Имя показалось Бобу смутно знакомым. – Триг был бисексуалом. У него бывали связи с мальчиками. Не часто, не постоянно, обычно уже под утро, после выпивки или наркотиков. ФБР собрало на него обширное досье. Мне нужен был человек, подходящий под определенный типаж. Он любил здоровых, сильных парней крестьянского вида, футбольных героев, блондинов, жителей Дикого Запада. Поэтому-то я и выбрал Фенна. – Боже ты мой! – Это подействовало. Фенн завязал общение с Кроу начал болтаться по всяким сборищам, и уже через несколько вечеров Картер положил на него глаз. Между прочим, этот Картер был художником. Боб вспомнил давным-давно прошедший момент, когда Донни показал ему сделанный на плотной бумаге рисунок, на котором Донни был изображен вместе с Джулией. Это произошло сразу же после того, как они разделались с Соларатовым; во всяком случае, они были в этом уверены. Хотя, может быть, и нет. Все даты с тех пор успели перемешаться в памяти. Но Боб помнил, что в этом рисунке дышала жизнь. В нем и впрямь ощущалось какое-то влечение, наподобие того, о котором говорил Бонсон. Это было так давно... – У Картера были великолепные мозги, он был одним из тех фантазеров из хороших семей, которые все видят насквозь, – продолжал Бонсон. – Но при всем этом он был всего лишь одним из множества доморощенных революционеров, которых в то время было, как грибов в лесу. Он участвовал чуть ли не во всех акциях, которые происходили в стране, вплоть до семидесятого и семьдесят первого годов; к тому времени он устал-таки от всех этих протестов и отправился на год в Англию. В Оксфорд. Там, по нашему мнению, все это и произошло. А почему бы и нет? Это классический шпионский заповедник. – Уточните, пожалуйста, что вы имеете в виду. – Мы были уверены в том, что в движение в защиту мира проник агент или агенты советской разведки. У нас была перехваченная шифровка, из которой становилось ясно, что они вели активную работу в Оксфорде. Мы даже знали, что агентом был ирландец. Тонкость заключалась в том, что на самом деле он не был ирландцем, а только играл ирландца и мог бы сгодиться в этом качестве хоть в кино, хоть на телевидении. Бон сон улыбнулся своей шутке. – Мы думаем, что этого парня отправили в Оксфорд специально для того, чтобы он завербовал Трига Картера. Нет конечно, не завербовать в прямом смысле этого слова, это делалось совсем не так грубо и прямо. Нет, это должна была быть куда более тонкая работа. Во всяком случае, кем бы он ни был, он являлся самым настоящим советским профессионалом, причем из самых лучших. Умный, энергичный, душа любой компании, прирожденный талант к языкам, нервы крепче, чем у опытного грабителя. Его можно было назвать Лоуренсом Аравийским из Советского Союза. Ну, дружище, вот это был бы трофей! Боже мой, какой же это был бы источник! – Вы так и не смогли поймать его? – Нет. Ему удалось уйти. Мы так и не узнали ни его имени, ни вообще хоть чего-то конкретного. Мы не знаем, какая была у него цель и ради чего затевалась вся операция. Это было мое задание, и я его профукал. Он обретался где-то в пределах округа Колумбия. Но мы так и не смогли ухватить его. Предполагалось, что Фенн даст нам Кроу, тот даст нам Картера, а Картер – русского. Классическая теория домино! Советский агент, дирижирующий всеми действиями движения в защиту мира! Боже мой, какая конфетка из всего этого должна была получиться! У нас в хлеву оказалась бы священная белая корова! – Как же он смог уйти? – Мы попусту потеряли время с Фенном; без его показаний суд над Кроу не мог состояться. Мы потеряли день и не смогли повязать Трига. Мы чуть не захватили его на ферме в Джермантауне, но к тому времени, когда мы ее нашли, там уже никого не было. Мы прошляпили его визит в дом матери в окрестностях Балтимора – она ничего не сообщила нам. Он исчез, пропал, растворился. Затем... – Триг был убит. Я припоминаю, что Донни говорил об этом. Он был убит взрывом бомбы. – В математической лаборатории Висконсинского университета. Да, так оно и было. И нам так и не удалось найти хотя бы волоса или пылинки, которые говорили бы о том что там присутствовал кто-то еще. Кто бы ни он был, он ушел, не оставив следов. – Если он вообще существовал. – Я до сих пор уверен в том, что он существовал. – Какая потеря! – Да, и еще какой-то несчастный ни в чем не повинный аспирант, засидевшийся допоздна над своими алгоритмами. Он тоже погиб ни за что. Два мертвеца. – Три мертвеца. Еще Донни. – Донни. Суэггер, я послал его во Вьетнам не затем, чтобы он там погиб. Я послал его туда потому, что это была моя обязанность. Мы боролись с умным, тонким, высокопрофессиональным врагом. Мы были обязаны поддерживать дисциплину в наших войсках. Вы были сержантом и знаете, что такое ответственность. Моя война была намного тоньше, намного тяжелее, намного напряженнее. – По вашему виду не скажешь, что вам приходилось так уж тяжело. – Ну, дело в том, что этот случай погубил мою карьеру в Военно-морском флоте. Меня списали в отставку. Я пытался найти работу по объявлениям на стенах, потом поступил в университет на юридический факультет. Я занимался корпоративным правом, дошел до того, что стал равноправным партнером с доходом, исчисляемым в шестизначных числах. Но тут Управление заинтересовалось мною и решило, что я должен работать там, и в семьдесят девятом году я принял это предложение. С тех пор я не оглядываюсь назад. Я все еще продолжаю воевать, Суэггер. На этом пути я потерял еще нескольких Донни Феннов, но такова цена, которую приходится платить. Вы уже развязались с этим, но я – все еще нет. – Бросьте вы, Бонсон. – То есть? – Мы много раз слышали, что человек, который стрелял в меня – в нас, – был русским. – Ну и что из того? Там было множество русских советников. Тут нет ничего сверхъестественного. – Говорилось также, что этот парень прилетел специально ради нас. К делу были подключены люди из вашей конторы, они хотели заполучить винтовку, которой он был вооружен, СВД, снайперская винтовка системы Драгунова. До тех пор нам в руки не попало ни одной такой. – Очень может быть. Впрочем, об этом я мало знаю. Хотя могу поднять материалы. Но какое это отношение имеет к нашим сегодняшним делам? – Я вам скажу. Около четырех дней тому назад в Айдахо кто-то совершает изумительный по мастерству выстрел в одного старого ковбоя. Выбивает его из седла, не оставив ни малейшего шанса на жизнь. Семьсот с лишним метров, поперечный ветер. Он также ранит женщину, которая была с ним. – Ну и?.. – Ну и то, – сказал Боб, – что эта женщина была моей женой. Старика приняли за меня. Он, к несчастью для себя, оказался на пути. Но... но охота шла за мной. Я нашел и исследовал огневую позицию. Не так уж много я знаю, но зато о стрельбе мне известно все. Так вот, я могу сказать вам, что этот Джонни был стрелком мирового класса и применял советскую технику стрельбы, которую я узнаю безошибочно. Конечно, может быть, это и не так, но очень похоже, что на моем пути опять возник тот же самый парень, что и много лет назад. Бонсон слушал внимательно, сощурив глаза. – И какие же выводы вы делаете из всего этого? – спросил он. – Донни что-то знал. Или же они считали, что он что-то знает. Вообще-то существенная разница! И потому они решили, что его необходимо убрать. Сначала они надеялись, что война сделает это сама собой, но оказалось, что он прекрасный морской пехотинец и, похоже, может выбраться живым и невредимым. Поэтому пришлось заняться им особо. Они выделили для этого специального человека, разработали особую операцию... – Но ведь вы сами были в некотором роде героем. Разве не имело смысла устранить именно вас? – Я почти уверен в том, что мои действия в Кхамдуке помогли им раскрыть местонахождение Донни. Это заодно обеспечило их хорошей легендой. Русских не могло и на пенни заинтересовать, сколько северовьетнамцев угробит какой-то американский деревенский парень, когда война все равно ими уже выиграна. Мы все время считали, что это вьетнамцы попросили у русских снайпера; нет, теперь я думаю, что это русские настояли на том, чтобы прислать своего снайпера. – Ммм... – протянул Бонсон. – Это очень интересно. – Ну а я незадолго до того стал знаменитостью. – Да, я знаю. – Я думаю, что вы и впрямь могли что-то слышать. – Продолжайте. – Я становлюсь знаменитостью, а они начинают тревожиться. Независимо от того, что, по их мнению, знал Донни, было вполне возможно, что он поделится своим знанием со мною. Значит... значит, следует для верности убрать и меня. Все очень просто. – Ммм, – снова произнес Бонсон. Его лицо, казалось, изменило свои очертания. Глаза превратились в узенькие щелочки и глядели куда-то очень-очень далеко, а может быть, внутрь своего хозяина, голова прямо-таки трещала от раздумий. Потом он снова взглянул на Суэггера. – И вы не знаете, что это могло быть? – Понятия не имею. Ни малейшего представления. – Ммммм, – промычал Бонсон. – Но вот чего я совершенно не могу понять: ведь Советского Союза больше нет. И КГБ давно уже не существует. Их нет, они уничтожены. В таком случае какое значение сейчас могут иметь все их долбаные секреты? Я хочу сказать, тот режим, который пытался убить меня и сумел убить Донни, ведь он же и сам давно пошел ко дну. Бонсон кивнул. – Ну, – сказал он, немного помолчав, – честно говоря, мы не слишком-то хорошо представляем себе, что происходит в России. Но не рассчитывайте на то, что аппарат старого советского КГБ, как вы сказали, пошел ко дну. Он в основном как раз остается на плаву, только называет себя российским, а не советским, и до сих пор за ним стоит государство с арсеналами ядерного оружия, насчитывающими двадцать тысяч Единиц и системы доставки к ним. Этого вполне хватит для того, чтобы разнести к чертям весь мир. Сейчас там идет мощная политическая борьба за то, кто будет принимать решения – приверженцы старого советского строя, тайные коммунисты, или новая националистическая партия «Память», которую возглавляет один парень по имени Евгений Пашин. Кстати, у них вот-вот будут выборы. – Да, я слышал. – На этих выборах решится, какой будет Россия в течение ближайших двадцати пяти лет и что произойдет с двадцатью тысячами атомных боезарядов. И с нами. Это все очень сложно, довольно опасно, и нет ничего невероятного в том, что в деле, о котором вы говорили, замешан какой-то интерес русских. Боб прищурился, обдумывая сказанное. – Поразмышляйте над этим, и вы убедитесь, что я прав. Что вы намереваетесь делать дальше? Если, конечно, я не выдвину против вас обвинений во взломе и незаконном проникновении в мой дом. – Вы не станете этого делать, – ответил Боб. – Ну а что касается моих планов, мне кажется, что для того, чтобы выяснить, что случилось с Донни, я должен сначала разобраться, что же произошло с Тригом. Думаю, что я отправлюсь по этому следу. Я должен разрешить эту загадку, чтобы получить хоть какой-то шанс пригвоздить парня, который решил поохотиться на меня. Если я буду непрерывно двигаться, отвлекать его внимание от моей семьи, это может сработать. – Суэггер, мне это очень интересно. Я хотел бы поддержать вас. Я могу дать вам людей. Команду. Обеспечение, стрелки, телохранители. Лучших людей. – Нет. Я работаю в одиночку. Я снайпер. – Знаете что, Суэггер, я хочу дать вам один телефонный номер. Если у вас будут серьезные неприятности, если что-нибудь узнаете или же, напротив, вступите в конфликт с законом, то позвоните по этому номеру. Вам ответят: «Дежурный офицер», и вы скажете... э-э, придумайте для себя пароль. – "Сьерра-браво-четыре". – Понятно, «Сьерра-браво-четыре». Вы говорите: «Сьерра-браво-четыре», вас немедленно соединят со мной, и вы будете изумлены тем, что я смогу сделать для вас и насколько быстро. Договорились? – Что ж, неплохо. – Суэггер, я сожалею по поводу Фенна. Но игра может быть изрядно грубой. Боб промолчал. – А теперь идите, убирайтесь отсюда. – Надо бы мне вытряхнуть из вас кучу-другую дерьма за то, что вы сделали с Донни. Он был слишком хорош для того, чтобы использовать его так, как это сделали вы. – Я выполнял свою работу. Я был профессионалом. Это все, что я могу сказать по этому поводу. И если вы когда-нибудь захотите применить против меня силу, то я использую всю силу закона для того, чтобы наказать вас. Вы не имеете права расхаживать по стране и стрелять в людей. И запомните, Суэггер, если вы все-таки решитесь на это, то пеняйте на себя. Да, пеняйте на себя. Прощайте. Впрочем, мы еще увидимся. Глава 37