— Чушь собачья, — фыркнул губернатор, остывая от вспышки гнева. — Ученые называют такую способность у человека гипнозом, — снова щегольнул своими знаниями Давон. — В столице частенько приезжие циркачи показывают фокусы с гипнозом. Вот я пару лет назад был в Рувилии и сам видел, как одного пожилого господина, едва передвигавшегося с тростью, магистр магии с помощью внушения заставил бегать и даже плясать. — Уловка для дураков, — Ориньё хлопнул товарища по плечу. — Заплатили ему за представление, вот и отрабатывал. — Ага, и сеньор Котрил нам приснился, да? — язвительно ответил Давон. Свитские промолчали. А что тут скажешь, если один человек обвел их вокруг пальца и поставил в дурацкое положение. Хорошо хоть одно, что никто этого позора не видел. Сеньор Котрил, несмотря на свою репутацию вымогателя, поступил благородно, придя на встречу один, без своих цепных псов. — Придется теперь брать с собой Манихарта, — губернатор махнул рукой и в сопровождении молодых болванов пошел в дом. — Он, хотя бы, умеет распознавать магические штучки, в отличие от вас, господа нобили. Глава 11. Атака на Пустошь Лето, хоть и наступило на всем восточном побережье, до сих пор приносило ночные холода и сырость. Сказывалась близость моря. Артельщикам и охранявших их штурмовикам пришлось несладко. Проведя ночь возле костров, дон Ардио послал Гуся, Ленивца и Бойка на заготовку жердей для шалашей к Холму Блудниц. Со стороны реки можно было беспрепятственно доехать на телеге до густого соснового леса, широким языком спускавшегося к самому берегу. Ленивец попробовал было возмутиться, что он здесь для охраны лагеря, а не лес валить. На что дон Ардио ласково пообещал поставить его этой же ночью в дозор до самого утра. И если поймает его дрыхнущим — лично скормит тюленицам, обитающим неподалеку от «Туманного убийцы». Они там пасутся стадами в ожидании своих жертв. Почему бы Ленивцу не испытать на себе все их чары? Этого предупреждения было достаточно, чтобы строптивый штурмовик молча взял топор и сел в телегу. Может, другой на его месте рассмеялся бы и не поверил в угрозы дергающего плечом дворянина, но Ленивец родился и вырос на побережье Оксонии, где рассказы о морских обольстительницах, прозывавшихся тюленицами, были даже не легендами, а серьезным предупреждением для любителей купаться возле скал. Обольстительные девы-оборотни, большую часть проводящие свою жизнь в образе тюленей, оказались серьезной угрозой для Ленивца. Из привезенных жердей штурмовики быстро возвели два больших шалаша: для себя и работников артели. Крыши накрыли парусиной, а на землю накидали сосновых лап для защиты от сырости. Место для лагеря выбрали подальше от особняка, чтобы не мешать артельщикам. Стройка развернулась нешуточная. Весь день из Акаписа подъезжали подводы с досками, известью, глиной, песком. Доставленный материал складировался под специально возведенным навесом. Стучали топоры, визжали пилы, раздавался веселый матерок крепких мужиков, облепивших стены особняка как трудолюбивые муравьи. Работать начинали с раннего утра, когда предрассветные сумерки робко раздвигали непроницаемую ночь, особенно густую вблизи моря. Сначала просыпались повара и начинали готовить пищу, пока остальные досматривали сны. После сытного завтрака артельщики начинали работать, а чуть позже подъезжали основные силы. Не было дня, чтобы старшина Викар не крутился на стройке. Его сухощавая фигура в выцветшей робе мелькала то внутри дома, то на лесах, а то и на крыше, где был риск улететь вниз. Дон Ардио тоже не сидел на месте и не давал скучать штурмовикам. Он оставлял на всякий случай двух человек для пригляда за обстановкой на Пустоши, а остальных уводил к реке, где занимался с ними боевой подготовкой: учил фехтованию палашом и кортиком, заставлял бегать с бревнышком на плечах вдоль берега по вязкому горячему песку, а потом разбивал на пары и смотрел, насколько правильно бывшие каторжане усвоили уроки. Обучение в лагере на пиратской Инсильваде не прошло даром. Ведь именно эти люди брали «золотой караван», именно они врывались на палубы галеонов и сходились в жестокой рубке с кадровыми военными. Выжившие стали костяком нового отряда и передавали опыт новичкам, захотевшим перейти из пиратов в штурмовики. Дон Ардио и сам незаметно пропитался духом воинства, идущего в первых рядах на противника, прорывая его ряды с помощью острого железа. И дело уже было не в желании искупить свою вину и вернуть статус дворянина, преданного императору. Авантюра фрегат-капитана Фарли завораживала своей бесшабашностью и увлекала Леона. Кто знает, а вдруг им удастся «внедриться», как иногда выражался Игнат, в стан противника и нанести ему сокрушительный удар изнутри? Это было что-то новенькое в военном деле. Да, диверсии в тылу врага совершали и сиверийцы, и дарсийцы, но, чтобы так глубоко, исподволь, «через зад», как опять шутил дружище Игнат, еще никто не пробовал. Может, в самом деле прав лорд Келсей, сделавший ставку на штурмовиков? Может, он знает гораздо больше и умеет смотреть в будущее? Проще говоря, Леону дону Ардио нравилась такая жизнь. Она давала невероятный шанс взлететь на высоты, где обитали небожители, или закончить свое существование с оружием в руках, что тоже устраивало молодого горячего дворянина. Умереть старым пердуном в продавленной постели? Пф! Недостойно для офицера! Но в душе дон Ардио верил своему командору, поддавшись чарам его невероятного везения, как и весь экипаж «Тиры». — Гусь, — окликнул он помощника, сидевшего возле костра и сосредоточенно точившего оселком свой палаш. — Сегодня первым заступаешь в дозор. Выбери себе помощника. — Да что тут думать, — пожал плечами парень и кивнул на соседа, который тут же ухмыльнулся, показав свои зубы, часть из которых оказалась обломана. Неприятный, конечно, тип. И прозвище его оказалось подходящим. — Щербатого возьму. Он мне вчера спать не давал, байки травил, как окучил всех девок в Ратисбоне. Щербатый хохотнул. А дон Ардио пригрозил ему кулаком: — Ты поменьше рассказывай о таких вещах, а то половина отряда убежит в бордель! — Действительно, капитан, — возмущенно произнес Щербатый, — мы без баб уже загибаемся! Не мешало бы пощупать за ляжки местных красоток! — Командор приказал до поры до времени держаться, — сохраняя серьезность на лице ответил дон Ардио, которому Игнат присвоил офицерский чин, как и Михелю. Надо же соответствовать военному отряду, а не каком-то сброду. — Ты видел, чтобы он за девками увивался? Всем тяжело, понимаю. Но здесь, в Акаписе, у нас появился враг, тактика которого нам неизвестна. Вот представь, пойдете вы в бордель, а бандерша работает на Котрила. Покувыркаетесь с удовольствием, а ночью вам глотку перережут. Как тебе такое дельце? — Хреново, — сплюнул Щербатый в сторону. — Я лучше потерплю, пока этому сеньору шею не свернем. — Именно, — в голосе Леона послышались металлические нотки. — Командору виднее. Он все понимает и старается побыстрее решить проблемы. Скоро стемнеет, готовьтесь после ужина встать на стражу. — Есть, капитан, — Щербатый особо не расстроился, что его лишили удовольствия пощупать пышные телеса местных девиц. К лагерю постепенно стягивались уставшие артельщики. Они пристраивали свой рабочий инструмент на деревянный поддон возле шалаша и рассаживались возле костра с тарелками. Сегодня была пшенная каша с приличными кусками мяса и густой подливой. Повара расстарались. Да и как оставить голодными дюжину мужиков, весь день тяжело работавших на свежем воздухе? Попробуй накорми пустой похлебкой, сразу же башкой в котел сунут, да самого сожрут. Штурмовики, поевшие раньше, готовились ко сну. Дон Ардио распределил часы стражи, а Гусь и Щербатый выдвинулись в сторону чернеющей громады особняка. — Если увидите опасность, стреляйте в воздух, — приказал Леон. — Глядите в оба. Командор предупредил, чтобы не расслаблялись. Особое внимание на берег реки. — Кракен может вылезти? — пошутил Гусь и увернулся от тяжелой руки капитана, намеревавшейся стукнуть по его затылку. — Да ладно, понял я. Серебристо-розовая луна, поднявшаяся над далеким отсюда морем, осветила верхушку Холма Блудниц и словно насыпала на кроны сосен свою небесную пыльцу. Дрожащая дорожка на лениво текущей речной воде пересекла русло и врезалась в заросли ивняка. Пустошь Кракена словно вздохнула перед глубоким сном и замерла в ожидании утра. Постепенно замолкли голоса вокруг костров. Затрещали в траве сверчки, над вересковым полем мелькнула большая тень. Сова решила поохотиться на мышей, которых здесь было видимо-невидимо. Гусь с Щербатым забрались на леса, опоясавшие дом, только один направился на противоположную сторону, выходящую на пустырь, заросший вереском. А Гусь уселся на нагретые за день доски и стал глядеть на серебристую полоску реки, петляющую вдоль холмов. Ему здесь нравилось, чего уж душой кривить. В который раз молодой парень благодарил судьбу, что смог сбежать с каторги с помощью пиратов, а потом попасть в отряд Игната, где из него сделали бойца, как и многих других. Хорошо, что к нему, а не на корабль, где бы он обязательно погиб в первом же абордажном бою. Игнат, хотя бы, учил серьезно и не бросал людей на погибель, как только те научились махать палашом. Да и сам командор вызывал странные чувства от осторожности до восторга. Гусь подозревал, что Игнат не простой пират. Как раз он отличался от них в иную сторону, не интересуясь особо накоплением богатств или погружаясь с головой в выпивку и разврат. Этот парень умел командовать, отчаянно и хорошо дрался, знал мореходное дело — любая сухопутная крыса, к коим относил себя и Гусь, понимала это. Так кем он был, его командор? Была мысль у парня, что Игнат — высокородный дворянин, тщательно скрывающий свой статус. Возможно, скрывался от кого-то, вот и мечется по морям и чужим землям. Спать не хотелось, но глазам требовалась передышка. Смотреть в одну точку и даже переводить взгляд по горизонту было одним мучением. Однообразная темнота, изломанная береговая линия, темные кусты ивняка, бугры и холмы утомляли непривычного к подобным действиям человека. Ущипнув себя за ухо, Гусь свистнул. В ответ прилетел такой же тихий, успокаивающий свист. Щербатый не спал, и это обстоятельство радовало. «Допустим, этот сеньор захочет напасть, — рассуждал парень, привалившись к каменной стене. — Знает ли он, что на Пустоши сейчас находится отряд штурмовиков? Если не знает, то его ожидает сюрприз. Одно дело запугать десяток артельщиков, а другое — столкнуться в драке с вооруженной охраной. А если знает? Откажется от своих намерений?». На какое-то мгновение Гусь решил смежить глаза, и не понял, как уснул. Сколько он пробыл в таком состоянии, неизвестно. Может, час. Может — и вовсе всю стражу проспал. Щербатый тоже молчал. У них был уговор окликать свистом друг друга, чтобы убедиться, все ли в порядке. Если бы Гусь дрых без задних ног и не отвечал на сигнал, Щербатый прибежал бы и напихал ему за пренебрежительное отношение к службе. Игнат предупреждал: сон на посту будет караться жестоко. Из-за одного болвана, решившего подремать, может погибнуть весь отряд. Гусь встрепенулся и стал внимательно смотреть по сторонам, уделяя внимание своему сектору. И замер. Вдалеке, кажется за речкой, в воздух взмыли четыре светящихся шара. Они были тусклыми и с каким-то мертвящим оттенком, но тем не менее, хорошо просматривались. Переведя взгляд на Холм Блудниц, Гусь тихо выругался. Там тоже медленно крутились похожие штуки. Их было всего три, но они полетели в сторону речки, чтобы соединиться с первой четверкой. Встретившись, эти странные шары стали подпрыгивать то вверх, то вниз, как будто танцевали, и постепенно образовали круг, который неожиданно застыл на месте. Гусь судорожно вздохнул. Он вырос в таких местах, где человеческая хитрость и коварство превосходили любую магию, будь она столь распространена в Оксонии, и не боялся чародейских штучек. Но сейчас ему стало не по себе. Акапис — чужой город, и все чуждое всегда имеет тайну. Может, какой-нибудь маг решил сделать гадость и уничтожить здесь всех. Недаром командор предупреждал: все неожиданное и неизвестное есть происки врага. Гусь свистнул. Щербатый не ответил. Еще раз попробовав вызывать напарника, штурмовик выругался и стал обходить по лесам стену. Ну да, Щербатый дрых, прислонившись к стене и свесив ноги вниз. Пинок по ноге привел его в чувство. — Хорош спать! — прошипел Гусь, оглядываясь. Отсюда происходящее на реке не было видно. Угол дома надежно закрывал часть Пустоши. — Пошли, покажу кое-что! Бить тревогу Гусь пока не собирался. Магия там, не магия — сначала нужно внимательно разглядеть, что за шары, куда они полетят. В Оксонии бывали случаи, что чародеи и алхимики уходили из города в лес или на побережье, где подолгу экспериментировали своими дьявольскими изобретениями. Может, и здесь нашлись такие чудаки, не желающие никому зла. Щербатый замысловато выругался, когда разглядел, из-за чего приятель такой злой и возбужденный. — А чего это такое, а? — спросил он, яростно почесывая макушку. — Чего они крутятся над водой? Кракена вызывают? — Заткнись, придурок! — зашипел Гусь, делая охранительный знак ладонью перед своей грудью. — Накликаешь беду! Вдруг они никуда не полетят? — Надо капитана будить, — решительно сказал Щербатый. — Ты можешь любоваться на эту погань, но я предупрежу ребят. Пусть они посмеются потом, но зато живы останутся. Щербатый был прав. Неожиданное и неизвестное есть происки врага. Помни об этом! — Иди, — согласился Гусь, сжимая рукоять палаша. Он перешел на свой пост и не стал спускаться вниз. С лесов обзор открывался на большую часть Пустоши и Чернявку. Шары, вертящие молчаливую карусель, преодолели речку и растянулись вдоль берега, начиная медленно прижиматься к земле. От лагеря артельщиков послышались встревоженные голоса. Щербатый уже доложил дону Ардио о происшествии, а тот недолго думая, поднял работников и стал загонять их внутрь особняка. Он понимал, что это очень опасно. Кровля могла в любой момент обрушиться на их головы, но еще хуже оставаться на открытой местности. Шары принадлежали чуждой магии, поэтому следовало беречься от них в первую очередь. — Быстрее шевелитесь, медузы сухопутные! — ругался дон Ардио, и его зычный голос разносился по Пустоши. — Если начнется пожар, каменные стены спасут нас! Гусь представил, как капитан размахивает кортиком и дергает своим плечом, пугая артельщиков, рассмеялся. — Эй, лапчатый! — заорал дон Ардио, как будто услышал его смех. — Что там творится? — Шары приближаются, вытянулись в цепочку! — отчитался дозорный. — Сколько до них? — Не могу точно сказать… — Плевать на точность! Ты же не бомбардир, дьявол тебя задери! — Шагов триста! — Следи за ними, пока расстояние не сократится наполовину, а потом сигай вниз! — Понял, капитан! — откликнулся Гусь. Затаив дыхание, он смотрел, как семь шаров, как будто подчиняясь невидимому хозяину-фокуснику, ускорили движение в сторону особняка. И вдруг с гулким грохотом взорвались, выплескивая в разные стороны яркие желто-красные языки огня! — Ой, матушка моя! — выставив ладонь, чтобы спасти глаза, взвыл Гусь. Он едва не сверзился с лесов от неожиданности. Сухая горячая волна воздуха коснулась его, и сразу же неприятно зажгло кожу тысячами мелких иголок. Артельщики испуганно заголосили, и кто-то из самых недалеких умом попытался рвануть в сторону Акаписа, словно надеялся опередить ревущее пламя, приближавшееся к особняку. — Быстро в дом! — заорал дон Ардио. — Эй, Жало, задержи этого болвана! Погибнет ведь! — Гусь, слезай! — Щербатый забеспокоился за товарища, остававшегося на лесах. — Сгоришь к дьяволу! А Гусь завороженно смотрел на приближающийся огонь, который на глазах превращался из алого в блекло-голубой, с сиреневыми прожилками, похожими на грозовые разряды, бьющие с неба. Это было так красиво, что он едва не проворонил момент, когда странный пожар стремительно сократил дистанцию от реки до усадьбы. И сиганул вниз, перебирая руками по деревянным перекладинам. Кубарем скатился на землю и побежал к крыльцу, которое уже починили, чтобы безопасно заходить в дом. Воздух тяжело вздрогнул и толкнул Гуся в спину. Где-то за углом обвалился штабель кирпичей, зашатались леса, сверху посыпалась труха, мусор и мелкие камешки. Штурмовик чудом не пропахал носом землю, удачно пойманный товарищами. — Дерьмо акулы! — выругался дон Ардио, награждая тычком кулака по загривку незадачливого бойца. — Тебе был дан приказ спускаться, а не смотреть представление! Давай, рассказывай, что там происходит!