Папаша Юферс был человек мягкий и быстро поддавался общему настроению. Поэтому вскоре он горевал вместе с остальными. А тут еще Макарони со своим бормотанием о проклятой пуговице добавлял уныния: — Говорил ведь я, что будет несчастье… Говорил… Пожалуй, один Гвоздик не впал в отчаяние. Конечно, он тоже был опечален гибелью «Милого Дюка», но не так, чтобы терять голову. Во-первых, он не видел беды, если придется еще пожить на славном острове Нукануке. Во-вторых, он справедливо считал, что если уж отправились на поиски сокровищ, то надо быть готовым к любым приключениям. А приключения — это, как известно, неприятности, о которых интересно вспоминать… Гвоздик пошептался с королем Катикали, подошел к сидящим у сгоревшего «Дюка» морякам и топнул о песок голой пяткой. — Как вам не стыдно! Такие взрослые дядьки, а хнычете, как маленькие дети, которых в наказание оставили без компота! — Не без компота, а без «Милого Дюка», — горько отозвался шкипер Джордж, не переставая раскачиваться. — Две большие разницы… — Но ведь могло быть еще хуже! — звонко сказал Гвоздик. — Дядя Джордж, если бы вы тогда не прыгнули так удачно в каминную трубу, вы могли бы сейчас находиться в тюрьме «Желтая Молли». А то и подальше, если бы господин премьер сдержал свое обещание! Согласитесь, что здесь все-таки уютнее… — Да! Но… — попробовал заспорить шкипер Джордж. — Подождите! Вы могли потонуть во время бури, как потонула «Фигурелла»! А сейчас мы живем и едим кокосы! — М-м… да. Но… — Постойте! Мы могли найти вместо клада фигу, а нашли портфель капитана Румба! Пускай Макарони трясется и ноет о проклятье Красного Жука, это пфуги!.. Ну, конечно, на золото можно все купить быстрее: и корабль, и таверну, и много чего… А зато коллекция капитана Румба — это в тыщу раз интереснее! Вот увидите, она принесет нам удачу! Не зря же мы мечтали об этом на Акульей Челюсти! Гвоздик никогда раньше не говорил перед взрослыми таких длинных речей. Но теперь он чувствовал, что обязан вернуть морякам и дядюшке бодрость духа. И разгорячился: — Неужели вы не понимаете? Ведь Ботончито оставил нам свое наследство! А этот капитан всегда был удачливым! Значит, и мы будем… Молчи, Макарони, ты хнычешь так противно, будто девчонка, которая боится спать в темной комнате!.. Гвоздик и сам побаивался когда-то спать один в темной комнате, но сейчас позабыл про это. — Ведь главное, что мы живы, здоровы и все вместе! Шкипер Джордж покачался еще, встал и отряхнул штаны. — Пожалуй, мальчик прав. Как говорил мой дедушка, «ты еще не мертвый, если у тебя чешется в ноздре»… Но, черт возьми, как мы выберемся с Нукануки? Бывает, что здесь годами не появляется судно… Гвоздик заговорил опять. Снисходительно и даже чуточку горделиво. Он имел на это право. — Пока мы тут стонали и плакали, я беседовал с его величеством. Король говорит, что его предки плавали через океан на больших плотах. Мы тоже построим плот. С мачтой! Паруса-то наши, к счастью, не сгорели. Его величество сказал, что в эту пору океан всегда спокоен, мы с северо-восточным ветром поплывем в те воды, где постоянные пароходные линии. Нас, как потерпевших кораблекрушение, должны доставить в ближайший порт бесплатно… А кроме того, король обещал подарить нам несколько жемчужин, чтобы первое время на берегу мы не голодали. — Я всегда говорил, что Катикали Четвертый — лучший монарх на планете! — еще больше приободрился шкипер Джордж. Но старина Питчер поскреб бороду и усомнился: — Да, оно конечно… А только что будет, если мы не повстречаем ни одного судна? Сколько так плавать-то? Гвоздик уверенно объяснил: — Ну и пусть не повстречаем! С этим ветром через месяц мы окажемся у восточного берега Австралии, там большой город Сидней. Мы в нем устроим выставку пуговиц и прославимся! Все жители города будут стоять в очередь за билетами! — Браво, Дикки! — воскликнул папаша Юферс. — Я уверен, что портфель Ботончито всем нам принесет счастье! А помощник Сэмюэльсон опять подошел к шкиперу Джорджу: — Капитан, может быть, я ошибаюсь, но… Шкипер Джордж снова расстроился и закричал тонким голосом: — Зато я не ошибаюсь и обещаю совершенно точно: если я не успокоюсь до вечера, то разжалую тебя в помощники кока! Сколько раз я говорил, что надо быть осторожнее с огнем! Почему ты допустил, чтобы судно загорелось? Разгильдяйство… — Капитан, вы так огорчились, что до сих пор не хотели меня слушать, — с укоризной произнес помощник Сэм. — Здесь не разгильдяйство, а злой умысел. Мы поймали поджигателя… Эй, там, приведите этого!.. Через полминуты все увидели, как братья Два Сапога Пара ведут кого-то под руки — тощего и в лохмотьях. Пленник слабо упирался и причитал. Сзади его подгонял пинкам Харро Бланко. Когда пленника подвели ближе, Гвоздик охнул от удивления. Это был господин Шпицназе. Сыщик Нус. 2. Общее возмущение. — Что делать с поджигателем? — Приговор. — Расщепленная пальма. — Тайный совет Гвоздика Ух, какое негодование поднялось в экипаже сгоревшего «Дюка», хотя для большинства поимка Нуса не была новостью. Стрелок Охохито вытащил пистолет и клялся, что теперь-то уж точно отстрелит шпионский нос, только пусть этого подлого негодяя отпустят шагов на пятьдесят, иначе не интересно. А шкипер Джордж ссылался на дедушку Анастаса, который утверждал, что сыщиков и поджигателей следует вешать на рее за левую ногу. Король Катикали предложил для этой цели новую кокосовую веревку. Но тут вспомнили, что весь рангоут «Милого Дюка» сгорел и вешать шпиона не на чем. Тогда приступили к допросу. Дрожащий от страха Нус-Прошус рассказал, что во время бури его смыло с «Фигуреллы» и больше о ней он ничего не знает. К счастью, он уцепился за спасательный круг, который тоже сорвало с яхты. И два дня носился по волнам. А потом его, несчастного, вынесло на берег Нукануки, и он увидел в бухте «Милого Дюка». Нус понимал, что от встречи с экипажем шхуны ждать хорошего не приходится. Поэтому скрывался в джунглях, а еду добывал на площадке с идолами… — А, так это вы напугали нас ночью! — воскликнул Гвоздик. Нус-Прошус, ежась и охая, признался, что так и было. Он как раз хотел взять несколько лепешек и бананов, когда услышал шаги и голоса ребят. Не успел убежать с поляны и спрятался в каменной хижине посреди караи-мораи. Но потом стал бояться, что мальчишки туда заглянут и обнаружат его. И решил сам напугать их! Надел на голову валявшийся в хижине череп какого-то громадного зверя и выскочил… — Ах, если бы мы были не такие трусы! — покаянно сказал Гвоздик. — Мы тогда поймали бы этого шпиона и он не смог бы поджечь «Дюка»… Вот видишь, Макарони, к чему приводят всякие дурацкие страхи!.. — Но я совсем не хотел поджигать шхуну! — клялся Нус. — Я забрался в нее, чтобы найти кусочек сыра или окорока. Мне ужасно надоели все эти здешние бананы и кокосы, я чувствовал, что слабею. А еще я хотел отыскать какую-нибудь одежду… Когда я искал, мне почудились на шхуне чьи-то шаги, я бросился прочь и уронил кокосовый светильник… Я его позаимствовал перед этим в одной пустой хижине… Я больше не буду. Король Катикали сказал, что раз этого «кусаи-фуфа» (что означает «болотная козявка») нельзя повесить по европейским правилам, остается поступить с ним по обычаю жителей Нукануки. С предателями и бессовестными лазутчиками здесь всегда обходились так: защемляли их любопытный нос в пальмовом стволе — крепко, чтобы нельзя было выдернуть, — и оставляли преступника в этом положении… — Навсегда? — со страхом спросил Гвоздик. Король объяснил, что мучения длились недолго. В жестокие непросвещенные времена рядом с приговоренным разжигали костер, а в ствол втыкали отточенный нож. Костер постепенно разгорался, осужденного поджаривало все крепче, но у него оставался выбор: изжариться совсем или отхватить себе нос ножом и освободиться. После этого он получал прощение… Сейчас обычаи смягчились и с несчастным поступают гуманнее: поджигают не костер, а небольшой фитиль, который ведет к бочонку с порохом. Фитиль горит несколько минут, и у осужденного есть некоторое время подумать: вознестись к предкам, разом окончив мучения, или опять же освободиться о помощью ножа… Сыщик Нус затрясся и хотел упасть на колени, но ему не дали. Шкипер Джордж выразил сомнение: стоит ли изводить целый бочонок пороха для такого недостойного субъекта. А Гвоздик просто прошептал: — Ой… не надо… Его величество разъяснил, что можно прибегнуть и к еще более милостивому наказанию: недалеко от защемленного преступника поставить блюдо с аппетитно пахнущей едой. Правда, зажатый в дереве нос не так хорошо ощущает запахи, но все-таки чувствует. Особенно когда наказанный проголодается. А выбор все тот же: отправиться к предкам (только не от взрыва, а тихо, от голода) или расстаться с носом… На этом и порешили. Воины короля повели несчастного господина Шпицназе на поляну позади деревни, где торчал голый ствол от сожженной молнией пальмы. Нус жалобно канючил, чтобы его отпустили. Тогда он сразу уплывет с Нукануки. Говорил, что к острову прибило ялик, сорванный с «Фигуреллы», и он спрятал эту лодку в береговых зарослях. Вот на этом суденышке он и отправится в море. Лучше уж погибнуть в открытом океане, чем здесь. А может быть, ему и повезет: доплывет до другого острова или будет подобран проходящим судном. Но ему говорили: «Какой хитрый!» — Простите, я больше не буду… — опять хныкал Шпицназе. Совсем как ученики, которых он в школе приглашал для воспитательной обработки тростью. Но Гвоздик не злорадствовал, ему было не по себе. Только спорить он боялся — очень уж единодушно все решили защемить поджигателя. Остатки пальмы расщепили топориком. Нус-Прошуса вынудили сесть, чтобы ствол проходил у него между колен. Половинки ствола развели, заставили сыщика засунуть между ними длинный шпионский нос. Щель крепко взяла господина Шпицназе в плен. Он гнусаво завопил, задергался, но напрасно. Гвоздик поскорее ушел… «Так ему и надо, диверсанту проклятому», — думал Гвоздик. Но все равно ему было тошно. К вечеру он пробрался на поляну со сломанной пальмой. Зрители давно разошлись, и теперь здесь никого не было. Кроме Нуса, разумеется. Господин Шпицназе сидел в прежней позе, осторожно поматывал головой и тихонько скулил. Гвоздик подошел поближе, встал сбоку. Сыщик Нус услыхал, скосил на него глаз. В глазу было страдание. — Сами виноваты… — нерешительно сказал Гвоздик. — Конечно, виноват, — прохныкал Нус. — Я все понял. Если бы меня простили, я стал бы совсем другим человеком… Попроси за меня, Дик, а? — Меня не послушают, — вздохнул Гвоздик. — Ну, тогда… отрежь для меня хотя бы кусочек свинины, очень хочется кушать… Гвоздик оглянулся: не видит ли кто его преступную доброту? Взял воткнутый в пальмовый ствол нож. Отрезал от куска мяса вкусный пахучий ломтик и дал господину Шпицназе. Тот сунул мясо между деревом и подбородком, укусил, заурчал и опять захныкал: — Конечно, я только продлеваю свои мучения. Но что делать? Отрезать себе нос я все равно не смогу… Гвоздику было и противно, и жаль этого глупого шпиона. — Зачем отрезать-то! — сердито сказал он. — Совсем, что ли, ума нет? Расковыряйте ножом вокруг носа дерево. За ночь успеете… И уматывайте с острова, пока целы. Ялик-то ваш никто не искал пока, значит, он на месте… 3. Строительство плота. — Гвоздик гуляет в одиночестве. — Вероломное нападение. — Беседа захватчика и жертвы. — Еще один кошмар