Еще лето пятьдесят пятого отметилось тем, что уровень преступности в стране резко упал: во всех республиках этим вопросом активно занялось МГБ, а эти ребята получили очень действенное средство расследования. Любой отловленный преступник «вдумчиво расспрашивался» с применением этого «спецсредства» на предмет «преступных связей» — а дальше следователи просто шли по цепочке и арестовывали всех причастных. Новый закон о повышенной ответственности за создание и руководство преступными сообществами отправил в страну вечной охоты сотни «воров в законе», и единственное, что сильно не понравилось товарищам Сталину и Берии в этом деле, было то, что больше половины выявленных «охотников» было из числа «нацменьшинств». Однако и этот факт привел лишь к локальному ужесточению законодательства в национальных республиках, в частности в Грузии и в Армении высшая мера социальной защиты теперь применялась даже к организаторам мелких банд картежных мошенников. Ну а то, что материалы расследований и судебные приговоры широко освещались в прессе, сделало занятие преступными делами весьма непопулярным видом бизнеса… «Популярность» же РСФСР и БССР в широких народных массах объяснялась довольно просто: именно в этих двух республиках артельное движение было на самом деле массовым, просто потому, что большинство новых артелей создавалось за счет финансирования их «старыми» артелями — а они их создавали исключительно в своих республиках. И там же в основном и продавали готовую продукцию, хотя значительная (а «в деньгах» так и большая) часть этой «продукции» вообще делалась не для домашнего использования. Весной заработал артельный автобусный завод в Клину — но автобусы он делал даже не для перевозки пассажиров общественного транспорта, а для перевозки школьников в деревнях. Ведь деревень было много, и большинство деревень были маленькими, в них и школы-то строить особого смысла не имело. Особенно не имело смысла, если дюжину школьников из этой деревни можно было минут за пятнадцать перевезти в соседнее село с нормальной школой… А это теперь стало особенно важно, ведь школьников становилось все больше и больше, и стране учителей для них не хватало. То есть не хватало бы, если учителей направлять в школы с десятком учеников на семь классов — а так страна как-то, но справлялась. Наверное, справилась бы и имея десятки тысяч и прежних, «малокомплектных» школ — но ведь школам не только учителя требовались. И даже не столько учителя… Во время очередной «закрытой» беседы Таня с некоторой печалью сообщила, что «к сожалению, долголетие нельзя сделать наследуемым», а приступать к активному «продлению жизни» людей можно лишь при достижении детьми возраста лет двенадцати-тринадцати. И «процедура» занимает примерно восемь месяцев, за которые каждый ребенок должен получить штук пятнадцать специальных «прививок». То есть пятнадцать инъекций, для проведения которых Таня наладила производство безыгольных инъекторов. Проблемой было лишь то, что «годность» каждого конкретного ребенка для начала процедуры могли определить лишь специально подготовленные медики (слава богу, как заметила товарищ Серова, для этого достаточно и медсестер), да и каждую «прививку» следовало делать лишь при определенных кондициях здоровья. Так что одних «детских медсестер» только для школ нужно было подготовить гораздо больше сотни тысяч, а со школами малокомплектными их бы потребовалось вдвое больше, к тому же половине из них и работы было бы на пару недель в году — так что «школьные автобусы» оказались более рентабельным и очень своевременным решением этой небольшой проблемы. Пока небольшой, все же население СССР росло очень быстро. По сравнению с «рекордным» пятьдесят третьим годом число новорожденных все же снизилось на пару миллионов человек, но вот смертность в трех республиках (в России, Белоруссии и Казахстане) упала более чем вдвое. И на совещании Иосиф Виссарионович особо поинтересовался у директора ВНИПИ, чем обусловлена подобная «избирательность». — Боюсь, что мой ответ вам не очень понравится, но закрывать глаза на правду лишь потому, что правда эта не очень соответствует догмам ленинизма, было бы преступлением против народа. Так что слушайте молча, поскандалить потом сможете. В России и Белоруссии население поголовно верит врачам, причем независимо от национальности этого врача. В Казахстане — тоже верит, хотя и далеко не все население, но там все же русские составляют почти половину, а казахи, плотно с русскими работающие, очень активно перенимают наш менталитет — в том числе и в отношении медиков. Что же до Украины — и тут я специально ограничиваюсь лишь оставшимися в республике областями, включая Галичину — большая часть населения считает правильным все делать «назло москалям». Объяснять таким, что «москали что-то делают и для их блага», я считаю излишним… — Вот последнее — категорически неверное решение, я бы даже сказал решение… — начал было Сталин, но договорить ему Таня не дала. — Это вообще не решение, ВНИПИ просто не занимается такой работой. Такой работой должны заниматься местные власти, и в первую очередь, органы партийные, для которых именно идеологическая работа является основной деятельностью — и качество их работы вы сами теперь видите. А задача ВНИПИ — производство фармпрепаратов, и я просто не могу понять, как химик-технолог, месяцами не вылезающий из цеха где-нибудь в Красновишерске, может сагитировать селюка в Кировоградской области. — Ладно, мы учтем… — Учтите. А так же учтите, что против советской медицины ведут активную агитацию разные муллы в среднеазиатских республиках. Поэтому в Алма-Ате и Ташкенте наши успехи в продлении жизней взрослым — в том числе и коренным жителям республик — заметны невооруженным взглядом, а уже в небольших городах, не говоря уже о деревнях, прогресс в этом отношении нулевой. Здесь я могу предложить довольно действенное решение, но захотите ли вы его внедрить в жизнь… — И какое решение вы считаете действенным? — поинтересовался Струмилин. Он все произносимое Таней тщательно конспектировал, и не потому, что считал это истиной в последней инстанции, а потому, что предполагал все это тщательно просчитать и позже, уже с цифрами на руках, обсудить с ней очередную идею уже более детально. Причем, как показывала практика, половину ее предложений затем отбросить из-за невозможности или, реже, нецелесообразности их воплощения в жизнь. — У нас почти нет проблем с нашей работой в Азербайджане, и Азербайджан — единственная республика, где наша работа не очень заметна лишь потому, что там и так уже здравоохранение прекрасно функционирует. А причина проста: в Азербайджане основная религия — ислам шиитского толка. А шииты — в отличие от тех же суннитов — своим последователям внушают несколько иные подходы к толкованию Корана. То есть они, конечно, тоже считают Коран священной книгой, но пастве внушают мысль о том, что люди просто Коран могут неверно интерпретировать. То есть у шиитов не Коран неправильный, а люди пока еще недостаточно мудры, чтобы его верно понимать — а это дает в том числе и нам широкие возможности «правильной интерпретации». По согласованию с верховными религиозными деятелями шиитов, конечно — но там большинство людей все же вполне вменяемые. А народные массы в среднеазиатских республиках в тонкостях религиозных догм вообще не разбираются, и если азербайджанские и даже персидские имамы заменят суннитских в среднеазиатских республиках, то прогресс мы увидим в самое ближайшее время. — То есть вы предлагаете просто подменить одну религию другой вместо того, чтобы бороться с религией в принципе? — Опять повторю: борьба с религией не входит в список задач ВНИПИ. Мое же личное мнение заключается в том, что с религией бороться вообще не нужно… — Вы еще предложите нам религиозной пропагандой заняться! — выкрикнул с места кто-то из функционеров Минздрава (в который, кстати, ВНИПИ «Фармацевтика» вообще не входил). — С ней нужно не бороться, а просто планомерно вести антирелигиозную пропаганду. Агитация — это не борьба в том виде, в котором ее ведет… вела партия в двадцатые годы, она — в отличие от именно борьбы — все же работает. Не очень быстро, зато качественно. Но так как работа эта по целому ряду объективных причин быстрых результатов дать не может, есть смысл большее зло заменить меньшим. Временно заменить. Тем более, что шииты — в отличие от суннитов — не считают отказ от религии преступлением, караемым исключительно смертью. Поэтому, кстати, в Азербайджане, и в большой степени в Иране тоже, изрядная часть населения религиозна лишь формально, традиционно придерживаясь обиходных религиозных норм, причем лишь в степени, которая не мешает нормальной современной жизни. Местами это дает отрицательный эффект, например потребление водки в Азербайджане заметно выросло — но с такими проявлениями можно и нужно бороться иными способами… — Спасибо, Татьяна Васильевна, — остановил ее рассуждения Иосиф Виссарионович, — мы поняли вашу точку зрения. И мы подумаем над этим… позже, в рабочем порядке. А теперь давайте вернемся к основной повестке дня. — А в основной повестке остался лишь один нерассмотренный вопрос, вопрос о внешней торговле, которая необходима для нормальной деятельности ВНИПИ. Сейчас Внешторг выполняет меньше половины наших заявок, аргументируя это тем, что им не хватает валюты. — Но ее действительно не хватает… — Мы уже проводили совещание на эту тему, а результата до сих пор нет. Профсоюз работников артельных предприятий, а точнее Госплан по заказу профсоюза, подсчитал, что прямая торговля артелей с заграничными заказчиками их продукцией позволит увеличить поступления валюты в страну минимум на треть. А проведение подобных контрактов через аппарат Внешторга приводит к тому, что три четверти таких контрактов срывается. Просто потому, что документы через Внешторг проходят очень медленно, на каждую бумажку требуется множество согласований, причем часто с людьми, вообще в предмете не разбирающимися — и когда все бумаги, наконец, готовы, заказчик уже нашел нужную ему продукцию в другом месте. — Но мы же не можем позволить кому угодно торговать с зарубежными организациями и, тем более, с иностранными гражданами! — возмутился товарищ Кабанов, работающий министром внешней торговли. — Просто потому, что наши внутренние цены на большую часть продукции гораздо ниже иностранных и, если такую торговлю разрешить, страна вообще останется ни с чем! — Иван Григорьевич в борьбе за интересы своего министерства пытается подменить сущности, играя с терминологией. Речь идет во-первых исключительно о торговле продукцией собственного изготовления производственными артелями, а во-вторых — и это на прошлом совещании уже озвучивалось — продукцией, которая уже не находит достаточного сбыта внутри СССР. — Это вы пытаетесь подменять понятия, — огрызнулся министр, — вы продаете в Южную Америку автомобили, которые с удовольствием бы покупали наши советские покупатели. — Советские покупатели с огромным удовольствием покупали бы автомобили, изготовленные из стали, которую Внешторг продает за гроши зарубежным покупателям. Вместо того, чтобы продавать эту сталь советским артельщикам, которые из этой стали сделали бы еще больше автомобилей и продавали бы их за рубеж за гораздо большие деньги, чем страна получает от продажи стали. А иностранцы, не получая очень дешевую советскую сталь, не смогли бы делать свои автомобили достаточно дешевыми, чтобы конкурировать с нашими автомобилями… — Мы поняли вашу точку зрения. Татьяна Васильевна, у вас есть реальные предложения по исправлению ситуации или вы просто желаете взять руководство Внешторгом себе? — очень недовольным голосом поинтересовался Сталин. — Есть. Но обсуждать их на этом совещании я не собираюсь. По одной простой причине: мои предложения касаются в том числе и проектов, допуска к которым у большинства из присутствующих нет. Берия в начале этой фразы заметно вздрогнул, но, дослушав ее до конца, горячо Таню поддержал: — Учитывая число закрытых проектов, проводимых во ВНИПИ, я поддерживаю мнение Татьяны Васильевны. И предлагаю продолжить это обсуждение уже на заседании Спецкомитета. С Лаврентием Павловичем никто спорить просто не решился, и совещание на этом и закончилось. Хотя Кабанов и попытался было «пролезть» и на закрытое обсуждение — все же он и в работе Спецкомитета прилично поучаствовал. Однако Берия, выслушав его пожелания, ответил крайне категорическим отказом: — Иван Григорьевич, мы очень высоко ценим вашу предшествующую работу в Спецкомитете. Однако сейчас круг задач его несколько расширился, и обсуждать нам придется проекты, в суть которых посвящено крайне ограниченное число людей. Причем большинство из них практически никому не известны, и включать в их число лиц, уже известных нашим врагам было бы крайне опрометчиво. И не волнуйтесь, Татьяна Васильевна прекрасно понимает сложность и важность вашей нынешней работы, а те нюансы, из-за которых она выступает против определенных ваших процедур… скажем так, они с вашей работой просто не связаны. А на состоявшемся в тот же вечер «закрытом» совещании, в котором прияли участие лишь Таня и «трое посвященных», Лаврентий Павлович задал ей прямой вопрос: — Вы считаете госмонополию внешней торговли вредной? — Нет, я ее считаю единственно верной торговой политикой социалистического государства в условиях капиталистического окружения. Но я так же считаю, что госмонополия — это отнюдь не монополия одного ведомства. Тем более ведомства, руководимого товарищем, в международной торговле разбирающимся крайне паршиво. — Вы хотите сказать, что товарищ Кабанов… — Он — неплохой организатор, проблема лишь в том, что на этом месте нужно не столько организовывать людей, сколько принимать решения. Важные решения, и принимать их нужно очень быстро. Он же создал структуру, принимающую решения коллективно, структуру, в которой никто конкретно за последствия решений персональной ответственности не несет. И любому внешторговцу проще вообще ничего не делать, чем брать на себя хоть толику ответственности. Там функционеры просто «выполняют планы», вообще не задумываясь, во что это обходится стране. — Они производят закупки очень нужного стране оборудования… — А чтобы набрать валюты на такие закупки, они продают за рубеж невосполнимые ресурсы, и продают их буквально за гроши. Я на совещании уже упоминала про сталь, которую Внешторг отправляет за границу по цене дешевле себестоимости. Точно так же туда отправляются, скажем, кожи крупного рогатого скота — и за очень большие деньги закупается импортная обувь. А если наладить переработку этих кож внутри СССР и наладить выпуск качественной обуви, то закупку ее за рубежом можно будет вообще прекратить и даже кое-что самим туда продавать. — Вы все правильно говорите, но для строительства тех же обувных предприятий нужны немалые средства, причем изрядной частью в той же валюте, — не удержался Сталин. — А чтобы эту валюту получить… — Нужно всего лишь разрешить артельщикам продавать свою продукцию за рубеж напрямую. Я не призываю разрешать любую торговлю артелей с иностранцами, все закупки должны проходить исключительно через Внешторг — а вот продажа собственной продукции… И тут появляется дополнительная работенка для Лаврентия Павловича. — Это какая? — с подозрением в голосе спросил Берия. — Ну вы же теперь курируете все работы Спецкомитета, в том числе и по вычислительной технике. — А при чем тут внешняя торговля? — Иван Григорьевич очень точно заметил одну потенциально опасную тенденцию: у нас в стране большинство товаров гораздо дешевле продается, чем за рубежом. И у многих может появиться соблазн тут дешево купить, а там дорого продать то, что они сами не делали. Условно говоря, купить бетонный столб для ЛЭП за семьдесят рублей и продать его за сто долларов. Ну а чтобы этот столб выдать за «собственную продукцию», привинтить к нему десятирублевый держатель для лампочки. — Не понял связи… — Стране необходимо наладить четкий учет трудозатрат в производстве экспортных товаров, и разрешать свободный экспорт лишь тех товаров, в которых собственные трудозатраты артели составляют, скажем, не менее половины себестоимости. Это я с потолка цифру взяла, только для примера, а сказать хочу, что такой учет можно будет проводить лишь с широким использованием средств вычислительной техники. — То есть в каждой артели поставить вычислительные машины… — Машины поставить вообще не проблема сейчас, но для выполнения такой работы потребуются и соответствующие учетные программы. Потребуются квалифицированные программисты, потребуются специальные средства — и опять-таки программные — для разработки и отладки учетных программ. И, причем это будет особенно важно, потребуется объединение всех этих вычислительных машин в единую сеть, где любая информация будет доступна для надзирающих органов. — Теперь понятно. Сразу скажу, что по вычислительным сетям в Спецкомитете работа ведется, и ведется она довольно неплохо. Да и с программными продуктами, в особенности для разработки и отладки прикладных программ, дела обстоят довольно хорошо. Если хотите, сами можете посмотреть, как… — А в словах Тани есть глубокий смысл, — заметил Станислав Густавович, — при наличии такой сети, в которой будет доступна актуальная информация со всех… ну, с большинства предприятий страны, планирование будет куда как точнее и эффективнее. И я бы тоже с удовольствием посмотрел, как в этой области у нас дела идут. — Да ради бога! — с широкой улыбкой воскликнул Лаврентий Павлович, после чего немедленно с опаской покосился на Иосифа Виссарионовича. Но тот лишь улыбнулся: — Я бы тоже посмотрел, но некогда. Слава, ты мне потом расскажешь… тезисно. Это много времени займет? — поинтересовался уже у Берии. — В ИПМ действует постоянный семинар по обмену опытом и достижениями в этой области. Можно просто зайти туда, людей поспрашивать, кто этим занимается. Там народ, конечно, несколько… странный, но с огромным удовольствием на любые вопросы ответят: они просто светиться от счастья начинают, когда их работа хоть кому-то кажется важной и интересной… В ИПМ Таня со Струмилиным съездили через неделю, а на следующий день взбешенная Таня примчалась к Берии: — Лаврентий Павлович, я обещала вам, что на территории СССР убивать кого угодно без согласования с вами и Иосифом Виссарионовичем не буду. Поэтому немедленно согласуйте уничтожение, причем самыми зверскими способами, парткома и профкома КБ-88! То есть лучше согласуйте, или я их без согласования поубиваю нафиг! — Если вы считаете, что без этого не обойтись… но, возможно, проблему мы решим как-то более… цивилизованно? И, кстати, в чем дело-то? А на следующее утро на территорию КБ приехала «группа товарищей» из ведомства Абакумова и арестовала весь состав парткома и профкома, причем арест произвела весьма жестко, с демонстративным мордобоем. А еще через час Сергей Павлович в КИСе публично извинился перед рабочими за действия «окопавшихся в парткоме и профкоме врагов народа» и вручил положенные награды двум рабочим сборочного цеха… Глава 31 Сергей Павлович товарища Берию любил, мягко говоря, сильно не очень. То есть совершенно не любил, однако, понимая, что от Берии зависит работа его КБ — да чувствуя его постоянную поддержку — его все же уважал. А не уважал и просто ненавидел он лишь одного человека: директора ВНИПИ «Фармацевтика» товарища Серову. Ненавидел потому, что она трижды, по его мнению, «сливала в унитаз» достижения товарища Королева в ракетной технике: дважды его ракеты не принимались на вооружение, а в третий раз… В третий раз, после представления на коллегии Спецкомитета нового проекта ракеты, способной, по расчетам, доставить специзделие до любой точки на территории вероятного противника, она с высокой трибуны заявила, что проект этот — откровенный мусор, после чего Михаилу Кузьмичу выделили отдельное КБ с передачей в него проекта по разработке «стратегического носителя», а ему оставили лишь одну задачу, причем резко ограничив его по времени и в средствах. То есть средств-то вроде пока хватало, но лишь на текущую работу, а вот с перспективными разработками пришлось сильно повременить… Ненавидел он Серову даже после того, как Борис Евсеевич рассказал, что само его КБ не разогнали лишь после того, как Серова буквально потребовала его сохранения, и что именно Серова настояла на том, чтобы КБ занималось исключительно ракетами космического назначения. Конечно, когда имеется лишь одна задача, можно сосредоточиться исключительно на ней и результат может появиться быстрее — но очень раздражало то, что такую же задачу решало и КБ Челомея, этого выскочки, неизвестно какими путями перебравшегося из авиастроения в ракетостроение — причем КБ Владимира Николаевича средств получало заметно больше, так как там велись работы и по космическим ракетам, и по боевым. И временами казалось, что в деле покорения космоса КБ Челомея идет впереди Королевского КБ: теоретически его новая ракета уже могла доставить на орбиту Земли небольшой спутник. А то, что та же Серова категорически запретила Челомею этим заниматься, Королева утешало очень слабо. Хотя некоторые действия этой шустрой дамочки вызывали уважение: например, произведенный по ее инициативе массовый арест тех, кто, по мнению самого Сергея Павловича, изрядно мешал нормально работать. А уж полный запрет на всех предприятиях ВПК парткомитетам хоть как-то вмешиваться в работу — за это ей можно было и памятник поставить из золота. Впрочем, даже это любви к Серовой у Королева ни в малейшей степени не вызвало… При посещении ИПМ Таня случайно разговорилась с двумя молодыми женщинами из КБ-88, где они, под руководством Святослава Лаврова, занимались разработкой транслятора Автокода. То есть они вдвоем (втроем, просто на семинар только двое выбрались) его и разработали, а Таня — на самом деле совсем не случайно — решила обсудить возможность расширения языка для простой работы с базами данных. Разговор получился интересным, но когда «товарищ Серова» посулила за доработку языка с транслятором изрядные премии, одна из этих женщин, Кира Семенюк, грустно усмехнулась: — Я думаю, вам не стоит раздавать пустые обещания, они лишь раздражение вызывают. Киру статус собеседницы вообще не интересовал, ведь на семинаре все были «людьми в теме», возможно поэтому она и сочла Танины посулы лишь вариантом «моральной стимуляции» математиков, принимающих участие в работе. Но Таня сразу не сообразила и повторила: