, ага. И вот я лежать, как в ловушке, моя нога придавлена, а тут начало светать! – И что же ты сделать, Торчун? – спросил Тошнотик, морщинистый Скрипун, сидевший с ним за столом. – Пришлось отгрызть себе ногу! – с этими словами Торчун закинул на стол свою черную ногу, и Скрипуны, слушавшие его рассказ, развеселились и стали радостно чокаться стаканами. Все они любили истории, в которых Скрипун спасся, едва избежав превращения в Пыль. – Как-нибудь прикрепить ее обратно! – рассмеялся Торчун. – Вонючие придурки, – проворчал Ворчун, когда ему и Вонючке, наконец, удалось отыскать свободное место. Царапун и Нюхач сквозь толпу пробрались к Рыгуну с волынкой и начали подпевать. – У тебя всегда такое мрачно лицо, когда ты сюда приходить, – сказал Вонючка Ворчуну, садясь на перевернутый вверх ногами стул. – Да посмотреть только на них! Бесполезные куски мусора! Тратить тут время впустую, рассказывать друг другу бессмысленные истории. – То же самое делать и мы, Ворчун, – сказал Вонючка. – Только не я. Только не Ворчун, – прошептал Ворчун. – Я хотеть большего. Вонючка вытаращил глаза. – Большего? Енто что? – Большего, чем просто скрипение, – сказал Ворчун. – Тута всё одно и то же. Мы тащиться наверх, в мир людей, в котором всё, как надо. Красть их мусор. Некогда даже повидать скрипунят! – Он достал фотографию своих ужасно уродливых детей и показал Вонючке. – О, с каждым годом они всё отвратительнее, – вежливо заметил Вонючка. – Спасибо, я знать. Как и их мама, – Вонючка нежно вздохнул, глядя на фотографию, и снова убрал ее. – Такова уж скрипунья жизнь, Ворчун. Скрипение – енто то, чем мы заниматься. И у нас есть дрянь на столе и удобрение на голове, – сказал Вонючка. – Ты когда-нибудь думать своей тыквой, что можно жить не так? Не скрипеть там-сям? Не заниматься этой мерзостью? Не красть чужие вещи? – тихо спросил Ворчун. – Четыре порции помоев, – перебил Хлюп прежде, чем Вонючка успел ответить. Cтавя на стол бокалы, он расплескал большую часть помоев. – Сделал, как ты любить, Ворчун. Протухшие яйца, сырные хлопья, сок брокколи, и сегодня я добавил вам пару соплей. За счет заведения, – добавил Хлюп, вытирая нос. – На здоровье! – ухмыльнулся Вонючка, засовывая в рот целую пачку свиной чесотки, прямо с упаковкой из фольги. – На здоровье! – пробормотал Ворчун и глотнул помоев. Но не успел треснувший бокал коснуться его потрескавшихся губ, как всё вокруг загрохотало. Загрохотало, а потом Грохот постепенно стих. Здание перестало шататься. Волебтрясение закончилось, и Болотная Таверна погрузилась в тишину. – Что это быть, Ворчун? – пробормотал Хлюп, выбираясь из-под барной стойки. Ворчун встал на ноги и стряхнул мусор с драгоценной куртки. – Это ребятенка в Волебе, – мрачно ответил он. Глава 19 Страна Скрипунов Люси бежала по тоннелю, спускаясь всё глубже в Волеб. С каждым ее шагом крики становились всё громче. Она свернула за угол, и тоннель превратился в огромную пещеру, с высокими сводами из глины и грязи, где болтались и переплетались корни деревьев. Вместо липкой земли под ногами вдруг оказались гладкие зеленые булыжники мостовой, а тропа привела к чему-то настолько странному, что Люси пришлось снять очки для плавания и присмотреться. Прямо перед ней раскинулся гигантский подземный парк. Он был просто огромным! Больше, чем любая ярмарочная площадь или парк развлечений, которые Люси когда-либо видела. Чуть дальше находился огромный вход с яркими блестящими турникетами, а над ними висела затейливая вывеска: Но Люси знала, что на языке Волеба это означает, что тут весело. Это место, где мечты как раз сбываются. – Вот только чьи мечты? – тихо спросила Люси саму себя, чтобы Волеб не услышал. Ее размышления были прерваны новыми криками: вагончики с высоченной американской горки пронеслись мимо и сделали огромную петлю в воздухе высоко над головой Люси. В вагончиках сидели пассажиры в пижамах и ночных рубашках, и все они неистово размахивали руками. И тут Люси поняла! Во-первых, пассажирами на американских горках были только взрослые! Во-вторых, они-то и кричали! Но не от боли или страха, а от восторга. Когда вагончик промчался мимо, Люси попыталась рассмотреть пассажиров. От возбуждения у них кружилась голова, а на лицах застыли широкие детские улыбки. Да что здесь происходит? – подумала Люси и помчалась вниз по сверкающей зеленой тропе к турникету. Навалилась на перекладину, и та повернулась и подтолкнула Люси сзади, пропуская ее в Страну Скрипунов. Люси окутал самый прекрасный и сладкий аромат на свете. Она закрыла глаза и вдохнула полной грудью. Это был запах сахара и карамели, свежих булочек и горячего шоколада, над которым поднимается пар – самое прекрасное, что ей доводилось нюхать с тех пор, как она спустилась сюда, вниз, и оказалась одна в этом гадком мире. Оглядевшись, она не поверила глазам. Здесь были машинки и американские горки, настолько умопомрачительные и веселые, что она невольно шагнула к ним, горя желанием покататься. Некоторые аттракционы выделывали такие головокружительные петли на огромной высоте, что, глядя на них, Люси едва не свернула себе шею. Здесь была карусель, которая кружилась очень быстро и не останавливалась до тех пор, пока сидевшие в ней взрослые уже больше не могли держаться. Они разжимали руки, улетали в небо, а потом приземлялись в огромные кучи розового пуха. – Сахарная вата! – восторженно прошептала Люси, глядя, как взрослые проедают себе путь, выбираясь из этих пушистых розовых облаков высотой с дома в Уиффингтоне. Здесь на всех крышах стояли автоматы для попкорна, которые непрерывно извергали свежий, пропитанный маслом попкорн, который сыпался на головы взрослым, как желтые горячие градины.