Алекс ушёл с площади и обошёл дворец сбоку. Во всю длину другой стены тянулся канал, и на этот раз ему повезло. Он увидел пожилую женщину в чёрном платье и белом фартуке, подметавшую дорожку на берегу, и подошёл к ней. – Вы говорите по-английски? – спросил он. – Вы сможете мне помочь? – Си, кон пьячере, мио пикколо амико[2], – кивнула женщина и отложила метлу. – Я много лет жила в Лондон. Я говорю английски хорошо. Кто мне сделать? Алекс показал на здание. – Что это за место? – Это Ка-Ведова, – попыталась объяснить она. – Ка… ну… в Венеции говорят «каса». Это значит «дворец». А «ведова»? Она замолчала, попыталась подобрать нужное слово. – Это Дворец Вдовы. Ка-Ведова. – А что тут происходит? – Большой праздник сегодня. День рождения. Маски, костюмы. Много важные люди. – Чей день рождения? Она ответила не сразу. Алекс задавал слишком много вопросов, и это, похоже, казалось ей подозрительным. Но возраст опять-таки сослужил ему хорошую службу. Ему всего четырнадцать лет. Просто любопытный мальчик, чего такого? – Синьоры Ротман. Очень богатая леди. – Ротман? Как сигареты? Но старушка уже закрыла рот, а в глазах мелькнул страх. Алекс оглянулся и увидел, что за ним смотрит один из охранников с площади. Похоже, ему уже здесь не рады – хотя что там «уже», ему и изначально никто не радовался. Он решил всё-таки задать последний вопрос. – Я ищу Скорпию, – сказал он. Пожилая женщина уставилась на него так, словно он отвесил ей пощёчину. Она подняла метлу и нервно взглянула на охранника, наблюдавшего за ними. Хорошо, что он не слышал их разговора. Он почувствовал, что что-то здесь не так, но с места не двинулся. Тем не менее, Алекс понял, что пора уходить. – Неважно, – сказал он. – Спасибо вам за помощь. Он быстро прошёл вдоль канала. Перед ним вырос ещё один мост, и Алекс перешёл его. Он не понимал, почему, но радовался, что Дворец Вдовы остался за спиной. Едва дворец исчез из виду, Алекс остановился и задумался над тем, что удалось узнать. Яхта с серебряным скорпионом привела его ко дворцу, которым владела красивая, богатая и неулыбчивая женщина. Дворец охраняют сурового вида ребята, а как только он упомянул название «Скорпия» в разговоре с уборщицей, та посмотрела на него как на прокажённого. Данных немного, но вполне достаточно. Сегодня будет бал-маскарад в честь дня рождения. На него пригласили важных людей. Алекса среди приглашённых не было, но он уже принял решение. Он придёт на этот бал. Незримый меч Женщину, которая вошла в палаццо, звали Джулия Шарлотта Гленис Ротман. То был её дом – по крайней мере, один из домов. Ещё у неё была квартира в Нью-Йорке, дом с гаражом в Лондоне и вилла с видом на Карибское море и белые пески Тёртл-Бея на острове Тобаго. Она прошла по тускло освещённому коридору, который тянулся по всей длине здания, от пристани с одной стороны до приватного лифта с другой; её высокие каблуки громко щёлкали по терракотовым плиткам. В коридоре не было ни одного слуги. Её рука в шёлковой перчатке коснулась серебристой кнопки вызова лифта, и дверь открылась. Лифт был маленьким, в него мог поместиться только один человек. Но она и жила одна. Слуги ходили по лестницам. Лифт поднялся на третий этаж, и она вышла в современно обставленный конференц-зал. Там не было ни ковра, ни картин на стенах, ни каких-либо других украшений. И, что ещё страннее, в комнате, из которой открывался бы один из самых красивых видов на нашей планет, не было ни единого окна. Но, с другой стороны, если из комнаты нельзя выглянуть, нельзя в неё и заглянуть. Так безопаснее. Зал освещали галогеновые лампы на стенах, а из мебели в комнате был только длинный стеклянный стол, окружённый кожаными креслами. Напротив лифта виднелась дверь, но она была заперта. С другой её стороны стояли два охранника, вооружённые и готовые убить любого, кто в следующие полчаса хотя бы близко подойдёт к этой двери. За столом её уже ждали восемь человек. Одному было уже за семьдесят – лысый, хрипло дышащий, с воспалёнными глазами, он был одет в мятый серый костюм. Рядом с ним сидел китаец, а напротив – светловолосый австралиец в рубашке с открытой шеей. Люди, собравшиеся в зале, явно приехали со всех концов света, но была у них одна общая черта: неподвижность и холодность, из-за которой в комнате было примерно так же весело, как в морге. Никто из них не поздоровался с миссис Ротман, когда та села на своё место во главе стола. На часы тоже никто не смотрел. Если она пришла, это значило, что сейчас ровно час дня. Именно в это время должна была начаться встреча. – Добрый день, – сказала миссис Ротман. Несколько человек кивнули, но никто не ответил. Приветствия – лишь пустая трата слов. Девять человек, собравшихся за столом на третьем этаже Дворца Вдовы, составляли совет директоров одной из самых безжалостных и успешных преступных организаций мира. Старика звали Макс Грендель, китайца – доктор Сан. У австралийца вообще не было никакого имени. Они собрались в этом зале без окон, чтобы обсудить последние детали операции, которая всего через несколько недель сделает их богаче на миллиард фунтов. Организация называла себя «Скорпия». Они все понимали, что название очень причудливо, и тот, кто его придумал, скорее всего, перечитал книг о Джеймсе Бонде. Но организации нужно было название, а это слово было составлено из четырёх основных направлений её деятельности. Саботаж. Коррупция. Разведка. Политические убийства. Скорпия. Это название оказалось весьма звучным на многих языках и легко слетало с губ любого, кто решался обратиться к ним. Скорпия. Семь букв, записанные в базах данных полиции и служб безопасности всего мира. Организация образовалась в начале восьмидесятых, во время так называемой холодной войны – тайной войны, которую много десятилетий вели между собой Советский Союз, Китай, Америка и Европа. Все мировые правительства содержали свою армию шпионов и наёмных убийц, готовых убить или умереть за свою страну. Но вот сменить род деятельности они явно были не готовы; двенадцать из них поняли, что холодная война довольно скоро закончится, и они останутся без работы. Больше не будут нужны. Настало время самостоятельной работы. Они собрались одним воскресным утром в Париже. Первая встреча прошла в «Мэсон-Бертийон», знаменитом кафе-мороженом на острове Сен-Луи, неподалёку от собора Парижской Богоматери. Они все знали друг друга и до этого не раз пытались друг друга убить. Но теперь, в красивой, обшитой деревянными панелями комнате с антикварными зеркалами и кружевными занавесками, наслаждаясь блюдами знаменитого бертийоновского мороженого из дикой клубники, они обсуждали, как теперь будут работать вместе, чтобы разбогатеть. Именно на этом собрании родилась Скорпия. И организация процветала. Она держала под колпаком весь мир. Свергла правительства двух стран, организовала несправедливое избрание президента в третьей. Уничтожила десятки компаний, подкупала политиков и госслужащих, организовала несколько крупных экологических катастроф… и устраняла всех, кто решался встать у неё на пути. Сейчас она несла ответственность за десятую часть всех совершаемых в мире террористических актов – и получала за это хорошие деньги. Руководители Скорпии любили сравнивать себя с «Майкрософт», только в преступном мире, – только вот по сравнению с Скорпией «Майкрософт» на самом деле были мелкими сошками. Из двенадцати основателей осталось только девять. Один умер от рака, двоих убили. Но за двадцать лет жестоких преступлений это даже неплохо. У Скорпии никогда не было одного-единственного лидера. Все девять председателей были равными партнёрами, но на каждый новый проект назначался один конкретный руководитель – в алфавитном порядке. Сегодня они обсуждали проект под кодовым названием «Незримый меч». Им управляла Джулия Ротман. – Рада сообщить совету директоров, что всё идёт точно по графику, – объявила она. В её голосе слышался лёгкий валлийский акцент. Она родилась в Аберистуите. Её родители, валлийские националисты, сжигали дома английских отпускников, купленные в качестве дач. К сожалению, один из этих домов они подожгли, когда владелец-англичанин с семьёй был ещё внутри, и в шесть лет Джулию отправили в детский дом, а родителям дали пожизненные сроки. В каком-то смысле именно в этот день началась её преступная карьера. – Прошло уже три месяца, – продолжила она, – с тех пор, как к нам обратился клиент, джентльмен с Ближнего Востока. Сказать, что он богат, – значит, ничего не сказать. Он мультимиллиардер. Он посмотрел на мир, на баланс его сил, и решил, что что-то пошло очень неправильно. Он попросил нас всё исправить. Проще говоря, наш клиент считает, что Запад стал слишком сильным. Если конкретно – Великобритания и Америка. Именно благодаря их дружбе удалось победить во Второй мировой войне. И именно благодаря их дружбе Запад сейчас может вторгаться в любую страну, в которую заблагорассудится, и забирать там всё, что угодно. Наш клиент попросил нас раз и навсегда разрушить британско-американский союз. Что я могу сказать о нашем клиенте? – Миссис Ротман мило улыбнулась. – Может быть, он визионер, который искренне заинтересован в мире во всём мире, а может быть, он совершенно сумасшедший. Так или иначе, для нас нет никакой разницы. Он предложил нам огромную сумму – миллиард фунтов, – чтобы мы сделали то, что он хочет. Унизить Великобританию и Америку, чтобы они больше не работали вместе как единая мировая держава. И я с радостью вам сообщаю, что двадцать миллионов фунтов, первый транш, вчера поступили на наш счёт в швейцарском банке. Теперь мы готовы перейти ко второй стадии. В комнате повисло молчание. Остальные ждали продолжения речи миссис Ротман; слышался только тихий шум кондиционера, снаружи не доносилось ни звука. – Вторая и последняя стадия начнётся менее чем через три недели. Обещаю вам: вскоре британцы и американцы вцепятся друг другу в глотки. Более того, уже к концу этого месяца обе страны будут повергнуты на колени. Америку будут ненавидеть во всём мире, а британцы станут свидетелями такого ужаса, какой и представить себе не могли. Мы станем намного богаче. Ну а наш друг с Ближнего Востока будет очень доволен вложением средств. – Простите, миссис Ротман. У меня вопрос… Доктор Сан учтиво склонил голову. Его лицо казалось сделанным из воска, а его чёрные как смоль волосы выглядели лет на двадцать моложе всего остального тела. Должно быть, он их красил. Он был очень маленького роста и напоминал вышедшего на пенсию учителя. Впрочем, кого бы он ни напоминал, на деле он был экспертом по пыткам и боли мирового уровня. Он даже написал об этом несколько книг. – Сколько людей вы собираетесь убить? – спросил он. Джулия Ротман задумалась. – Точно подсчитать довольно сложно, доктор Сан, – ответила она. – Но по самой меньшей мере – тысячи. Много тысяч. – И все эти тысячи будут детьми? – Да. По большей части – двенадцати-тринадцати лет. Она вздохнула. – Не стоит и говорить, что это очень, очень прискорбно. Я обожаю детей, пусть и рада, что у меня самой их никогда не было. Но таков план. И должна сказать, что психологический эффект от гибели такого количества молодых людей может принести немалую пользу. Вас это беспокоит? – Ни в коем случае, миссис Ротман, – покачал головой доктор Сан. – У кого-нибудь есть возражения? Никто не сказал ни слова, но уголком глаза миссис Ротман заметила, как нервно заёрзал в кресле Макс Грендель. Ему было семьдесят три года – самый старый из всех собравшихся, с обвисшей кожей и пигментными пятнами на лбу. Он страдал от болезни глаз, из-за которой они постоянно слезились. Сейчас он промокал глаза платком. Трудно было поверить, что когда-то он был командиром немецкой тайной полиции и однажды лично задушил иностранного шпиона в концертном зале во время исполнения Пятой симфонии Бетховена. – Подготовка в Лондоне завершена? – спросил австралиец. – Строительство в церкви закончилось неделю назад. Платформу, баллоны с газом и все остальные механизмы привезут сегодня к вечеру. – Сработает ли «Незримый меч»? Леви Кролл, как и обычно, говорил прямо и по делу. Он пришёл в Скорпию из Моссада, израильской секретной службы, и до сих пор считал себя солдатом. Двадцать лет он засыпал с 9-миллиметровым пистолетом «ФН» под подушкой. А потом он однажды выстрелил. Леви был здоровяком, бо́льшую часть его лица закрывала борода – вместе со следами увечий. Пустая левая глазница пряталась за повязкой. – Конечно, сработает, – резко ответила миссис Ротман. – Его тестировали? – Мы тестируем его прямо сейчас. Но хочу вам сказать, что доктор Либерман – настоящий гений. Проводить с ним время невероятно скучно – уж я-то знаю, я с ним общалась больше, чем мне хотелось бы. Но он создал совершенно новое оружие, и, в чем самая его прелесть, никто из мировых экспертов даже не представляет, что это такое и как оно работает. Конечно, в конце концов они разберутся, на этот случай у меня тоже есть планы. Но к тому времени будет уже поздно. Улицы Лондона будут усеяны трупами. Это будет худшая трагедия из всех, что произошла с детьми со времён Гаммельнского крысолова.