– Считайте, что вам повезло. – Я не собираюсь брать взятку от первого попавшегося блюстителя местных нравов! Моей жене и мне нравится дом, и завтра мы подпишем договор купли-продажи. Будьте довольны, что я на вас в суд не подал. – Послушайте, мистер! В коттедже миссис Барфуэлл каждую осень протекает крыша. В прошлом году это привело к заметному повреждению пола и… Грим всплеснул руками и вздохнул. – В целом домишко препаршивый! Есть отличные дома в Хайленд Фоллз, в прелестном кантри-стиле, около Гудзона, и цены там гораздо ниже. – Вы не сумеете надуть меня за пять тысяч долларов, – насупился Делароза и вдруг встрепенулся: – Вы, случаем, не шутники из шоу «Найт Базар»? Что вы здесь делаете, черт подери? Грим открыл было рот, чтобы возразить, но Клэр его опередила. – Вы нам не по душе, – отрезала она. Она терпеть не могла эту роль, но сыграла ее гениально, впрочем, как и всегда. – Нам не нужны городские щеголи вроде вас. Вы отравляете воздух Блэк Спринг. – Местное чувство юмора, в разумных дозах, – уверенно добавил Грим и замер в ожидании. Бамми Делароза тупо поглядела на него, а затем повернулась к мужу: – Что они говорят, дорогой? Роберт Грим представил себе, что ее мозги высохли от жары и напряжения и прилипли к черепу изнутри. – Спокойно, милая, – ответил Делароза, обнимая ее. – Убирайтесь, пока я полицию не вызвал! – Вы еще об этом пожалеете – отчеканила Клэр, но Грим быстро повел ее прочь. – Не надо, Клэр. Бесполезно. Вечером он позвонил Деларозе на мобильный, умоляя его не заключать договор. Когда тот спросил его, почему он так старается, Грим ответил, что Блэк Спринг триста лет страдает от проклятия, которое падет и на них, если они обоснуются в городе. Они тоже будут прокляты, пояснил он и добавил, что в Блэк Спринг живет злобная ведьма. Но Делароза отбился. – Чтоб тебя! – крикнул Грим, уставившись на грузчиков. Он кинул шариковую ручку в огромный экран, и двадцать видеокамер по всему городу сразу же сменили угол обзора. Теперь Грим мог любоваться лениво расхаживающими горожанами. – Я тебе одолжение сделал, придурок! – Расслабься, – ухмыльнулся Уоррен, откладывая газету в сторону. – Мы сделали все что могли. Может, он интеллектуал и задрот, но зато теперь он наш со всеми потрохами. А она – классная штучка! – Свинья, – подала голос Клэр. Грим ткнул в экран пальцем. – В Совете небось ручонки потирают. А ведь скоро Делароза вой подымут – и кому тогда все разгребать? – Нам, – ответил Уоррен. – И мы это умеем. Чувак, выпусти пар. Порадуйся, что у нас снова есть на что ставки делать. Пятьдесят баксов на то, что они встретят ее дома. – Пятьдесят баксов? – выпалила Клэр. – Ты спятил! По статистике, встреча дома никогда не бывает первой. – Я нутром чую, малышка, – заявил Уоррен и принялся барабанить пальцами по столу. – Будь я на ее месте, я бы обязательно пришел проверить свежатинку, если понимаешь, о чем я. Он приподнял брови: – Кто следующий? – Пятьдесят долларов, принято, – резюмировала Клэр. – Но я ставлю на то, что они увидят ее на улице. – Камеры наблюдения, – отозвался из другого угла Марти Келлер, аналитик сетевых данных. – Подымаю до семидесяти пяти. Остальные вытаращили глаза, словно Марти потерял рассудок. – Никто никогда не заметит камеры, если не знает их местоположение, – важно произнес Уоррен. – Нет, – проворчал Марти, кивая в сторону экрана. – Он как раз из таких глазастых типов. В общем, когда они засекут камеры наблюдения, то начнут задавать вопросы. Семьдесят пять. – Присоединяюсь! – воскликнула Клэр. – Я тоже, – сказал Уоррен. – Первая бутылка – за мой счет. Марти тронул пальцем Люси Эверетт, которая сидела рядом в наушниках, прослушивая телефонные звонки. – Делаешь ставку? Семьдесят пять баксов. – Конечно. Встреча произойдет дома. – Эй, я тоже на это поставил! – крикнул Уоррен. – Поделишь выигрыш с Уорреном, – фыркнул Марти. Люси повернулась к Уоррену и послала ему воздушный поцелуй. Уоррен отмахнулся и плюхнулся в кресло. – А ты, Роберт? – спросила Клэр. Грим вздохнул. – Вы, ребята, куда противнее, чем я думал. О’кей, они услышат о ней в городе. Всегда найдется тот, кто не умеет держать язык за зубами. Марти взял маркер и записал ставки на доске. – Остаются Лиз и Эрик. Пошлю им имейлы. Если присоединятся, у нас банк в… пятьсот двадцать пять долларов. Два по семьдесят пять с тебя, Уоррен. – Два по шестьдесят два пятьдесят, дорогой, – сказала Клэр. – Молчи, женщина-дракон, – угрюмо пробурчал Уоррен. Роберт Грим накинул плащ, собираясь выйти на улицу и купить ореховый пирог. Настроение у него испортилось окончательно. Ну и ладно – зато теперь он, по крайней мере, сможет съесть что-нибудь вкусненькое за казенный счет. Роберт Грим не имел официальных полномочий, кроме тех, что дал ему Совет, однако не горевал по этому поводу: ведь он обладал исполнительной властью в Блэк Спринг! А у них и так хватало проблем: к примеру, каждый коллега Грима (включая и его самого) должен был ежеквартально отчитываться перед сотрудником из Вест-Пойнта – так уж повелось. Но Грим никогда не сидел сложа руки. Одним из его талантов было умение вытягивать субсидии из того, что он сам называл Бездонной Ямой. А траты весьма впечатляли. Во-первых, из Бездонной Ямы выплачивались жалованья семерым ребятам, работающим в СГЛАЗ. Сюда же следовало присовокупить и технические издержки: более четырехсот камер видеонаблюдения, аппаратуру для штаб-квартиры СГЛАЗ и интернет-сервер для местных со специальными фильтрами трафика. Вдобавок начальство Бездонной Ямы субсидировало роскошные праздники, которые устраивались несколько раз в год (с отличным вином), пафосные собрания Совета… и бесплатные айфоны для тех, кто соглашался с правилами обязательного уведомления через СГЛАЗ-приложение вместо того, чтобы звонить в службу спасения. Последний пункт сделал Роберта Грима настоящей знаменитостью среди молодняка Блэк Спринг. Он частенько грезил, как некая юная и длинноногая брюнетка придет в штаб-квартиру, дабы оценить легендарные пропорции его культового, скажем так, объекта – прямо среди штабелей свай, пропахших гнилью семнадцатого века. Роберт Грим всю жизнь прожил холостяком. – А у нас имейл от Джона Бланшара! – провозгласил Марти, когда Грим стоял на пороге. – Тот фермер, который овец разводит. Он живет в лесу, у Акерманс Корнер. – Боже мой, опять! – воскликнул Уоррен, возводя глаза к небесам. – Говорит, что у его овцы Джеки родился двухголовый ягненок. Мертвый. – Двухголовый? – переспросил Грим. – Ужасно! Этого не случалось с тех пор, как родился ребенок у Генриетты Руссо, в девяносто первом. – Его письмо меня задело. Начал нести какой-то бред насчет пророчеств, предзнаменований и девятого круга ада. – Забей, – заявил Уоррен. – На последнем собрании Совета он утверждал, что видел странные огни в небе. Бубнил, что «неверующие и содомиты будут наказаны за гордыню и алчность». Фермер свихнулся. Он и в утреннем стояке предзнаменование узрит. Марти повернулся к Гриму: – Я в том смысле, оставить письмо или нет? К нему фото прицеплено. Марти ткнул пальцем в тачпад, и на экране появилась фотография мертвого уродца, лежащего в грязи. На изображении можно было четко различить две деформированные головы. Джеки даже послед не захотела слизывать. (Сама овца была немного не в фокусе – но вроде бы весело хрупала сено, не желая оплакивать порожденного ею монстра.) – Ну и гадость, – проворчал Грим и скривился. – Покажи фото доктору Стэнтону, а потом кинь в формалин, как и остальных чудищ, которые спрятаны в хранилище. Кто-нибудь еще хочет ореховый пирог? Раздалось дружное «ага», и Грим не сразу понял, что Клэр сказала не «ага», а «фига». Он взялся за ручку двери, когда она решила повторить свою реплику. – Нет, правда, Роберт. Фига. Марти, выведи мне на монитор участок Барфуэлл. Марти перетащил с экрана фото мертвого ягненка, и они снова увидели грузчиков. – Нет, выведи камеру на участок Д девятнадцать… ноль шестьдесят четыре. Грим побледнел.