Глаза Андре превратились в щелки, губы сжались в одну линию, а на щеках заходили желваки. — Твое счастье, эпарх, что я спешу, — процедил он. В его голосе было столько стали, холода и обещания поквитаться, что эпарх торопливо сглотнул. Бросив на меня взгляд, он пробормотал: — Понял, не дурак. Хорошей дороги, ваше высокоблагородие. Прежде чем соскочить с повозки, еще раз прошелся по мне взглядом. — Эх!.. — Ну вот и все, малышка Эя, а ты боялась, — ласково сказал мне Андре, прежде чем снова накинуть на голову рогожу. Прежде чем въехать в селение одичавших, эпарх снова остановил Андре и сообщил, что лучшую лодку предоставит брат его жены всего за каких-то пару серебряных монет. Он же довезет господина и госпожу до корабля и не задаст ненужных вопросов. Мы долго ехали через селение, и я поняла, что земли одичавших достаточно обширны. Можно сравнить с небольшим городком или большим селением. Когда нос учуял соленый воздух, стало ясно, что мы приближаемся к причалу. От осознания собственной беспомощности накатывала паника, по щекам все катились и катились слезы. Вскоре наша лодка оттолкнется от берега, а когда я буду уже на корабле, преследовать меня будет бессмысленно. Андре лишит меня самого ценного. Воспоминаний. Он не отдаст меня Церкви. Оставит для себя. Своей игрушкой. Бесправной рабыней. Без памяти и права на собственное мнение. Я думала, мы уже подъехали к причалу, но ошиблась. Андре снова остановил повозку, а потом слез с козел и запрыгнул внутрь. Осторожно, как если бы я была хрустальная, он приподнял меня и заботливо усадил, привалив к борту повозки спиной. Затекшее тело тут же заломило. Онемение начало проходить, вместо него пришло болезненное покалывание в руках, ногах, пояснице. Я поморщилась. Бегло оглянувшись по сторонам, поняла, что повозка стоит меж покосившимися рыбацкими сараями. Моря отсюда не видно, но хорошо слышно, как оно плещется о камни, а ноздри щекочет соленый ветерок. Зачем Андре остановился здесь? Он явно не хочет, чтобы нас видели… Дыхание перехватило от страха и тревоги. Когда Андре извлек флакон со светящейся голубоватой жидкостью, казалось, волосы встали дыбом от ужаса. Нет! Он же не собирается лишить меня памяти прямо сейчас? Луна! Вспомнила, как это было с Милой, и чуть не застонала от ужаса. А потом поняла, что сейчас он извлечет кляп из моего рта. Чтобы Андре мог воспользоваться священным сосудом, я должна говорить что-то, неважно что… Я с силой втянула носом воздух и приготовилась закричать так, как не кричала еще ни разу в жизни. Хоть шанс и ничтожен, я должна попытаться! Вынимая кляп у меня изо рта, Андре склонился к самом лицу и тихо проговорил: — Один неосторожный звук, маленькая Эя, и твоей леди-матери не поздоровится. Я сумею это сделать. Его слова так потрясли меня, что я закашлялась. — Значит, это правда? — прошептала я, не осмелившись кричать. — Мама жива? Андре пожал плечами. — Тетю Иоланту пришлось пригласить какое-то время погостить в одном из монастырей, — ответил он. — Чтобы проще было на меня воздействовать? — спросила я. — В случае, если заупрямлюсь? — Для того чтобы окропить твоей кровью Источник Богини, ты должна была достигнуть совершеннолетия, — пояснил Андре. — Раньше магия просыпается редко. Поэтому изначальный план был таков: герцог Эберлей должен был присвоить твое приданое и поселить тебя в башне. Естественно, болван Эберлей должен был считать, что додумался до этого сам. Я же знал тебя слишком хорошо, Эя, я знал, что рано или поздно ты попытаешься сбежать. И сбежишь. Я убедил в этом своих братьев и сам поехал спасать тебя. Я не врал тебе, маленькая, просто не говорил всей правды. Я бы нашел где спрятать тебя и от родственников, и от своих братьев. — Но если бы я не согласилась? — вырвалось у меня. — Ты бы на все пошла ради матери, — сказал Андре. — Тетя Иоланта нашла бы способ уговорить свою дочурку. — А сейчас мама где? Андре пожал плечами. — Дома. В Ньюэйгрине, Эя. Можешь мне верить. Тебя Иоланта ни о чем не знает, может, догадывается, но молчит. Она одна из нас. Человек, Эя, понимаешь? Не волчица, не магиня, человек. Преданная слуга короны и верная дочь святой Церкви. Я выдохнула, услышав, что мама жива. И похоже, Андре говорил правду. Ей и в самом деле ничего не грозит. Пока… — И ты одна из нас, маленькая Эя, — продолжал Андре. — Тебе только нужно кое-что забыть. — Нет, пожалуйста, — прошептала я сквозь слезы, не осмеливаясь кричать. — Не надо… Андре словно не слышал меня. — И лучше сделать это до того, как ты попадешь на корабль и начнешь болтать своим розовым язычком. Он повел пальцами, и флакон со светящейся жидкостью поднялся над его ладонью и завис в воздухе. Я поняла, что сейчас со мной произойдет страшное. То, страшнее чего еще не случалось. И вряд ли случится. Глава 16 — Расскажи, крошка Эя, что ты видела в Заповедных землях? — вкрадчивым голосом попросил Андре. — Расскажи, милая. Мне так интересно… Показалось, что пространство сдвинулось с места с каким-то странным звоном. Сглотнув, я пригляделась и поняла, что звон раздается из сосуда. Флакон над ладонью Андре засиял так ослепительно, что невольно захотелось зажмуриться и прикрыть рукой глаза. Я попыталась это сделать, но тело словно сковало льдом. Я поняла, что не могу пошевелить и пальцем. Не могу даже моргнуть. В то время как сосуд над ладонью Андре звенел все громче и сиял ярче тысячи звезд. — Скажи, маленькая, не молчи, — продолжал уговаривать Андре. И его голос звучал так вкрадчиво и убедительно, что захотелось поведать ему обо всем. Обо всем, что ему хотелось знать. И даже больше. Я поняла, что хочу рассказать ему. Где-то на задворках разума шла тяжелая борьба: прежняя Эя понимала, что стоит раскрыть рот хоть на миг, произнести хоть один звук, и будет поздно. Новая Эя, одурманенная магией иллюзий, хотела говорить, хотела рассказывать… неважно о чем. Главное, говорить. И неважно, что одно слово чревато потерей памяти о самых дорогих сердцу воспоминаниях. — Ну же, маленькая Эя? — продолжал уговаривать Андре. — Ты же хочешь сказать, я слышу. Говори, фея Эя, не мучай себя. Из глаз покатились слезы. Я сопротивлялась из последних сил. Но что я могла? Связанная, обессиленная, наедине с аббатом и священным сосудом, полным проклятой магии… С каждой секундой подбородок дрожал все больше, и я понимала, что вот-вот губы разомкнутся. Возможно, мне не давало окончательно покориться зову магии иллюзий присутствие риолина. Всю дорогу он был ледяным, а сейчас начал слабо подергиваться, словно камню… там, где-то внутри, было очень больно и он молил о помощи… Только пульсация куска льда на груди позволяла не утратить разум окончательно. А потом он вдруг затих. И начал теплеть. Я часто заморгала, и в тот момент, когда мои губы дрогнули, пространство пронзил оглушающий рев. А затем что-то черное влетело в повозку и подмяло под себя Андре. Звон пространства усилился. Клубок из зверя и человека перекатился по дощатому дну. Зверь ревел от боли, и мне казалось, что виной всему проклятый сосуд, который продолжает парить в воздухе, словно его все еще держит над своей ладонью Андре. Клубок из тел врезался в меня. Бедро опалило болью. А в следующий миг я смогла двигать руками и ногами. Не сразу осознала, что веревка, которой я была связана, лопнула, а затекшие члены смогли двигаться. Пальцы не почувствовали риолин, кожа, казалось, утратила чувствительность. Но я отчаянно отдавала мысленный приказ: возьми камень! — хоть и не понимала, зачем мне это. Дальше все произошло очень быстро. Рука с риолином дернулась вперед, разрывая цепочку и опаляя кожу болью. А в следующий миг свечение священного сосуда покинуло хрустальные грани и ушло в камень. Я ошалело покрутила головой. Где-то рядом раздался удар о землю. А потом прозвучал плеск. Словно что-то тяжелое упало в воду. На моих глазах тело черного волка принялось растягиваться, послышалось лопанье кожи, хруст костей… Я могла отвернуться, но не отвернулась. То, что я видела, было самым прекрасным зрелищем в жизни. Тот, кого я видела, был сейчас дороже и желанней самого этого света.