— Да. Вопрос в последствиях. — Каких, например? — Не всех ждут дома, и у не всех этот дом есть. Куда они вернутся? — Можно пристроить их в школы, — предлагает она, — отдать на воспитание учителям. — Как вариант. Еще одна проблема — мы лишимся рабочей силы. — Она тоже решаема. — Да. Я к тому, что ко всему нужно подготовиться. Одним приказом здесь не обойтись. — Я собираюсь издать его в день коронации. Хороший же жест мира? — Да. *** Остальные дни траура прошли без особых происшествий. Лайсэн от слов к делу не перешел, а Тэта вернулась из Адаса. Госпожа поначалу злилась на нее, но разрешила остаться в замке до поры до времени, пока та не найдет себе другое место. Во Дворце и за ее стенами спокойно, что очень радует. Госпожа иногда срывается, но не опускает руки. Она молодец. Сегодня ей было тяжелее, чем обычно, ведь днем состоялось прощание с королем Дэмьеном. Многие уже ушли по домам, а она не может отойти от гробницы брата. Страшное это место — кладбище. Здесь запечатлена история нашей недолгой эры. За две сотни лет сменилось немало правителей, однако династия никогда не прерывалась. Кладбище находится глубоко под землей под территорией Дворца и состоит из двух могильных рядов, расположенных друг напротив друга: с одной стороны покоятся короли, с другой — их супруги и некоронованные наследники. Над гробницами их портреты, высеченные на камне, а в стене над ними — короны, замурованные в стекло. Корона каждого правителя уникальна и изготавливается с учетом его личных пожеланий. У Дэмьена она пестрила черным золотом и рубинами и была почти точной копией короны его отца — только выше и ярче. Ларрэт заказала маленькую и белую, самую скромную. Я предложил украсить ее хотя бы изумрудами, в цвет ее глаз, но она отказалась… Когда мы остаемся одни, Ларрэт падает на колени перед семьей и рыдает. Она льет слезы долго, громко и безутешно, а я стою рядом и стараюсь в лишний раз не напоминать о себе. Глава 3. Коронация Завтрашний день войдет в историю. На площади перед балконом соберутся все жители Дворца, чтобы поприветствовать королеву и услышать ее первое слово. Придут и наместники из всех округов, а там, за стеной, столпятся люди от мала до велика, чтобы хотя бы одним глазом взглянуть на госпожу во время праздничного обхода столиц. Я сижу на кровати и вспоминаю текст клятвы, которую должен произнести завтра на церемонии. Меня переполняют смешанные чувства. С одной стороны, я вспоминаю себя, двенадцатилетнего, и чувствую то же, что и тогда — тревогу. Помню, как у меня тряслись руки, я так волновался, что не мог запомнить ни слова. С другой стороны, мне давно не двенадцать. Жизнь дает мне еще один шанс. Моя Госпожа… В этот час пред Вами и на глазах Вашего народа… я клянусь Вам в верности… именем, жизнью и благополучием близких моему сердцу людей и памятью о них… Ларрэт уже переселилась на правую половину — она рядом, в соседней комнате. Стены здесь тонкие для большей безопасности, и я слышу, как она ворочается в постели. Тем временем на столе медленно угасает лампа. Я закрываю глаза и думаю о том, что нас ждет завтра. *** День расписан от рассвета до заката. Сперва мы должны встретить наместников. Затем Ларрэт выступит с речью и наденет корону, а после торжественной части и обхода столиц нас ожидают несколько ужинов во Дворце в разных ведомствах. Госпожа выходит из гардеробной. На ней платье с длинным полупрозрачным плащом — темно-зеленое, легкое, но не вызывающее. Длинные волосы аккуратно собраны в низкий пучок, уголки глаз обведены черной краской, а на щеках свисают пару слегка завитых локонов и красуется заметный румянец. Ей идет зеленый, цвет неувядающей жизни. — Как я выгляжу? — ее вопрос обращен ко мне. — Отлично. — Я стараюсь, чтобы это прозвучало как нейтральная оценка, а не как комплимент. — Тэта знает мой вкус. Мне нравится, очень. — Надеюсь, она в замке ненадолго. — Ты знаешь, я не могу обвинить ее в предательстве. У меня нет никаких фактов. И все-таки я считаю ее своей подругой, даже сейчас… — Нам нужно идти. — Вен, нет, подожди! Точно все хорошо? Оно не слишком открытое? — Все нормально. — Но ты даже не смотришь. А я волнуюсь, и дело не в платье. Я же могу на тебя рассчитывать, да? Ты скажешь за меня, если я не смогу? — Конечно, я для этого и нужен. Но с Эмаймоном Вам лучше поговорить лично. — Его я боюсь больше всего. — Относитесь к нему, как к одному из Ваших подданных, ни больше ни меньше. Мы не должны выделять его среди наместников. Он не должен чувствовать себя особенным. — Да, ты прав. Мы следуем в королевскую приемную. Это просторный зал вытянутой прямоугольной формы на первом этаже замка. Стены, потолок — все здесь светло-серое, только трон и дорожка, ведущая к нему, сделаны из черного камня. В особо сытные времена торжество в честь нового короля затягивалось на неделю. После столов во Дворце король отправлялся в путешествие по округам, где каждый наместник должен был встретить его как можно достойнее. Однако в последние полвека мы ограничиваемся празднованиями во Дворце, и сейчас мы должны встретить наместников с подарками. Они, представители из одиннадцати округов, предстанут перед королевой вместе со своими семьями. Несмотря на то, что наместники проживают вне стен Дворца, они тоже носят ранг — второй, как и у главы Совета, то есть обладают существенной властью. Первыми заходят представители столиц: наместница Запада и наместник Востока с их общими детьми. Они идеально олицетворяют свои округа. Восток — излюбленное место торговцев и ремесленников, кормилица народа, а его глава — мужчина средних лет с серьезным лицом и крепкими плечами. Запад — центр культуры и наук, его возглавляет молодая дама с идеальными манерами, с образованием и любовью к разговорам на высокие темы. С ней госпожа всегда ладила. Следом заходят представители других округов, поклоняются и подносят подарки. Почти все они люди в возрасте и с большими семьями. Один Эмаймон, наместник Адаса, стал исключением. Он заходит последним, и госпожа, до этого расслабившаяся, вновь нервничает. С остальными Ларрэт общалась и раньше, а его видит впервые. Эмаймону лет двадцать, и он, в отличие от многих своих сородичей, не так мал ростом, но в общих чертах в нем легко узнать адасца: черные большие глаза, волнистые волосы, кожа, словно обгоревшая под солнцем… Под его правым глазом красуется слеза — нательный несмываемый рисунок, отличительный знак любого адасца, достигшего зрелости — двенадцати лет. Она представляет собой черную дугу, огибающую контур нижнего века в сантиметре от него. Из ее середины вниз исходит линия с угловатым наконечником, как у стрелы. Адасцы получают слезу после обряда инициации, который практиковался еще до Великой засухи, до объединения народов. Для них она имеет сакральный смысл, а именно принадлежность к своему роду, готовность бороться за родную землю. Острие — символ их воинственности и силы, клеймо, которые они вынуждены нести всю осознанную жизнь, даже будучи изгнанными. Эмаймон подходит к трону и кланяется королеве. — О госпожа, — говорит он, изучая ее любопытным взглядом, — Вы столь же прекрасны, как о Вас рассказывают. Она кивает. Гордо, как подобает королеве. — Разрешите я вручу Вам свой скромный подарок? — Не дожидаясь ответа, Эмаймон дает знак слугам, и они подносят к трону большой горшок с посаженным деревом. Оно крупное, размером с человека, красивое, в самом расцвете сил. — Я бы не назвала его скромным. Удивительно, что земля еще способна породить такую прелесть. — Вы же наверняка наслышаны о плодородии адасских почв. — Но она засохнет без воды, которой у вас нет. Не так ли, Эмаймон? — Что ж, Вы правы, сила в единстве. — Рада, что ты понимаешь. На Адасе все спокойно? — О, можете не волноваться… — Он хочет сказать что-то еще, но королева делает жест рукой, показывая, что разговор подошел к концу. *** И вот, сквозь горловину часов ускользает последняя песчинка, наступает полдень. Слуги поворачивают сосуд, и вместе с тем начинается новая эпоха. С каждым нашим шагом до балкона шум с площади становится все громче. Но стоит только королеве взойти на вершину и взглянуть на подданных, голоса смолкают в одно мгновение. Если обратить взор на горизонт, и за стенами Дворца можно увидеть людей. Весь мир замер в ожидании своей судьбы. Ларрэт крепко вцепилась в ограждение балкона, смотрит вниз, на собравшихся. Если моя клятва в верности династии строго прописана и всем известна, госпожа может сказать все, что считает нужным, поклясться в чем угодно. Если народ покорится ее воле, примет ее, с этой секунды она станет королевой. Каждое ее слово запомнят и расскажут другим, они останутся в веках. Накануне мы с ней все обсудили, и я очень надеюсь, что все пройдет гладко, как бы она ни волновалась.