«Сексуальным». Я мысленно тряхнула себя за плечи и собрала оставшуюся часть рассыпанных конвертов. – Нет, я просто… Мне показалось, что я вас где-то уже видела. Вы актер? – Вовсе нет, – он состроил гримасу. – Ну, никогда нельзя сказать наверняка. И вы очень похожи на них. Актеров. «Или модель. Господи, эти глаза…» Он пожал плечами и усмехнулся. – Думаю, что я похож на себя самого. Я улыбнулась ему. «Хороший ответ». Я никогда – ни на экране, ни в реальной жизни – не видела такого красивого мужчину. Будь я романтиком, что мне совсем не свойственно, эпитет «умопомрачительный» не был бы преувеличением. Мы оба поднялись с пола. Его взгляд потеплел, но он, казалось, застыл на мгновение, увидев мой костюм, мои украшения, мою сумку. Он провел рукой по непослушным светлым волосам и протянул мне собранные конверты. – М-да. Вот, держи. – Спасибо, – поблагодарила я. – Пустяки. Он повернулся ко мне спиной, и я удивилась легкому разочарованию, охватившему меня. «Сосредоточься, Гарденер, – твердила я себе. – Судья Киркпатрик может позвонить в любой момент». Не успела я подумать об этом, как мой айфон уведомил о входящем сообщении от Эбеда. Я попросила его, чтобы после обеда он ждал у здания суда на случай, если произойдет что-нибудь важное. Председатель обратился к присяжным с предложением пересмотреть еще раз улики 14 и 23. – Черт. Эти улики – токсикологическая экспертиза Манро и показания свидетеля, который видел, как этот идиот взбирался на полку, чтобы добраться до медной дверной ручки, которая ему даже не была нужна. Это было самое уязвимое место в моем деле. Я хотела узнать у своего ассистента, когда завершится рассмотрение дела, но, конечно, он не мог сказать наверняка. Я написала: «Спасибо. Держи меня в курсе дела», и бросила телефон обратно в сумку вместе с приглашениями. Блондин передо мной нетерпеливо вздохнул и посмотрел на свои красивые серебряные часы с потрепанным кожаным ремешком. Он провел рукой по волосам и повернулся ко мне. – Мне одному кажется, что очередь даже не движется? – Нет, – сказала я, упорно игнорируя легкое покалывание, которое вспыхнуло у меня в животе при звуке его низкого, обольстительного голоса. Я откашлялась. – Похоже, им не хватает пары работников на должность кассиров. – Или десять. Вот дерьмо, – пробормотал он, затем поднял на меня извиняющийся взгляд. – Прости за грубость, просто у меня еще не было такого… дня. – Дерьмового? – добавила я, усмехнувшись. Он рассмеялся, и напряжение на его лице немного ослабло. Я изо всех сил старалась не пялиться. Если от одного его вида захватывало дух, то для того, чтобы описать, как он выглядел, когда улыбался, не было подходящего слова. – Кстати, я Кори Бишоп. Он протянул мне руку, и я пожала ее. Она была большой, грубой, черствой. Это были руки рабочего человека. – Александра Гарденер, – представилась я. – Алекс. – Приятно познакомиться, Алекс, – сказал он, и, казалось, его улыбка стала еще мягче при произнесении моего имени. Я закинула сумку на плечо, пытаясь выиграть время для ответа. Еще ни один мужчина не оказывал на меня подобного влияния, и я разозлилась на себя за то, что позволила ему это. – Когда спешишь, всегда много народу, и светофоры всегда горят красным, когда опаздываешь. Закон Мерфи. – Законы – твоя специальность? – Нет, судебные дела. Как ты узнал? – Что ты юрист? – он пожал плечами. – Просто догадался. В основном здесь бывают юристы и бухгалтеры. Или кинопродюсеры. – Или актеры, но мы уже установили, что ты не один из них, – сказала я, не подумав. Улыбка Кори стала натянутой. – Нет. Я в этом районе по работе, и мне понадобился банк. Похоже, я выбрал не тот. Он нетерпеливо раскачивался в своих рабочих ботинках, засунув руки в передние карманы джинсов. Я думала, что разговор окончен, но он все еще стоял вполоборота ко мне. «Нет ничего плохого в светской беседе. Помогает скоротать время». Хорошее оправдание. Убедительное. Я и не против. Но простой факт оставался фактом: я хотела говорить с ним, продолжать смотреть на его красивое лицо и доказать себе, что могу делать это, не растаяв. Я надела «судебную» маску, ту, что надевала, когда не хотела, чтобы кто-то видел, как очевидность происходящего обрушивается на меня. – Так чем же ты занимаешься? – Да так, строительством. Подмастерье. Что-то вроде стажера генерального подрядчика, – объяснил Кори, заметив мой растерянный взгляд. – Сначала надо потратить кучу времени на это, прежде чем самому стать подрядчиком. – Подмастерье. Никогда раньше не слышала этого термина, – сказала я. – Звучит довольно необычно. Кочевнически, я бы сказала. – Возможно, но это не совсем так. Ну по крайней мере, если не считать кочевых поездок на стройплощадки. Очередь продвинулась вперед на одного человека. Я заметила, что мы с Кори теперь стоим бок о бок. – Чем именно занимаются юристы? – спросил Кори. – Судиться… значит спорить, верно? – Да. Я судебный юрист. Я специализируюсь на вреде, причиненном жизни или здоровью, и врачебной халатности. Он почесал легкую щетину на щеке. – Значит, если у кого-то взорвется кардиостимулятор, ты будешь там, чтобы выиграть им немного денег? Я рассердилась, услышав, как о моей работе говорят таким скучным тоном и только в денежном выражении, даже если деньги – это то, к чему она зачастую и сводилась. Я выпрямилась во весь рост, но доставала Кори только до подбородка. – Что-то вроде этого. По его лицу будто бы пробежала тень. – Тебе, случайно, не приходилось заниматься семейным правом? – Нет, но в моей фирме есть адвокат, которому приходилось, – я склонила голову набок, изучая обеспокоенное выражение лица Кори. – Дать тебе его номер телефона? – мягко спросила я. – Нет. Все в порядке, спасибо, – отказался Кори, хотя у меня сложилось впечатление, что он хотел сказать совсем другое. Очередь медленно двинулась вперед, и между нами повисло молчание. От нечего делать я проверила свой телефон на наличие новостей от Эбеда. Ничего. – Отсутствие новостей – уже хорошая новость, не так ли? – сказал Кори, наблюдая за тем, как я кладу телефон обратно в сумку. – Не в этот раз, – ответила я. – Короткое совещание присяжных обычно означает обвинительный приговор. – У тебя сейчас процесс судебного разбирательства? – Сегодня были заключительные прения. – А если они вынесут обвинительный приговор, принесет ли тебе это выгоды? – Да, – сказала я. – Еще какие. Это, наверное, самое важное дело, за которое я взялась, с точки зрения… эм… вознаграждения, – я отмахнулась от последнего слова. – Как бы там ни было. Я жду звонка со словами: «Совещание присяжных окончено». – Могут написать в любое время? – Чем скорее, тем лучше. – Ну, если тебе позвонят и придется отойти, я присмотрю за твоим местом в очереди. Но сомневаюсь, что она сдвинется с места. – Я тоже, – рассмеялась я. Он улыбнулся в ответ. Кондиционер в банке усердно боролся с летней жарой Лос-Анджелеса, но мне было тепло. И хорошо. Было приятно стоять рядом с этим красивым мужчиной и наслаждаться его улыбкой. Я почти постоянно была в бизнес-режиме: на работе, в здании суда, даже в компании друзей, – наши беседы часто напоминали спарринги, а не дружескую беседу.