– Вот это история! – сказала Джумбо, когда опасность миновала. Она негромко засмеялась, как будто должна была это сделать, будто это часть ритуала. Она снова зажгла свечу, и наши лица с огромными, как блюдца, глазами, выплыли из темноты. Однако что-то изменилось. Мы уже не были теми же девочками, что несколько минут назад. Проведя эту вечность страха вместе, каким-то странным и необъяснимым образом мы неожиданно все стали сестрами. Сестрами по свече – и сестрами по чему-то еще. – Доставай доску, Гремли, – скомандовала Джумбо, как будто приняв какое-то решение, и Гремли, с трудом поднявшись на ноги, исчезла в темноте. Секунду спустя она вернулась с плоской красной коробкой в руках. Она открыла ее и с неожиданной нежностью положила деревянную доску на пол в самый центр образованного нами круга. Это оказалась доска Уиджа. Я знакома с этой игрой. В Букшоу Даффи и Фели выкопали в чулане похожую доску и время от времени терроризировали меня, вызывая призрак капитана Горлореза, злобный дух пирата, доносивший на меня при любой возможности. Двигая доску, капитан информировал моих сестер о том, что я стянула духи у одной (правда: я позаимствовала их для проведения химического эксперимента, для которого требовалось эфирное масло мускуса виверры) и что по моей вине пропала некая книга из-под подушки у другой (тоже правда: я утащила «Улисса» у Даффи, потому что он имел идеальную толщину, чтобы стать подпоркой для сломанной ножки моего прикроватного столика). Буква за буквой, слово за словом вперемешку с его дикими «Уа-ха-ха!» мертвый капитан заставлял доску на трех ножках крутиться, выдавая мои самые бережно хранимые секреты, в том числе кое-какие из тех, которыми я не особенно горжусь, пока однажды я не заметила, что старый морской волк делает ту же ошибку в слове «кладбище» – «-еще», что и Даффи в своем дневнике! Я не сдержала улыбки, вспомнив, сколь сладким – и быстрым! – было мое возмездие чопорным сестрицам. Даффи, например, месяц после этого боялась закрывать глаза. – Пальцы на доску! – скомандовала Джумбо, и мы все положили указательный и средний пальцы на планшетку-указатель в форме сердца. Мы еле-еле уместились. Кто-то хихикнул. – Ш-ш-ш! – прошипела Джумбо. – Надо уважать призраков. – Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и произнесла: – О духи, умоляем вас явиться нам. Воцарилось нервозное молчание. По опыту моих сестер с доской Уиджа я припомнила, что призраков, словно персонажей волшебных сказок, следует призвать трижды. Я видела ясную связь. – О духи, – повторила Джумбо на этот раз шепотом, – умоляем вас явиться нам. В воздухе возникло какое-то электричество. Волосы у меня на затылке встали дыбом, как это было, когда в своей лаборатории я потерла эбонитовой палочкой шерстяной свитер и помахала ей за своим затылком. – Есть здесь кто-нибудь? С поразительной скоростью планшетка дернулась и начала двигаться. Она пролетела по доске и без малейших колебаний остановилась на слове «Да». Джумбо открыла глаза, чтобы увидеть ответ. – Кто ты? – спросила она светским тоном. Ответа не было, и она повторила свой вопрос трижды. Теперь планшетка снова задвигалась, плавно скользя туда-сюда по гладкой поверхности доски, указывая на букву и делая небольшую паузу, перед тем как двинуться к следующей. З-Д-Е-С-Ь-Т-Е-М-Н-О, – был ответ. – Мы понимаем, – сказала Джумбо, щелкнув пальцами. – Мы зажжем свет. Щелк! Она явно делала так прежде. – Так лучше? Д-А. – У тебя есть послание для кого-то из нас? Д-А. На секунду у меня кровь застыла в жилах. Неужели это призрак моей матери Харриет? В конце концов, она была ученицей академии мисс Бодикот. Возможно, часть ее навеки привязана к этому месту. Честно говоря, я надеялась, что это не Харриет. Однажды я получила от нее письмо из могилы – послание, в котором она говорила, что ей холодно и она хочет вернуться домой. Не думаю, что я переживу еще одно. Пожалуйста, пусть это будет не Харриет! Как бы немилосердно это ни звучало. Держись, Флавия, – подумала я, и уже не в первый раз. – Кто ты? – медленно повторила Джумбо три раза. – Как твое имя? Ответ был стремительным. Планшетка челноком заходила по доске туда-сюда. Л-Е-М-А-Р-Ш-А-Н. Гремли, записывающая ответы огрызком свинцового карандаша, изумленно выдохнула. – Ле Маршан! – воскликнула она. Это было имя одной из пропавших девочек, о которых рассказывала Коллингсвуд. Я окинула взглядом побледневшие лица. Судя по их испуганным глазам, они уже сделали кое-какие выводы. – О мой Бог! – прошептала одна. Надо отдать Джумбо должное. Она вцепилась в тему, словно терьер в крысу. – Мы готовы услышать твое послание. Я заметила, что даже в такой напряженный момент Джумбо обращалась к призраку грамматически правильно. Она снова повторила свои слова трижды. Планшетка запорхала по доске. О-Д-Н-А-И-З-В-А-С-З-Н-А-Е-Т-М-О-Е-Г-О-У-Б-И-Й-Ц-У. – Одна из вас знает моего убийцу! – прочитала Гремли записанные ей буквы. Взмахом руки маленькая блондинка, сидящая напротив меня, отшвырнула доску в дальний конец комнаты. – Довольно! – сказала она. – Что за чепуха. – Успокойся, Траут, – ответила Джумбо. – Если ты сломала эту штуку, купишь новую из своих карманных денег. Траут. Вот, значит, как ее зовут. Я осмотрела сидящих в кружке девочек. Девочка слева от меня описалась. Глава 8 Любой, кто когда-либо имел дело с доской Уиджа, мухлевал. Гарантирую это. Давайте признаемся: вы мухлевали, я мухлевала, все мухлюют. Это слишком шикарная возможность, чтобы ее упустить. Сначала кто-то другой в кругу начал жульничать, и на несколько минут я даже заколебалась. Заколебалась? Нет, даже больше: признаюсь, что первое послание потрясло меня. Но потом рациональное мышление возобладало и я осознала, что мне подвернулся дар богов. С этого момента планшеткой руководила искренне ваша Флавия де Люс. Одна из вас знает моего убийцу. Чистое вдохновение осенило меня! Результаты оказались еще лучше, чем я ожидала. Траут так испугалась, что отбросила доску с планшеткой, а девочка слева от меня не смогла контролировать свой мочевой пузырь.