Я притворилась, будто она – убийца Эдит Томпсон, жестокая казнь которой привела к тому, что ее палач Джон Эллис покончил жизнь самоубийством. Из уголка рта Дорси показалась ниточка слюны, покачивающаяся в такт движению поезда. Я раздумывала, дополняет ли это картину висельницы или, наоборот, портит, когда Райерсон прикоснулся к моей руке. Я чуть не подпрыгнула от испуга. – Скоро Торонто, – прошептал он, чтобы не потревожить спящую жену. Он хотел разбудить ее не больше, чем я. Я отвернулась, наблюдая за светящимися окнами, показавшимися снаружи в темноте: окнами, в которых дюжины матерей готовили еду в дюжинах кухонь, дюжины отцов читали дюжины газет в дюжинах удобных кресел, дюжины детей писали или рисовали за дюжинами столов, и там и сям, словно свечи во тьме, поблескивали одинокие голубые экраны телевизоров. Так грустно. Разве могут дела обстоять еще хуже? Глава 2 В Торонто шел дождь. Низкие облака, сердито смотревшие на высокие здания гостиниц, казались воспаленными внутренностями из-за красных отблесков, отбрасываемых неоновой рекламой. Мокрые тротуары напоминали какой-то безумный ковер, сшитый из клочков, – вперемешку текучие цвета и бегущая вода. В сыром мраке сверкали огни трамваев, и вечерний воздух остро пах озоном. Дорси Рейнсмит еще не до конца проснулась. Моргая, она стояла на тротуаре под зонтиком, который держал ее муж, с таким видом, будто только что очнулась и обнаружила себя на незнакомой малоприятной планете. – Сегодня все такси заняты, – сказал ее муж, окидывая взглядом улицу во всех направлениях. – Но кто-нибудь еще приедет. Он отчаянно замахал руками, подавая сигнал одинокому такси, едущему по неправильной стороне улицы, но оно, расплескивая воду, проехало мимо, не заметив нас. – Не понимаю, почему Мертон не смог нас встретить, – заметила Дорси. – Додо, у него умерла мать, – ответил Райерсон, забыв, что я рядом. – Ты что, не помнишь? Он прислал телеграмму. – Нет, – заявила она, недовольно выпячивая губы. Райерсон яростно грыз нижнюю губу. Если такси не объявится в течение ближайших двух минут, ему понадобится наложить швы. – Завтра я закажу цветы, – сказал он, – для вас обеих. Невероятно! Что это, оскорбление? Или я ослышалась? Дорси обратила на него медленный, леденящий змеиный взор, но в этот самый момент рядом с нами, разбрызгивая воду, резко затормозило такси. – А! Вот и мы! – радостно сказал Райерсон, потирая руки – или выламывая пальцы, я не совсем поняла. Рейнсмиты забрались на заднее сиденье, а мне пришлось сесть рядом с водителем. Райерсон назвал свой домашний адрес. – Мы приютим тебя на ночь, Флавия, – сказал он. – Слишком поздно, чтобы ехать в академию мисс Бодикот. Они давно уже закрылись. – Ничего подобного, – объявила его добрая женушка. – У нас комната не готова, и с учетом того, что Мертон не в состоянии, сама я не справлюсь. Везите нас в женскую академию мисс Бодикот. Мы их разбудим. Так все и вышло. В зеркале заднего вида я видела, как Дорси Рейнсмит шевелит губами, на чем свет стоит распекая своего супруга. И в свете уличных фонарей, проникавшем сквозь залитые водой боковые стекла, лицо Райерсона как будто таяло. Женская академия мисс Бодикот располагалась в тупике прямо за авеню Данфорт. И выглядела совершенно не так, как я ожидала. По обе стороны улицы теснились высокие дома, и их окна светились ярко и приветливо. Среди них огромным темным пятном на отдельном участке виднелась академия мисс Бодикот: высокая, огромная – несколько акров мрачной темноты под дождем. Впоследствии я выяснила, что когда-то здесь был монастырь, но в тот момент я этого еще не знала. Райерсон сердито дергал колокольчик того, что я приняла за жилище привратника: что-то вроде готического окошка, вделанного в дверь арочного парадного входа. К двери вела длинная каменная лестница. Дорси ждала в такси, а я стояла рядом с ее мужем на ступеньках. Райерсон заколотил кулаком в тяжелую дверь. – Откройте! – закричал он в пустые окна без занавесок. – Это председатель! – и пробормотал себе под нос: – Это заставит их пошевелиться. Где-то внутри загорелся слабый свет, как будто кто-то зажег свечу. Райерсон расплылся в торжествующей улыбке, и я подумала: может, надо поаплодировать? Спустя то, что показалось мне вечностью, а в реальности наверняка было меньше минуты, дверь чуть приоткрылась и нам явилось привидение в халате, очках с толстыми стеклами и в папильотках. – Что надо? – вопросил скрипучий голос, и подсвечник приподнялся, освещая наши физиономии. А потом послышался придушенный вздох. – О! Простите, сэр! – Все в порядке, Фицгиббон. Я привез новую девочку. – А, – отозвалось привидение, описывая подсвечником широкий полукруг и приглашая нас войти. Мы оказались в просторном гулком мавзолее, стены которого повсюду перемежались стрельчатыми раскрашенными закутками и альковами, некоторые из них в форме раковины. Такое впечатление, что когда-то здесь стояли религиозные изваяния, но бледные святые и девы были изгнаны и заменены медными бюстами кислолицых пожилых мужчин с бакенбардами в бобровых шапках, заложивших ладони за отвороты сюртуков. Помимо этого я успела заметить только вытертые половицы, покрытые лаком и исчезающие во всех направлениях, и тут свеча погасла и мы остались в темноте. Пахло здесь, как на складе пианино: деревом, лаком и металлом, что намекало на тугие струны и старые лимоны. – Проклятье, – прошептал мне кто-то на ухо. Мы находились, как я предположила, в холле, когда внезапно загорелся электрический свет, и мы втроем заморгали. Высокая женщина стояла наверху широкой лестницы, держа руку на выключателе. – Кто там, Фицгиббон? – поинтересовалась она, и в ее голосе прозвучали мед и сталь. – Председатель, мисс. Он привез новенькую. Я начала злиться. Не собираюсь стоять тут, как мебель, пока меня обсуждают. – Добрый вечер, мисс Фолторн, – заговорила я, сделав шаг вперед. – Меня зовут Флавия де Люса. Полагаю, вы меня ждете. Я прочитала имя директрисы на рекламном проспекте академии, присланном отцу. Мне оставалось только надеяться, что женщина на лестнице – действительно директриса, а не просто какая-то прислужница. Она медленно спустилась по лестнице; поразительно светлые волосы снежным нимбом окружали ее голову. Одета она была в черный костюм и белую блузку. Большая рубиновая булавка сверкала у шеи, словно капля свежей крови. Крючковатый нос и темный цвет лица делали ее похожей на пирата, бросившего море ради карьеры в образовании. Она окинула меня изучающим взглядом с головы до пят. Должно быть, она была удовлетворена осмотром, потому что наконец произнесла: – Возьмите ее вещи. Фицгиббон открыла дверь и подала знак таксисту, и через минуту мой багаж, влажный от дождя, был свален в фойе. – Благодарю вас, мистер Рейнсмит, – промолвила она, отпуская председателя. – Очень мило с вашей стороны. Довольно краткая благодарность человеку, который провез меня через всю Атлантику и половину Канады, но, возможно, сейчас просто слишком поздно. Отделавшись кратким кивком, Райерсон Рейнсмит исчез, и я осталась наедине со своими пленителями. Мисс Фолторн – теперь я была уверена, что это она, поскольку она не поправила меня, – неспешно обошла вокруг меня. – Есть ли у тебя сигареты и алкоголь при себе или в багаже? Я отрицательно покачала головой. – Ну и? – Нет, мисс Фолторн, – сказала я. – Оружие? – поинтересовалась она, разглядывая меня вблизи. – Нет, мисс Фолторн.