– Я хочу понять. Я хочу знать. – Хорошо, – сказал он. – Все, что ты делаешь, помнишь, думаешь, обоняешь… все оставляет следы, вот как следы на песке. И их можно читать. Представь, что ты идешь за другим псом, ты знаешь, где он пометил дерево, где поел и все такое. А люди умеют делать такое с мыслеотпечатками. Они могут записать их и сделать другого тебя внутри машины – как экранные люди без запаха, на которых твой хозяин любил смотреть. Вот только экранный пес будет считать себя тобой. – Но у него же не будет запаха? – спросил я, сбитый с толку. – Он будет считать, что запах у него есть. А если ты знаешь, что делаешь, ты сможешь дать ему новое тело. Ты можешь умереть, но копия будет настолько хороша, что никто не заметит разницы. Человечество давно этим занимается. Твой хозяин был одним из первых, очень давно. Далеко отсюда есть люди с механическими телами, люди, которые никогда не умирают, люди с маленькими телами и большими телами, в зависимости от того, сколько они могут заплатить, люди, которые умерли и вернулись. Я пытался понять, но без запахов было сложно. Но его слова все равно пробудили во мне безумную надежду. – Значит, хозяин вернется? – спросил я, задыхаясь. – Нет. Твой хозяин нарушил закон людей. Когда люди открыли мыслеотпечатки, они начали делать копии самих себя. Некоторые сделали их много, больше, чем песчинок на пляже. Это вызвало хаос. В каждой машине, в каждом устройстве, повсюду были безумные мертвые умы. Люди называли их множественными и боялись. Причины бояться у них были. Представь, что здесь была бы тысяча собак, но только один мяч. У меня уши заложило от одной этой мысли. – Вот что чувствовали люди, – сказал Маленький Зверек. – И они установили законы: только один экземпляр каждого человека. Люди, которые называют себя «ВекТех», научились ставить в сознании людей водяные знаки и разработали программное обеспечение для управления правами, которое должно было остановить копирование. Но некоторые люди – вроде твоего хозяина – научились их стирать. – Неправильный хозяин, – тихо сказал я. – Да, – сказал Маленький Зверек, – он не хотел быть нелегальной копией. Он сдал твоего хозяина. – Я хочу вернуть хозяина, – сказал я, и гнев и тоска забили крыльями в моей груди, как птицы в клетке. – И кошка тоже, – мягко сказал Маленький Зверек. И только тогда я увидел, что кошка сидит рядом со мной на пляже, и глаза ее мерцали на солнце. Она посмотрела на меня и примирительно мяукнула. После этого Маленький Зверек приходил к нам каждую ночь и учил нас. Музыку я любил больше всего. Маленький Зверек показал мне, как превращать музыку в запахи и находить в ней закономерности, похожие на следы огромных странных животных. Я изучал старые записи хозяина и обширные библиотеки его виртуального стола и научился смешивать их в запахи, которые мне казались приятными. Я не помню, кто из нас придумал план спасения хозяина. Может быть, кошка: мы могли нормально говорить только на острове снов, где ее мысли появлялись узорами на песке. Может быть, Маленький Зверек, а может быть, и я. Мы говорили обо всем этом столько ночей, что я уже не знаю. Но началось это на острове, где мы стали стрелами, выпущенными в цель. Наконец мы были готовы идти. Роботы хозяина и нанофакс собрали глайдер по модели с открытым исходным кодом, похожий на белокрылую птицу. В моем последнем сне Маленький Зверек попрощался. Он что-то загудел себе под нос, когда я рассказал ему о наших планах. – Вспоминай меня в своих снах, – сказал он. – Ты не пойдешь с нами? – не поверил я. – Мое место здесь, – сказал он, – и теперь моя очередь спать и мечтать. – Кто ты? – Не все множественные исчезли. Некоторые из них сбежали в космос, построили там новые миры. Там идет война, даже сейчас. Возможно, однажды ты придешь к нам, туда, где живут большие собаки. – Он вдруг рассмеялся: – Ну что, тряхнем стариной? Он бросился в воду и побежал, на ходу превращаясь в большую гордую собаку в белой шубке, мышцы под которой переливались, как вода. Я побежал за ним в последний раз. Когда мы взлетели, небо было серым. Кошка надвинула на глаза очки и управляла глайдером с помощью нейросетевого интерфейса. Мы пронеслись над темными волнами, встали на курс. Платформа превратилась в маленькое грязное пятнышко в море. Я смотрел, как она исчезает, и понял, что так и не нашел мяч. Затем послышался удар грома, и темный водяной столб поднялся к небу там, где была платформа. Я не плакал: я знал, что Маленького Зверька больше нет. Солнце уже садилось, когда мы прибыли в Быстрый город. Я знал, чего ожидать от Маленького Зверька, но и представить себе не мог, на что это будет похоже. Небоскребы высотой в милю, каждый из которых был отдельным миром – с искусственными плазменными солнцами, парками бонсай и миниатюрными торговыми центрами. В каждом из них жил миллиард лилипутов, бедных и быстрых: людей, чье сознание обреталось в нанокомпьютере размером с подушечку пальца. Бессмертных, которые не могли позволить себе использовать больше ресурсов перенаселенной Земли, чем мышь. Город окружал ореол светящихся фей, крошечных крылатых моравеков, которые порхали, как человекоподобные светлячки. Отработанное тепло их разогнанных тел погружало город в искусственные сумерки. Городской разум направил нас к посадочной площадке. К счастью, правила кошка: я просто смотрел на весь этот гул с открытым ртом, боясь утонуть в звуках и запахах. Мы продали глайдер на металлолом и принялись бродить в городской суете, чувствуя себя монстрами-дайкадзю. Данные о социальных агентах, полученные от Маленького Зверька, давно устарели, но они все еще могли встроить нас в социальную среду. Нам нужны были деньги, нам нужна была работа. Так я стал музыкантом. Бальный зал представляет собой полусферу в центре цеппелина. Он заполнен до предела. Бесчисленные живые существа мерцают в воздухе, как живые свечи, да и костюмы облеченных в плоть не менее экзотичны. Женщина, одетая в осенние листья, улыбается мне. Клоны феи Динь-Динь окружают кошку. Наши телохранители, вооруженные до зубов обсидиановые гиганты, расчищают нам путь на сцену, где стоят граммофоны. Толпа гудит. Воздух вокруг нас беременен призраками, воплощениями миллионов бесплотных поклонников. Я виляю хвостом. Запахи опьяняют: духи, тела из плоти, отсутствие запахов, свойственное моравекам. И запах падшего бога, неправильного хозяина, прячущегося где-то внутри. Мы выходим на сцену на задних лапах, опираясь на туфли-протезы. Лес граммофонов высится за нами, их трубы похожи на цветы из латуни и золота. Мы жульничаем, конечно: музыка аналоговая, граммофоны настоящие, но канавки на черных дисках имеют едва нанометр в ширину, а иголки увенчаны квантовыми наконечниками. Мы кланяемся и слышим бурю аплодисментов. – Спасибо, – говорю я, когда этот гром наконец стихает, – мы молчали о цели этого концерта, пока могли. Но теперь я могу сказать, что это благотворительное выступление. Я чувствую в воздухе напряжение, запах меди и железа. – Мы скучаем по одному человеку, – говорю я. – Его звали Симода Такеши, и он умер. Кошка поднимает дирижерскую палочку и поворачивается лицом к граммофонам. Вслед за ней я вступаю в созданное нами звуковое пространство, место, где музыка становится запахами и звуками. Хозяин в нашей музыке. Потребовалось пять человеческих лет, чтобы добраться до вершины. Я научился любить зрителей. Я мог чувствовать их эмоции и создавать для них музыку, которой они жаждали. Вскоре я стал уже не гигантским псом-диджеем среди лилипутов, а маленьким терьером в лесу танцующих человеческих ног. Кошачья гладиаторская карьера продлилась некоторое время, но вскоре она присоединилась ко мне в качестве актрисы в придуманной мной виртуальной драме. Мы выступали для богатых во плоти в Быстром городе, Токио и Нью-Йорке. Мне это нравилось. Я выл на Землю в небе Моря спокойствия. Но я всегда знал, что это только первая фаза плана. Мы превращаем его в музыку. «ВекТех» владеет его мозгом, его воспоминаниями, его разумом. Но мы владеем музыкой. Закон – это код. Миллиард людей слушают голос нашего хозяина. Миллиард разумов загружают встроенные пакеты «Закона у нас дома» и бомбардируют квантовых судей запросами, требуя вернуть его. Это самая красивая вещь, которую я когда-либо делал. Кошка исследует джунгли генетических алгоритмов, позволяет темам расти, а затем набрасывается на них и пожирает. Я просто гоняюсь за ними ради чистой радости погони, не заботясь о том, поймаю я их или нет. Это наше лучшее шоу. Только когда все заканчивается, я понимаю, что никто не слушает. Аудитория застыла. Феи и быстролюди парят в воздухе, как мухи, застывшие в янтаре. Моравеки обратились в молчаливые статуи. Время остановилось. Нам хлопают две ладони. – Я горжусь тобой, – говорит неправильный хозяин. Я поправляю галстук-бабочку и улыбаюсь собачьей улыбкой, холодная змея извивается у меня в животе. Божественный запах накатывает и велит мне броситься на землю, завилять хвостом, подставить пузо божественному существу, стоящему передо мной. Но я этого не делаю. – Здравствуй, Ниппер, – говорит неправильный хозяин. Я подавляю низкое рычание, рвущееся из горла, и превращаю его в слова: – Что ты сделал? – Мы их приостановили. Лазейки в железе. Управление цифровыми правами. Лицо цвета красного дерева осталось гладким, он не постарел ни на день, на нем темный костюм с булавкой для галстука «ВекТех». Но глаза кажутся усталыми. – Я правда впечатлен. Вы превосходно заметали следы. Мы считали, что вы фурри. Пока я не понял… Далекий гром прерывает его слова. – Я пообещал ему, что позабочусь о вас. Вот почему вы все еще живы. Не надо было этого делать. Вы ему ничего не должны. Посмотрите на себя: кто бы мог подумать, что ты сможешь зайти так далеко? И вы собираетесь бросить все это из-за какого-то атавистического чувства животной преданности? Не то чтобы у вас был выбор, конечно. План не сработал. Кошка шипит, как паровая труба. – Ты ничего не понял, – говорю я. – Это был обманный маневр. Кошка бросается вперед, как черно-желтое пламя. Ее когти сверкают, и голова неправильного хозяина отделяется от тела. От запаха крови, размывающего запах бога, мне хочется выть. Кошка облизывает губы. На ее белой манишке алеет пятно. Цеппелин трясется, броня из псевдоматерии сверкает. Темное небо вокруг «Маркиза» полно огнедышащих жуков. Мы бежим мимо человеческих статуй в бальном зале и в лаборатории. Кошка делает грязную работу, позволяя мне ненадолго сбежать в виртуальный мир абстракций. Я не знаю, как это сделал хозяин, как он много лет назад сломал водяные знаки защиты от копирования. Я не могу сделать то же самое, чему бы ни учил меня Маленький Зверек. Так что я должен смошенничать, взять отмеченные части откуда-то еще. Из мозга неправильного хозяина. Часть меня, родившаяся на острове Маленького Зверька, берет верх и соединяет две цепочки вместе, как кусочки головоломки. Они подходят друг к другу, и на мгновение голос хозяина звучит в моей голове, на этот раз по-настоящему. Кошка ждет. Она уже в своем когтистом боевом костюме, и я надеваю свой. Вокруг нас умирает «Маркиз Карабас». Чтобы отправить хозяина в путь, мы должны отключить броню. Кошка слабо мяукает и протягивает мне что-то красное. Старый пластиковый шарик со следами зубов, пахнущий солнцем и морем, с несколькими крупинками песка внутри. – Спасибо, – говорю я. Кошка ничего не говорит, просто открывает дверь в шкуре цеппелина. Я шепчу команду, и хозяин отправляется в поток нейтрино, устремляющийся к острову в синем море. Где боги и большие собаки живут вечно.