И тут дверь распахнулась (как будто подслушивали, ожидая, когда можно появиться), вальяжной походкой ввалился Виктор и швырнул в нас судебным постановлением, рявкнув: — Обыск! Прошёл с суровым видом, за ним ещё человек пять, среди которых Брагин и замыкающим — Третьяков. — Да блин, — брякнула, отвернувшись от него, а Кирилл хмыкнул и поднялся вместе со мной, поставив на пол. — Господа, чем обязан? — спросил хозяин кабинета с намёком на недоумение, а я зашипела на Виктора, вставшего поодаль от остальных и поближе ко мне: — Какого чёрта?! Ты сказал — сутки! — Ну хоть какой-то эффект неожиданности должен был присутствовать, — зашипел в ответ. — Брысь отсюда. — А если что-то найдёшь?! — А то я его не знаю, — состроил рожицу и подтолкнул в спину. — И Третьякова забирай, он вообще больше не при исполнении. Навязался за каким-то хреном… А Брагина оставь, на всякий. Кирилл протянул мне мой мобильный, я забрала его дрожащей от волнения рукой и нетвёрдой походкой пошла к выходу, стараясь не смотреть на Диму и ругая себя за то, что пошла на поводу у Кирилла. С опущенной головой дошла до остановки, простояла, разглядывая свои кеды, пока не подошёл полупустой автобус. Села у окна и буркнула себе под нос: — Да ну как так… — Надо было соглашаться, когда твой батя предлагал направить тебя на путь истинный, — вздохнул Дима, садясь на свободное сиденье рядом со мной. — Ты, что ли, истина? — фыркнула, не поднимая головы и пряча улыбку. — Конечно, — ответил тихо, — ни разу не соврал. Протянул руку и коснулся пальцами моей руки. Глаза сами собой прикрылись. Тёплой волной накрывает с головой, каждое новое прикосновение отзывается шальным разрядом тока, сердце долбит, как бешеное, грудь ходуном ходит. Полный набор, дурманящий рассудок. — Май, — зовёт хрипло. Так близко, что сердце вдруг замирает. — Май, посмотри на меня. Мотаю головой отрицательно, но такой ответ его не устраивает. Осторожно берёт меня за подбородок, принуждая поднять голову. Глаза открываю, смотрю в этот зелёный мутный омут. Дышать нечем, от каждого нового вдоха ощущение, что лёгкие вот-вот взорвутся. — Я не отдам тебя ему. Никому не отдам, никогда. Даже не мечтай, что я оставлю тебя в покое. Поцелуй. Лёгкий, ускользающий, я не успеваю даже насладиться им, как вдруг осознаю, что его уже нет рядом. Широко распахиваю глаза и вижу, как он выходит на остановке, стремительно удаляясь. — Не уходи… — шепчу одними губами, но двери закрываются и автобус продолжает движение. 11 Я носилась по квартире, как тигр в клетке, все губы искусала в ожидании, но он так и не появился. Ни в тот день, ни на следующий. Ни спустя неделю. Как будто не было его в том автобусе, как будто он мне привиделся, как будто он — не существует, всего лишь плод моих фантазий. Как будто увидел меня с другим и отступил. Всё из рук валится, на работе отпуск взяла, собралась и поехала изливать душу маме, но моему появлению скорее удивились, чем обрадовались. — Милая, ты же должна быть на работе, — похлопала мама ресницами, вытирая руки о полотенце. — Ты что, пироги печёшь? — я хитро прищурилась, выразительно посмотрев на её руки с забившимся под ногти тестом, и сглотнула скопившуюся во рту слюну. — Ну… — промямлила мама, потупив взгляд, — у нас, вроде как, гости… — Постоялец! — засмеялся папа из комнаты и тут же вышел, распахнув объятия. — И ему пришлось отдать твою комнату. — Опять Стасик, что ли? — спросила заговорщицки, пытаясь заглянуть в приоткрытую дверь. — Чего натворил? — Чего натворил — не признаётся, — хмыкнул папа, смыкая на мне руки, — но квартиру там наконец-то продал, а новую тут покупать как будто не планирует. — В смысле?! — опешила, отстраняясь. — А Катька с детьми где?! — Дома, — ответил папа удивлённо, а мама пожурила его ласково: — Петя, прекрати морочить дочери голову. — Какие вопросы — такие ответы, — фыркнул папа, но под маминым укоризненным взглядом буркнул: — Да Дмитрий это. — Ага, — брякнула, опустив взгляд в пол. — А почему он тут? — Ну а куда ему? Семьи-то нет. Друзей нет. Попросился — впустили. — И где он? — спросила тихо. — Без понятия, — пожал плечами папа и пошёл в зал, ворса по пути: — Нашла няньку… — Уехал с утра пораньше, дела у него какие-то, — затараторила мама, видя, как я начинаю злиться. — Каждый день уходит, возвращается поздно. Пойдём на кухню, поможешь. Только руки помой… А ты чего приехала? Всё в порядке? У тебя точно смена, у меня в календаре отмечено. — Отпуск у меня, — проворчала, закатывая рукава. — Во сколько обычно приезжает? — Ближе к одиннадцати, — ответила мама находу, — но иногда не приезжает вовсе, — и я с кислым видом побрела в ванну. Караулить его до позднего вечера я была не намерена, мысль, что сцену в автобусе я себе попросту придумала, полностью захватила мой разум, следом пришла другая, что не дурно было бы сделать МРТ головного мозга и убедиться, что нет какой-нибудь маленькой, но очень коварной опухоли, вызывающей галлюцинации, я всецело погрузилась в процесс лепки пирожков и пропустила момент, когда мама удалилась из кухни, оставив меня воевать с тестом в одиночку. — Отлично… — проворчала, заталкивая противень в разогретую духовку, как вдруг почувствовала руки на своих бёдрах, вздрогнув и лязгнув металлом о металл. Разогнулась, захлопнула духовку и резко развернулась. — Привет, конфетка, — сказал с хрипотцой, поднимая волну мурашек. — Что ты тут делаешь? — выдавила из себя вопрос, приподняв голову и посмотрев ему в глаза. — Глобально — готовлю плацдарм для нашего светлого будущего, в данный момент — борюсь с желанием тебя поцеловать, — ответил, прищурившись на один глаз. — Зачем? — перешла на шёпот, чувствуя, как во рту пересыхает, а горло стискивает, как будто на нём его рука. — В глобальном смысле? — уточнил деловито и я тут же кивнула, хотя спрашивала совсем о другом. — Потому что считаю неправильным добиваться тебя не имея ни дома, ни работы, ни средств к существованию. — Куда всё делось? — удивилась искренне. — Ну… из квартиры меня попёрли, в родном городе, наконец-то, продал, но деньги ушли на другое. А в остальном… послушал одного мудрого человека и уволился к херам, — хохотнул озорно, — и ему пришлось взять меня к себе пожить, — развернулся и сказал громче: — Да, дядь Петь? — Наглец! — возмутился папа в ответ. — Не я виноват, что амбиции вперёд тебя родились! — Слышала? — заважничал Третьяков. — Я амбициозен. Запомни на будущее. — Я не так сказал! — гаркнул папа. — Я сказал, что у тебя шило в заднице! Учись читать между строк! — Петя! — вступилась мама, а Третьяков схватил меня за руку и потянул за собой в коридор. — Обувайся, — подмигнул, засовывая ноги в кроссовки. — Пироги в духовке, мы ушли! — крикнул зычно и выволок меня на площадку. — Куда мы? — пробормотала, едва поспевая за ним по лестнице. — Я передумал, — хмыкнул в ответ, — плацдарм можно готовить и под твоим чутким руководством. И на счёт поцелуя тоже передумал. Он резко остановился и развернулся, и я практически упёрлась своим носом в его, оставшись на ступеньке выше. — Когда ты рядом, такое чувство, будто не жил до этой минуты, — пробормотал чуть слышно и взял мои руки в свои, прикрыв глаза. — Земля из-под ног уходит, Май. Касается своими губами моих, а я не выдерживаю и выдёргивают свои руки из его, обхватывая его за шею и прижимаясь всем телом. Целую так жадно, взахлёб, как будто от этого моя жизнь зависит, пальцами в волосы зарываюсь, чувствую одну его руку под футболкой, вторую на ягодице, как сердце его из груди вырывается, как моё в такт барабанит, не соображаю уже ничего, но вполне отчётливо слышу, как открывается дверь одной из квартир и старческий голос говорит язвительно: — Как не стыдно! Срам! — Вообще не стыдно… — бормочет Дима, а я начинаю тихо смеяться. — Это не смешно, конфетка, меня сейчас порвёт. — Ну я вам что говорю! Не слышите?! — громко ворчит старуха. — А? Матросова! Всё твоим родителям расскажу! Ни стыда, ни совести у девки! — Пална, отстань от детей! — орёт сверху папа, а Дима хватает меня за руку и тащит за собой вниз, пока я заливаюсь хохотом. — Дурдом, о котором я мог только мечтать, — улыбается Третьяков, вываливаясь на улицу. — Никаких больше поцелуев пока до места не доберёмся.