Но зачем ему это? Он хочет убрать меня с дороги, чтобы самому сблизиться с Ларрэт? Боится, что я замышляю что-то против династии и воспользуюсь уязвимым положением госпожи, или, что более вероятно, сам планирует ее свергнуть? Вот оно что! Председатель, долгие годы мечтающий о троне, вдруг учуял возможность покуситься на него. Я мог бы догадаться и раньше. Я не могу пойти в открытый протест. Жизнь меня научила, что нельзя отрицать чью-то власть над собой: себе же хуже. Как бы ни хотелось перечить и стоять на своем, для этого всегда нужно иметь основание, иначе все, что ты сделаешь, повернут против тебя. Я не ровня Лайсэну, я его подчиненный. Только получив второй ранг, я смогу разговаривать с ним на равных, а пока… В прихожей замка я сталкиваюсь с госпожой и Тэтой. Ларрэт уже встала, приоделась и не выглядит такой же измученной, как ночью, хотя лицо ее печально. — Я искала тебя. — Госпожа, — кланяюсь. — Председатель вызывал меня, я должен был отлучиться. — Пойдем в кабинет. Расскажешь, о чем вы говорили. — Я бы рад, но мне поручили одно срочное дело, оно займет минимум два дня. Я должен отправиться в Адас с последними новостями и удостовериться, что там спокойно. — Таков приказ Председателя? — госпожа хмурит брови. — Почему меня ставят перед фактом? — Вы, конечно, можете обжаловать… — И обжалую. — Я пойду доложу об этом? — Нет. — Ларрэт зовет слугу, тот мигом прибегает. — Сходи передай главе Совета, — говорит она ему, — что господин Венемерт мне нужен. Пусть и впредь ему ничего не поручают без моего ведома. Да уж. Большой вопрос, кого приберут к рукам: ее или меня. Тэта стоит и наблюдает за всем со злобной миной и косится на меня, как на врага, но меняется в лице, как только госпожа обращается к ней: — А ты, Тэта, сходи к портному и выбери ткани для торжества. Мне нужно новое платье к коронации. — Но мы не обсудили Ваши пожелания. — Бери на свой вкус. У меня дела поважнее. Я думал, что Ларрэт минимум день проведет в постели в слезах, и удивлен, что она так быстро пришла в себя. Правда, держится она чуть неуверенно, то и дело переминается с ноги на ногу и тревожно оглядывается по сторонам. Ей непривычно, и я понимаю почему. Ларрэт всегда была замкнутым человеком и с каждым годом закрывалась от мира все сильнее. Неделями она запиралась в своей комнате и довольствовалась обществом Тэты, своей единственной служанки. В свет она выходила редко, а если такое случалось — ограничивалась парой пустых разговоров. Она долгие годы не пыталась показать себя, не вникала в дела королевства, чтобы не заслужить гнев брата, и ее все это время не замечали. Я в том числе. Оказавшись в кабинете, она обнимает себя за плечи, а сесть на королевское кресло не решается. Она опускает голову, как провинившийся ребенок. — Я ведь еще не королева? — В любом случае, никто, кроме меня, не увидит, если вы сядете на его место. — Нет, я не могу. — Вам бы поспать еще немного. Она отрицательно качает головой. — Тоже не могу. Зачем Лайсэн отправлял тебя в Адас? Есть о чем беспокоиться? — Сейчас время смутное, и адасцы могут этим воспользоваться, поэтому меня и отправляли. Узнать, как там обстановка. — Что ты думаешь про Эмаймона? Это ведь правда, что он был предводителем повстанцев? — Он был одним из них, но рядовым повстанцем. От него мало что зависело. — Я надеялась, это пустой слух. И как Дэм мог доверить ему пост наместника? Не мог же он совершить такую глупость… — Эмаймон пообещал взамен сдать своих авторитетов. Вы, наверное, помните, мы долго не могли выйти на их след. Поэтому согласились. — Так еще хуже. Получается, он не только бунтарь, но еще и предатель. Ему ни в коем случае нельзя доверять. — Он сдал своих и теперь вынужден служить трону: обратно его не примут. — Адасцы знают о его прошлом? Знают о сделке? — Догадываются, — говорю. — Группа повстанцев была поймана незадолго до назначения его на пост. — Может быть, нужно заменить его кем-то другим? Я боюсь, что это кончится плохо… Разве не лучше? — Чужака адасцы не примут, а назначать местного без толку. Очень вряд ли он будет лучше Эмаймона. И вообще, до поры до времени, пока он не пользуется большой поддержкой у своего народа и зависит от трона, нам мало что угрожает. Напротив, сейчас он всячески нам содействует, чтобы сохранить влияние. Конечно, будет ошибкой его недооценить, мало ли что придет ему в голову. — Вен, я вот что подумала. Что, если смерть Дэма — это его рук дело?.. — Эмаймона? Не думаю. Господин жаловался на боли весь последний год, еще до этой истории с мятежом. Со стороны выглядит, будто он скончался скоропостижно, но это не так. Королевский лекарь подтвердит. — Он был болен и молчал все это время?.. — Да. Он не верил в свою смерть до последнего и не считал нужным говорить другим. — Он скрыл это от меня, от родной сестры! — Не хотел Вас расстраивать. — Ты ведь сам знаешь, что это неправда. Как бы он ни отрицал мое право на трон, он знал, что в случае чего у него не будет выбора. А местом своим он ой как дорожил. Теперь понятно, почему за последний год он так отдалился от меня! — В любом случае, Вам сейчас нужно думать не только о прошлом, но и о будущем. — Да, ты прав. — Она вытирает глаза. — Нам с тобой нужно многое обсудить… Брат доверял тебе, как никому другому. Я хочу, чтобы ты был предан мне так же, как и ему. Ты ведь не оставишь меня? — Ларрэт смотрит на меня наивным детским взглядом — взглядом человека, который поверит абсолютно всему, что я скажу. — Не могу обещать. Вдруг меня нечаянно пронзит стрела, или на голову упадет камень, или… — По крайней мере, ты можешь пообещать, что не оставишь меня до конца своих дней. Так ведь гласит текст клятвы? — Да, так. А насчет торжества. — Наверное, не очень уместно говорить о коронации в первый день траура, но чем больше дней будет на подготовку, тем лучше. Смерть не должна останавливать жизнь. — Вы не думаете сыграть свадьбу в один день с коронацией? Два пиршества друг за другом — это слишком расточительно. — А я, может, не спешу замуж. — Династии ведь нужен прямой наследник и как можно скорее. — Мне всего шестнадцать. — Всего? Ну, скажем, через год он родится. К моменту, когда он достигнет совершеннолетия, Вам будет двадцать девять. Многие ли Ваши предшественники доживали до этого возраста? Это мы еще не учли, что он может не дожить до двенадцати и что в он вряд ли сможет с умом управлять государством в таком юном возрасте. — Брак — это не тот вопрос, в котором можно быть таким практичным. Я не хочу связывать свою жизнь с кем попало. — Кандидата в мужья лучше, чем Айрон, Вы вряд ли найдете. К тому же, вы помолвлены уже десять лет. Отец Айрона хорошо ладил с королем Эдрианом, и так получилось, что они сосватали своих детей еще в раннем возрасте. Большую часть своей жизни Айрон провел в западной столице и редко видел госпожу, а теперь, когда он вернулся во Дворец, она не обращает на него никакого внимания и даже больше — прогоняет его. — Да, я знаю, что обещана ему своим отцом и нарушить его слово — значит опозорить династию. Знаю, что помолвку не так легко разорвать. Но чем же он лучше всех остальных? Мне он не нравится. Айрон приходится госпоже троюродным братом — не близкий родственник, но все же носитель королевской крови. Притом он из верной династии семьи, сын управленца отделом по разведке и добыче воды — весьма уважаемого человека. Кандидата по статусу более подходящего для брака с королевой найти трудно. — Я его не люблю, — говорит Ларрэт твердо. Я замечаю, что ее глаза красные, как рассвет. Одной ей известно, сколько слез она пролила прошлой ночью. — Любовь не основание для судьбоносных решений. — Что может быть более свято? — Хорошо бы принимать решения головой, а не местом пониже… Прозвучало двусмысленно, а потому грубо, но я имел в виду сердце и надеюсь, она не поймет превратно. Щеки Ларрэт покрываются легким румянцем. Она, кажется, додумала себе что-то другое. Если извинюсь за дерзость, она сделает вывод, что я имел в виду именно это. Неудобно вышло, но, к счастью, она прерывает молчание первая, и мне не приходится оправдываться. — Говорят, он пьяница и бездельник, — робко отвечает она. — Вы недавно сами рассуждали, что слухи — пустяк, что человека не узнаешь, пока он сам о себе не расскажет. Ну и когда вы говорили с Айроном в последний раз? Он вот уже полгода как вернулся из столицы и ищет встречи. Почему Вы его отталкиваете? — Давай о другом. Наверное, найдутся дела и посерьезнее моего брака. На одной из стен королевского кабинета изображено дерево с большими корнями и надписями возле корней и на ветвях. Рисунок и буквы высечены на камне родоначальником династии, Арианом, при возведении замка. Надписи не бросаются в глаза: сначала видишь большое и величественное растение, которое вряд ли когда-нибудь встретишь в жизни, затем, разглядывая, замечаешь слова. На ветвях — мир, справедливость, достаток и процветание; под стволом — закон, сила, единовластие и преемственность. — Мир держится на власти, а власть — на насилии, — шепчет Ларрэт, разглядывая рисунок. — Так говорил папа. Ее отец, король Эдриан, — тот самый враг, ради которого я согласился служить Дэмьену и покрывать его злодеяния. Могу ли я теперь с чистой совестью служить Ларрэт? Быть может, я мечтаю о бегстве в далекие края не потому, что могу вообразить себе другую жизнь, а потому, что хочу сбежать от этой и начать с чистого листа. Иначе пролитая отчасти по моей вине кровь когда-нибудь выйдет мне боком.