— Что и говорить, в лесу ты герой! — вскричал другой мародер, злобно расхохотавшись. — Чего же ты, меткий стрелок, промахнулся на расстоянии в тридцать ярдов! — Мне помешал драгун, который погнался за мной, не то я прихлопнул бы этого капитана Лоутона. К тому же я дрожал от холода, и моя рука потеряла твердость. — Скажи лучше — дрожал от страха, и ты не соврешь. Зато мне уж, видно, никогда не станет холодно — спина горит, будто к ней приложили тысячу решеток для пытки огнем. — И ты готов все это стерпеть, может быть, даже поцелуешь розгу, которой тебя отстегали? — Не так-то просто ее поцеловать. Розга, которой меня отстегали, разлетелась вдребезги на моих плечах, и не найти такого кусочка, чтоб на нем поместились губы. Но уж лучше я потеряю половину своей шкуры, чем всю, да еще и уши в придачу. А так оно и будет, если мы еще раз разозлим этого бешеного виргинца. Видит бог, я хоть сейчас отдал бы ему столько кожи, что хватило бы на охотничьи сапоги, лишь бы вырваться живым из его рук? Знали бы мы раньше, лучше б нам держаться майора Данвуди — тому хоть меньше известно про наши дела, чем Лоутону. — Замолчи ты наконец, пустомеля! — гаркнул разъяренный главарь. — От твоей болтовни пухнет голова! Мало того, что нас ограбили и избили, — приходится еще терпеть твои глупости! Достань-ка лучше провизию, если что-нибудь осталось в мешке, и заткни себе глотку едой. Приказание было выполнено. Разбойники с громкими криками и стонами — так сильно у них болели спины — взялись за приготовления к скудному ужину. В расщелине скалы ярким пламенем горел костер; понемногу все стали приходить в себя после поспешного бегства и собираться с мыслями. Наевшись и сбросив с себя лишнюю одежду, чтобы перевязать раны, скиннеры начали строить планы мести. Они толковали битый час, но выполнение и:; замыслов было связано с такой опасностью и требовало такого мужества, что, естественно, эти планы были отвергнуты. Нечего было и думать о том, чтобы застигнуть драгун врасплох, — они всегда были начеку; не было надежды и встретить капитана без его солдат — он всегда был занят делом или передвигался со своим отрядом с такой быстротой, что столкнуться с ним можно было только случайно. К тому же мародеры никак не могли рассчитывать, что встреча кончится удачно именно для них. Драгунский капитан славился своей ловкостью, и, хотя земли Вест-Честера были изрезаны высокими холмами и речками, бесстрашный воин делал отчаянные переходы, и даже каменные стены не могли задержать атак южной кавалерии. Мало-помалу разговор принял иное направление, и наконец мародеры остановились на плане, который мог не только утолить их жажду мести, но и кое-чем вознаградить за хлопоты. Дело обсудили во всех подробностях, назначили час, уговорились, как действовать, — словом, предусмотрели все, что требовалось для осуществления злодейского замысла. Вдруг где-то близко раздался громкий голос: — Сюда, капитан Джек, вот где эти негодяи! Они сидят у костра… Скорее сюда, смерть грабителям! Слезайте с коней и стреляйте! Этих угрожающих слов было достаточно, чтобы все мудрые рассуждения вылетели у скиннеров из головы. Они мигом вскочили на ноги и помчались в глубь леса, а так как они заранее условились о месте встречи, то сразу разбежались во все стороны. Некоторое время слышался шум и голоса, но скиннеры умели быстро исчезать, и вскоре все звуки замерли вдали. Тут из темноты вынырнула Бетти Фленеган; с полным спокойствием она стала собирать провизию и одежду — все то, что побросали скиннеры, потом уселась и с большим удовольствием поужинала. С часок она сидела, подперев голову руками и глубоко задумавшись; затем отобрала себе по вкусу кое-какие вещи и двинулась в чащу. Пламя костра отбрасывало мерцающий свет на ближайшие скалы, пока не догорела последняя головня, но скоро наступила тишина, и все вокруг погрузилось во мрак. Глава XIX Сомненья наполняют грудь, От скорбных мыслей не уснуть, Остаться — смерть, уйти — безумье, Скорее прочь, оставь раздумья. Лапландская любовная песня Товарищи майора Данвуди крепко спали, позабыв обо всех волнениях и опасностях, но сам майор был встревожен и то и дело просыпался. Истомленный беспокойно проведенной ночью, Данвуди поднялся со своей жесткой постели, на которую бросился накануне как был, в одежде, и, не разбудив никого, вышел из дому, надеясь, что свежий воздух принесет ему облегчение. Мягкие лучи луны уже начали бледнеть в свете раннего утра; ветер стих, а легкий туман предвещал еще один из тех теплых дней, которые в этом непостоянном климате со сказочной быстротой сменяют бурю. Час, назначенный для выступления отряда, еще не настал, и Данвуди, предоставив своим воинам отдыхать, побрел в сторону сада, где ночью драгуны выпороли скиннеров, размышляя о своем сложном положении, в котором долг столкнулся с любовью. Хотя он нисколько не сомневался в чистых намерениях Генри Уортона, однако он не был уверен, что военный трибунал разделит это мнение; Данвуди не только мучила мысль о судьбе Генри — он прекрасно понимал, что смертный приговор навсегда лишит его надежды на брак с сестрой осужденного. Накануне вечером Данвуди отправил нарочного к полковнику Синглтону с донесением о взятии в плен английского капитана; написав, что считает его невиновным, майор спрашивал у начальника, как поступить с пленным. Приказ полковника вот-вот должен был прийти, и, но мере того как приближалась роковая минута, которая могла лишить друга его покровительства, волнение Данвуди все возрастало. В таком душевном смятении он прошел через сад и задержался у холмов, под защиту которых бежали скиннеры. Все еще не отдавая себе отчета, где он оказался, Данвуди хотел было повернуть назад, но тут его остановил повелительный окрик: — Стой, или смерть тебе! Данвуди, пораженный, обернулся и увидел неподалеку от себя, на выступе скалы, человека, целившегося в него из мушкета. Дневной свет еще только разгорался, и трудно было что-нибудь разглядеть в окружающем мраке; однако пристальнее всмотревшись в силуэт незнакомца, Данвуди, к своему удивлению, узнал разносчика. Он мгновенно понял, какая опасность ему угрожает, но, не желая просить о пощаде или бежать, если бы это и было возможно, с твердостью сказал: — Если хочешь меня убить — стреляй, пленником твоим я не стану. — Нет, майор Данвуди, — ответил разносчик, опуская ружье, — я не собираюсь ни убивать вас, ни брать в плен. — Тогда чего же ты хочешь, загадочное существо? — спросил майор, с трудом заставляя себя поверить, что перед ним человек, а не призрак, созданный воображением. — Чтобы вы не думали обо мне дурно, — с чувством сказал разносчик. — Мне хотелось бы, чтоб все хорошие люди судили меня по справедливости. — Разве тебе не все равно, как судят о тебе люди? Ты, кажется, недосягаем для их суда. — Когда господь находит нужным, он сохраняет жизнь своим слугам, — торжественным тоном произнес разносчик. — Несколько часов назад я был вашим пленником и мне угрожала виселица, теперь вы в моей власти, по вы свободны, майор Данвуди. В этих скалах прячутся люди, которые не обойдутся с вами так милостиво, как я. Какой толк был бы вам от вашей сабли, если у меня в руках ружье? Послушайтесь совета того, кто никогда не делал и не сделает вам зла: не подходите к лесной опушке один и пешком. — У тебя, наверное, есть друзья, которые помогли тебе бежать, и они не так великодушны, как ты? — Нет… нет… я совсем одинок… Меня знают только бог и он. — Кто — он? — спросил майор с нескрываемым интересом. — Никто, — овладев собой, ответил разносчик. — Но у вас иная судьба, майор Данвуди. Вы молоды и счастливы, есть люди, которые вам дороги, они недалеко отсюда. Тем, кого вы любите больше всего, угрожает опасность… У них в доме и за его стенами. Удвойте осторожность, усильте дозоры и молчите… Если я скажу больше, вы при вашем недоверии ко мне заподозрите ловушку. Охраняйте тех, кто вам всего дороже! С этими словами он выстрелил в воздух и бросил ружье к ногам Данвуди. Когда дым рассеялся, Данвуди, едва придя в себя от удивления, посмотрел на скалу, там никого не было. Конский топот и трубные звуки вывели молодого офицера из оцепенения, в которое повергла его эта странной сцена. Выстрел услышали дозорные и подняли тревогу. Данвуди поспешил вернуться в лагерь, где застал всех под ружьем, наготове к выступлению; отряд ждал только своего командира. Офицер, распоряжавшийся приготовлениями к казни шпиона, приказал сорвать вывеску “Отель Фленеган”, и столб был превращен в виселицу. Данвуди сказал, что выстрелил он сам из ружья, видимо брошенного удиравшими скиннерами, — он уже знал о том, как капитан Лоутон расправился с ними, — а о своей встрече с разносчиком решил промолчать. Офицеры предложили майору совершить казнь над шпионам прежде, чем отряд тронется с места. Данвуди все еще казалось, что ему привиделся сон. Однако он пошел с группой офицеров вслед за Холлистером к темнице разносчика. — Ну, сэр, — сказал майор часовому, караулившему у двери, — надеюсь, пленник в целости и сохранности? — До сих пор дрыхнет, — ответил солдат, — да так хранит, что я чуть не прослушал тревогу., — Отвори дверь и выведи его. Дверь тут же отворили, и, к величайшему удивлению честного сержанта, в каморке оказался немалый беспорядок; на кровати валялся сюртук разносчика, а большая часть гардероба Бетти была раскидана по полу. Сама она крепко спала в том самом наряде, в каком ее видели в последний раз, — недоставало только неизменной черной наколки, украшавшей ее голову днем, а ночью, как все думали, служившей ей чепчиком. Шум и восклицания разбудили маркитантку. — Вам чего, завтракать захотелось? — протирая глаза, спросила она. — Вид у вас такой, будто вы готовы слопать меня живьем. Потерпите малость, соколики мои, и я такое жаркое вам подам, что пальчики оближете. — Жаркое! — вскричал сержант, забыв о своих религиозных воззрениях и о присутствии офицеров. — Мы тебя зажарим, чертовка! Это ты помогла треклятому разносчику бежать? — Ax, чтоб ты провалился заодно с этим окаянным разносчиком! Это я-то чертовка, мистер сержант? — завопила Бетти, которую нетрудно было вывести из себя. — Что еще за разносчики такие, кто бежал, куда бежал? А я тут при чем? Я могла бы стать женой торговца и ходила бы в шелку, кабы у меня хватило ума выйти за Соуни Мак-Твила, а не таскаться следом за бессовестными драгунами, у которых нет никакого уважения к одинокой вдове. — Негодяй бросил мою библию, — сказал сержант, поднимая с пола книгу. — Вместо того чтоб ее читать да готовиться к смерти, как подобает христианину, он замышлял побег. — А кому охота дожидаться, пока его повесят, как собаку! — вскричала Бетти, начиная понимать, что случилось. — Не всякому на роду написан такой конец, как вам, мистер Холлистер. — Молчать! — приказал Данвуди. — В этом деле, джентльмены, надо как следует разобраться. Здесь нет другого выхода, кроме двери, и разносчик мог выйти лишь в том случае, если часовой помог ему бежать или уснул на посту. Позвать всю стражу! Часовые были уже свободны, но любопытство удерживало их возле сарая; все они в один голос стали уверять, что никто из кладовой не выходил. Только первый часовой признался, что мимо него прошла Бетти, и в свое оправдание сослался на приказ не задерживать ее. — Ты лжешь, разбойник ты эдакий, лжешь! — вскричала Бетти, прислушавшись к объяснениям. — Ты хочешь опозорить почтенную вдову. Как ты смеешь говорить, будто я шатаюсь в полночь по лагерю! Да я всю ночь проспала тут, как невинный младенец! — Смотрите, сэр, — сказал сержант, почтительно обратившись к Данвуди, — в моей библии что-то написано, а раньше там ничего не было, у меня ведь нет семьи, я не записывал семейных событий и не потерпел бы маранья в такой священной книге. Один офицер прочитал вслух: — Заявляю, что ежели мне удастся освободиться, то лишь благодаря помощи господа, и я смиренно вверяю себя его покровительству. Мне пришлось взять кое-что из платья этой женщины, и в своем кармане она найдет вознаграждение. Написанное я удостоверяю своей подписью. Гарви Бёрч. — Как, — завопила Бетти, — этот вор обобрал одинокую вдову! Повесьте его… Поймайте и повесьте его, майор, коль есть правда и справедливость в нашей стране! — Загляните-ка в свой карман, — сказал один молодой офицер, безмятежно наслаждавшийся этой сценой. — Фу ты черт! — воскликнула маркитантка, доставая из кармана гинею. — Что за сокровище этот разносчик! Пошли ему господь долгие годы и бойкой торговли! Спасибо, что взял мое тряпье, а если его когда-нибудь повесят, то я скажу, что на свободе гуляют преступники почище его. Данвуди повернулся к выходу и увидел капитана Лоутона. Сложив руки на груди, тот в глубоком молчании наблюдал за происходившим. Сосредоточенный вид капитана, обычно порывистого и стремительного, поразил Данвуди. Взгляды их встретились, и, отойдя в сторону, оба несколько минут о чем-то тихо переговаривались. Потом Данвуди пошел в “отель” и отпустил часовых. Сержант Холлистер остался один на один с маркитанткой, а так как гинея с лихвой возмещала понесенный Бетти урон, настроение у нее было превосходное. Она уже давно с нежностью поглядывала на ветерана и про себя вознамерилась покончить со своим щекотливым положением в отряде, сделав сержанта преемником своего покойного супруга. С некоторых пор сержанту, видимо, льстило оказываемое ему предпочтение, и Бетти, подумав, что ее запальчивость могла обидеть поклонника, решила непременно загладить свою вину. К тому же при всей ее грубости и неотесанности она обладала женским чутьем, которое подсказывало ей, что в минуты примирения женщина укрепляет свою власть над мужчиной. Итак, чтобы умилостивить сержанта, она налила стаканчик своей любимой смеси и поднесла ему со словами: — Маленькая перебранка промеж друзей — сущий пустяк, сами знаете, сержант; я больше всего ругала Майкла Фленегана, когда крепче всего любила его. — Майкл был хороший человек и храбрый вояка, — заметил сержант, осушив стакан. — Он пал, когда наш эскадрон прикрывал его полк с фланга; я в тот самый день проезжал мимо его тела. Бедняга! Он лежал на спине, и лицо у него было такое спокойное, точно он умер натуральной смертью, после того как целый год пил без просыпу. — О, Майкл был истинный пропойца, можете не сомневаться; когда двое таких, как мы с ним, наваливались на выпивку, все запасы кончались. Но вы, мистер Холлистер, человек непьющий и рассудительный и были бы мне настоящим помощником. — Ах, миссис Фленеган, мне так хочется поговорить с вами о том, что камнем лежит у меня на сердце, и я готов вам открыться, ежели вы удосужитесь выслушать меня. — Выслушать! — нетерпеливо воскликнула Бетти. — Да я могу слушать вас целый день, сержант, хотя бы из-за этого офицерам не пришлось проглотить больше ни кусочка. Но выпейте еще чуток, дорогой, это придаст вам храбрости. — Я уж и так осмелел, — отклоняя угощение, сказал ветеран. — Как вы думаете, Бетти, я и вправду запер вчера в этой комнате шпиона-разносчика? — Кого же еще, коль не его, милок? — А нечистого! — Как, самого дьявола? — Да, самого Вельзевула, прикинувшегося разносчиком, а те, кого мы приняли за скиннеров, были его бесенятами. — Конечно, дорогой сержант, это вы верно говорите; когда скиннеры шляются по Вест-Честеру, они сущие бесы. — Миссис Фленеган, я хочу сказать, это были настоящие бесы во плоти; только дьявол мог знать, что нам не терпится арестовать разносчика Бёрча, вот он и принял его обличье, чтобы попасть к вам в комнату! — А на кой я могла ему понадобиться! — крикнула в сердцах Бетти. — Мало тут в отряде дьяволов, чтобы являлся еще один из преисподней пугать одинокую вдову!