Тут же последовал приказ Оми. Четыре самурая навалились на Блэкторна и зажали ему руки, Мура достал веревку и начал связывать запястья за спиной. – Сукины вы дети! – закричал Блэкторн. – Я не собираюсь идти на этот про́клятый Богом невольничий корабль! – Мадонна! Отпустите его! Эй, вы, дерьмоеды, обезьяны, отпустите этого негодяя! Киндзиру, так? Это капитан? Андзин, да? Блэкторн едва мог поверить своим ушам: шумная брань на португальском неслась с палубы галеры. Потом он увидел, как по сходням спускается человек. Высокий, как и он, примерно его возраста, но чернобородый и черноглазый, небрежно одетый, в моряцком платье, с рапирой на боку и пистолетами за поясом. Украшенный драгоценными камнями крестик на шее. Яркая шапочка, на лице сияет улыбка. – Ты капитан? Голландский капитан? – Да, – услышал Блэкторн свой ответ. – Хорошо. Хорошо. Я Васко Родригес, капитан этой галеры. – Он повернулся к старику и заговорил на смеси японского с португальским, называл его Манки-сама[23], а иногда Тоди-сама, но выговаривал так, что получалось скорее Тоуди-сама[24]. Дважды он вытаскивал пистолет, злобно указывал дулом на Блэкторна и снова запихивал оружие за пояс; его японский был сильно сдобрен португальской бранью, которую понимали только моряки. Хиромацу отвечал коротко, и самураи отпустили Блэкторна, а Мура развязал его. – Вот так лучше. Слушай, капитан, этот человек здесь вроде князя. Я сказал ему, что отвечаю за тебя и прострелю тебе голову так же легко, как и выпью с тобой. – Родригес поклонился Хиромацу, потом улыбнулся Блэкторну: – Поклонись Негодяю-сама. Двигаясь как во сне, Блэкторн последовал его совету. – Ты делаешь это совсем как японец, – заметил Родригес с ухмылкой. – Ты действительно капитан? – Да. – Широта Лизарда?[25] – Сорок девять градусов пятьдесят шесть минут северной широты. Следует остерегаться рифов на южной и юго-западной стороне. – Ты не врешь, ей-богу! – Родригес тепло пожал Блэкторну руку. – Пошли на борт. Там имеется что поесть и выпить, вино и грог. Все капитаны должны любить друг друга, мы – соль земли. Аминь. Правильно? – Да, – слабо подтвердил Блэкторн. – Когда я услышал, что мы заберем с собой капитана, я сказал: хорошо. Прошли годы с тех пор, как я мог поговорить с настоящим капитаном. Пошли на борт. Как ты проскользнул Малакку? Как пробрался мимо патрулей в Индийском океане? Чей корабельный журнал ты украл? – Куда вы повезете меня? – В Осаку. Великий господин – Его Высочество Палач – сам хочет посмотреть на тебя. Блэкторн почувствовал, что паника опять охватывает его. – Кто? – Торанага! Господин Восьми Провинций, в какой бы преисподней они ни были! Главный даймё Японии. Даймё – это тот же князь или верховный правитель, но еще важнее. Они все тираны. – Что он хочет сделать со мной? – Я не знаю, но мы приплыли сюда за этим, если Торанага хочет посмотреть на тебя, он тебя увидит. Говорят, у него миллион таких косоглазых фанатиков, которые умрут за честь вытереть ему зад – только бы доставить удовольствие! «Торанага хочет, чтобы вы привезли сюда капитана, Васко, – сказал мне его переводчик. – Привезите капитана и груз с его корабля. Возьми старого Хиромацу, чтобы осмотреть корабль». Да, капитан, это все конфисковано, как я слышал, твой корабль и все, что было на нем! – Конфисковано? – Это могут быть слухи. Японцы иногда конфискуют одной рукой, а другой отдают обратно или притворяются, что никогда не было такого приказа. Трудно понять этих маленьких сифилитичных негодяев. Блэкторн почувствовал, что холодные глаза японца вонзились в него, и попытался спрятать свой страх. Родригес проследил за его взглядом: – Да, они забеспокоились. Времени поговорить достаточно. Пошли на борт. Он повернулся, но Блэкторн остановил его: – А что с моими друзьями, с моей командой? – Что? Блэкторн коротко рассказал ему о погребе. Родригес расспросил Оми на ломаном японском. – Он говорит, с ними все будет хорошо. Слушай, ни ты, ни я не можем ничего сделать. Ты должен ждать – ты никогда не сможешь договориться с японцами. У них шесть ликов и по три сердца. – Родригес поклонился Хиромацу, как европейский придворный. – Как будто мы при дворе проклятого Филиппа Второго, забери Бог этого испанца пораньше. Он направился на корабль. К удивлению Блэкторна, там не было ни рабов, ни цепей. – В чем дело? Ты болен? – спросил Родригес. – Нет. Я думал, здесь на веслах сидят рабы. – В Японии их нет. Даже на копях. Сумасшедшие, и мы среди них. Никогда не видел таких сумасшедших, а я обогнул земной шар три раза. У нас гребцами самураи. Они солдаты – солдаты этого старого хрыча, – и ты нигде не найдешь рабов, которые гребли бы лучше, или солдат, воюющих более упорно. – Родригес рассмеялся. – Они никогда не угомонятся. Мы весь путь из Осаки – триста с лишним морских миль – проделали за сорок часов. Пошли вниз. Мы скоро отдадим швартовы. Ты уверен, что у тебя все в порядке? – Да, спасибо, думаю, что так. – Блэкторн глядел на «Эразм». Корабль стоял в сотне ярдов. – Капитан, нельзя ли мне подняться на борт моей посудины? Может, они позволят? Мне нечего надеть: всю одежду опечатали, когда мы сюда приплыли. Ну пожалуйста! Родригес долго разглядывал корабль: – Когда вы потеряли мачту? – Как раз перед тем, как прибились к здешнему берегу. – На борту еще есть запасная? – Да. – Какой у вас порт приписки? – Роттердам. – Корабль там построен? – Да. – Я там был. Отмели – из-за них не причалишь к берегу. У него хорошие обводы, у твоего корабля. Новый – я не видел прежде кораблей такого класса. Мадонна, он быстроходный, очень быстроходный. Очень трудный в управлении. – Родригес смотрел на Блэкторна. – Ты можешь быстро поставить всю оснастку? – Он повернулся к получасовым песочным часам, прикрепленным к нактоузу. – Да. – Блэкторн пытался подавить в себе растущую надежду, не выдать ее. – Тогда такие условия, капитан. Никакого оружия в рукаве или где еще. Под твое честное слово капитана. Я сказал этим обезьянам, что отвечаю за тебя. – Согласен. – Блэкторн смотрел, как песок медленно сыплется через горлышко песочных часов. – Я размозжу тебе голову при малейшем намеке на обман или перережу глотку. Если соглашусь. – Даю тебе слово как капитан капитану! И порази чума всех испанцев! Родригес улыбнулся и дружески хлопнул его по спине: – Ты начинаешь мне нравиться, англичанин. – Откуда ты знаешь, что я англичанин? – удивился Блэкторн, зная, что прекрасно говорит по-португальски и не сказал ничего, что помогло бы распознать в нем уроженца Англии. – Я ясновидящий. Разве не все капитаны таковы? – Родригес засмеялся. – Ты говорил со священником? Тебе сказал отец Себастио? – Я не говорю со священниками, если могу обойтись без этого. Для любого человека более чем достаточно одного раза в неделю. – Родригес молча плюнул в шпигат и подошел к сходням, которые вели на пристань. – Тоуди-сама! Икимасё ка?[26] – Икимасё, Родригу-сан. Има![27] – Има. – Родригес задумчиво посмотрел на Блэкторна. – Има значит «теперь», «сразу же». Мы отплываем сейчас, англичанин. Песок уже образовал маленькую аккуратную кучку на дне склянки. – Спроси его, пожалуйста, нельзя ли мне подняться на мой корабль? – Нет, англичанин. Я не буду спрашивать о таком безнадежном деле. Блэкторн внезапно почувствовал, что опустошен. И очень стар. Он наблюдал, как Родригес идет к ограждению на юте и кричит невысокому моряку, стоящему на носу: – Эй, капитан-сан! Икимасё? Прими самураев на борт, има! Има, вакаримас ка? – Хай, Андзин-сан. Родригес тут же позвонил шесть раз в судовой колокол. Капитан начал отдавать приказы морякам и самураям на берегу и на борту. Моряки из трюма поднялись бегом на палубу, чтобы приготовиться к отплытию, и в этой привычной им обоим суматохе Родригес спокойно взял Блэкторна за руку и потянул его в направлении сходней на правом борту, противоположном берегу. – Там, внизу, лодка, англичанин. Не торопись, не оглядывайся и не обращай внимания ни на кого, кроме меня. Если я велю тебе возвращаться, поторопись. Блэкторн прошел по палубе, спустился по сходням к маленькому японскому ялику. Он слышал сердитые голоса позади и почувствовал, как волосы у него на затылке шевелятся: наверху, на корабле, было много самураев, вооруженных луками, а некоторые – мушкетами.