— Извините… — Хорошо. Итак, и тут будет небольшое уточнение: всякие парламенты, да и вообще все правительственные учреждения входят именно в органы безопасности реальных правителей. Поэтому, чем они глупее в житейском смысле, тем ими проще управлять — и, я думаю, именно поэтому было принято решение в органы безопасности назначать гавернов, то есть кроманьонцев. Хотя точно не знаю. Но гаверны биологически не способны развивать науку и технику, поэтому был создан отдельный класс сервов. Сервам правители обеспечили достаточно хорошие условия жизни, дали видимость относительного богатства — ну а все оставшиеся превратились в мадларков. Которые существовали тоже относительно безбедно, на уровне физиологического выживания — но в странах, формировавших Систему, и они жили гораздо лучше большинства населения в прочих странах, которые обеспечивали первые любыми ресурсами. В принципе, такая система — если правители сами еще не превратились в идиотов — достаточно устойчива, и она развивалась несколько тысяч лет. То есть не то, чтобы сильно развивалась, она не разваливалась, постепенно накапливая знания, но ресурсный голод все же вел систему к краху. Поэтому ожесточилась борьба за эти саамы ресурсы, дошла до всемирной биологической войны, и, по информации Решателя, реальные правители тоже все вымерли. — Но если правители, как вы говорите, вымерли, почему система не изменилась? — Гаверны. Они представляли из себя реальную силу, и силой заставили всех оставшихся старый порядок сохранить. Просто убивая всех тех, кто был против. А тех, кто был не против, продолжали кормить, ведь за тысячи лет были созданы механизмы, обеспечивающие довольно безбедное существование для ограниченной по численности человеческой популяции. Плюс к этому в руках гавернов оказались и медицинские достижения, позволяющие существенно продлить срок человеческой жизни. А жить все хотят, это биологический императив. Так что система консолидировалась, перебралась на новое место — и застыла. На два тысячелетия застыла. Развитие практически прекратилось, ведь теперь сервам никто не ставил задачи создать что-то новое: гавернам такое даже в голову придти не могло. А если кто-то из сервов из простого человеческого любопытства что-то и создавал, то созданное никем не использовалось. — Но ведь потребности человека растут… — недоуменно произнес Сталин. — Когда человек сыт, одет-обут и имеет крышу над головой, то ему больше ничего и не надо. Разве что любопытство удовлетворить… Кстати, машина, осуществившая перенос моего сознания сюда, как раз и была недоделанным творением какого-то любопытного серва. Причем сотворили ее, по словам Дракона, примерно за полторы тысячи лет до моего рождения. — И она не сломалась? — удивился Станислав Густавович. — Она постоянно чинилась. Давно, причем еще на Проклятых континентах, были разработаны саморемонтирующиеся роботизированные комплексы. Они обеспечивали все нужные людям товары, обслуживали медицину — в том числе постоянно мониторя здоровье каждого человека. А если в них что-то ломалось, другие роботы все быстро чинили. Вот только за прошедшие столетия все крепко забыли о том, как они функционируют и какими алгоритмами управляются… и я, найдя мелкую дыру в безопасности, стала самой неуловимой террористкой. Дракон говорил, что на его памяти меня не могли поймать… самое большое, по его словам, семьдесят два года — потом ему просто ждать надоело и он вернулся. Затем он чуть ли не пять десятков циклов разрабатывал способ, чтобы меня поймать, а позже — больше двух десятков, чтобы заполучить меня к себе. — Зачем? — с явным любопытством спросил Сталин. — Зачем ему потребовалась именно террористка? — Это когда он разобрался как Система функционирует. Точнее, когда Решатель вычислил, что с Системой человеческая цивилизация попросту исчезнет через пару сотен лет, и даже люди как биологический вид исчезнут. Все эти роботизированные самовосстанавливающиеся системы иногда делают крошечные ошибки — просто потому, что любой материал всегда хоть немного, да неоднороден. И эти ошибки накапливаются. Его это заинтересовало после того, как в результате сбоя на мясной ферме в мучениях от дикого отравления умерло чуть меньше полумиллиона гавернов. Ему было плевать на гавернов, он сам сервом был — но его просто удивило то, как гаверны на это отреагировали. — И как? — Просто убили всех сервов в том секторе. Решили, что сервы это специально сделали… а потом сектор просто закрыли. Решатель подсчитал, что за сто лет таким образом будет закрыто больше четверти всех секторов, и не ошибся: всего за двадцать лет из-за подобных сбоев гаверны закрыли девять секторов, хотя там никто и не умер. А потом они додумались до того, что все их неприятности именно из-за сервов происходят… даже подвели под это что-то вроде научной базы: потомки неандертальцев якобы биологически склонны к убийствам гавернов. Но сразу просто вычистить сервов не решились, ведь у сервов в руках было управление машинами… решили просто запретить сервам размножаться. Что меня к терроризму и склонило, но о реальных причинах я слишком поздно узнала. — А Дракон этот вам рассказал и вы ему поверили. — Дракон, когда я с ним встретилась, уже был практически сумасшедшим, и верить ему было бы страшной глупостью. Но пока он еще не спятил, он запрограммировал Решателя на то, что Решатель ему перед каждый путешествием в голову вкладывал все обновленные знания, которые Дракон передавал Решателю в первые же буквально минуты после возвращения. А у Решателя нет мозгов, нет эмоций, сомнений или пристрастий, он все сообщает как есть. И все, что я узнала об этом, я узнала от Решателя. Вот только здесь уже Решателя нет, и выкачать информацию напрямую из моей памяти было невозможно, так что пришлось… здесь говорят, «по старинке», ручками на бумажке. Но я говорю об информации именно загруженной, а остальное я сама запоминала. Почти восемьсот лет запоминала. — Так, про недостатки… скажем, недостатки капиталистической системы мы услышали. А что насчет коммунизма? — С коммунизмом мы спешить не будем. Для нас… для вас сейчас важнее разобраться с текущим воплощением социализма. Который — по расчетам Решателя — является единственной по-настоящему устойчивой моделью развития человечества. И которую мы… вы старательно ломаете. — Я же уже отстранил Василия от командования ВВС МВО, — недовольно прокомментировал Танину реплику Сталин. — Я знаю. Но нужно сделать так, чтобы подобное вообще исключить в обозримом будущем. Полностью исключить, а почему — я вам расскажу в следующий раз. — Через восемнадцать суток? — с нескрываемым ехидством поинтересовался Берия. — Уж точно не раньше. Но если у вас появятся вопросы по тому, что я рассказала сегодня, задавайте их в любое время. Просто внутренних мозговых фильтров для адекватного запоминания всего этого может не хватить. — А где тебя искать? — спросил Струмилин. — Тебя же никогда на месте нет. — Я теперь сижу в Коврове в госпитале, готовлю нашу олимпийскую сборную. Не знаю уж кто ему подсказал, но Андрианов очень настойчиво меня попросил за их здоровьем проследить. И Лаврентий Павлович очень успешно сделал вид, что об этом вообще впервые слышит… Глава 20 В Коврове имелось аж три стадиона. То есть того, что стадионом было назвать не стыдно, было пять, но два на полноценные стадионы «не тянули», а были «спортивными площадками при школе». С нормальными футбольными полями, с гаревыми беговыми дорожками, с площадками для волейбола и баскетбола, даже с тенистыми кортами — но по мнению горожан это все равно не могло носить гордое звание «стадион». Потому что трибун на несколько тысяч зрителей нет, осветительных мачт, заливавших площадки ярким светом в темное время, тоже нет. И нет плавательного бассейна. А на трех — бассейны были, причем именно «олимпийские». И, что тоже считалось важным, при «стадионах» имелись и гостиницы для иногородних спортсменов. Очень даже приличные гостиницы… Спорт в Коврове любили, в городе только футбольных команд было два десятка, причем четыре только на одном лишь «пулеметном заводе». Но чемпионом города была сборная команда городских медиков (в которой играл вратарем Байрамали Эльшанович Алекперов, несмотря на свои пятьдесят лет). Но «показательной» городской команды не было, так что ковровцы ни в каких чемпионатах не участвовали — просто потому, что спортом занимались «для души». И футболом, и волейболом с баскетболом, и разнообразным плаваньем, и даже штангу тягали исключительно для удовольствия. На волне этого энтузиазма (в значительной степени инспирированного Таней) ковровцы сами выстроили два «дворца спорта» и сами же (на заводах, но с разрешения заводского начальства) изготовили все необходимые спортивные снаряды.А какие являются необходимыми — это опять Таня в основном решала, правда периодически после ее «решений» заводские технологи становились на уши и вспоминали всё богатство русского языка. Но вспоминали недолго, а затем сами радовались тому, что в результате у них получалось… После небольшого скандала с Андриановым (Константин Александрович «сдался» лишь после того, как его вызвал к себе Лаврентий Павлович и посоветовал «больше с товарищем Серовой не спорить») в Ковров большинство советских олимпийцев прибыло «на предолимпийскую подготовку» без тренеров. Кроме гимнастов: Таня сказала, что с этим видом спорта она не справится потому что вообще не понимает, о чем этот спорт. — А остальных кто готовить будет? — возмутился тогда Константин Александрович. — Остальных я и подготовлю. Потому что я знаю, что именно нужно дать спортсменам, чтобы они победили, а тренеры этого не знают. И я смогу дать стране полсотни золотых медалей, а они — нет. — Да что вы понимаете в спорте⁈ — Я — врач, и понимаю, как в нужный момент обеспечить человеку необходимую для победы силу. Не вообще, а именно в нужный момент. И должна заметить: в МОК готовы принять замены в командах вплоть до пятнадцатого июля, так что возможно, я кое-кого из команды и выкину. У каждого человека есть определенный предел, выше которого он никогда в жизни не прыгнет, и если я точно буду знать, что шансов на победу у человека нет, то зачем ему вообще ехать в Хельсинки? — Мы отобрали лучших спортсменов, их попросту не на кого заменять. — Это вы так думаете. А чтобы убедиться в ошибочности вашего неверного мнения, приезжайте в Ковров, скажем, восьмого июня. Будет очень интересно… для вас интересно. Я вам это гарантирую… Всем приехавшим олимпийцам были вручены комплекты «общей формы»: шерстяные спортивные брюки к куртки на молнии (на пластмассовой молнии, которые начали производить в артели «Советская молния») красного цвета с большими буквами «СССР» на груди и на спине. И было «рекомендовано» на стадионы именно в этой форме и ходить. Ну а для начала Таня всех (почти триста человек) собрала в большом зале дворца спорта «Металлист» и выступила с небольшой «мотивирующей речью». — Уважаемые товарищи спортсмены, страна доверила вам защищать спортивную честь нашей страны на Олимпийских играх. Первых, между прочим, играх, в которых СССР принимает участие, а потому ударить в грязь лицом недопустимо. И я лично прослежу за тем, чтобы вы своими лицами никуда не ударили. Сразу скажу: наш олимпийский комитет выбрал вас, но я пока согласие на этот выбор не дала — так что если кто-то мне покажется недостойным, ну или просто неспособным нашу советскую спортивную честь отстоять, то я таких товарищей из команды вычеркну. Потому что я пообещала товарищу Сталину пятьдесят золотых медалей, но сама принесу лишь пять, а остальные сорок пять — это минимум — в копилку команды должны притащить вы. Таня внимательно посмотрела на сидящих в зале людей и увидела довольно много скептических ухмылок. — Вам смешно, но это вы еще со мной работать не начали. А потом вам точно не до смеха будет. Сейчас вам раздадут специально для каждого разработанные методики дальнейших тренировок, и вы будете выполнять то, что в них написано. Причем выполнять именно то, что написано и ничего, что там не написано, делать не будете. Будете есть, что указано, упражнения делать, которые там перечислены, спасть по расписанию… Если кого-то замечу за распитием спиртного, любого причем, включая пиво, то на это спортивная карьера товарища будет закончена. Навсегда закончена. Да, гимнасты обеих полов будут еще тренироваться по своим программам, но опять-таки строго в указанное в расписаниях время. — И вы думаете, что это нам поможет? — раздался мужской голос из зала. — Тут же написана полная чушь, так к соревнованиям не готовятся! — Это кто решил повозражать? А, Яков Григорьевич… я бы на вашем месте предпочла скромно промолчать. В вашем возрасте шансы получить хоть какую-то медаль и так крайне невелики, а я даю хоть небольшой, но все-таки шанс за медаль побороться. — И как вы это себе представляете? Вы же по сути просто отменяете мне все тренировки! — Так… ребята, — Таня повернулась к сидящим в зале ковровским любителям спорта, с интересом рассматривающих «элиту советского спорта», — тут товарищ штангист решил, что он самый умный… и самый сильный. Притащите-ка сюда штангу, посмотрим на такого сильного в деле. — Ну, раз вы настаиваете… Ковровская молодежь уже привыкла к некоторым «заскокам» Белоснежки и буквально через пять минут в зале появилась не только штанга, но и помост. — Итак, нам свое умение продемонстрирует мировой рекордсмен в тяжелом весе Яков Григорьевич Куценко. Мальчики, поставьте на штангу сто семьдесят килограмм. — Девушка, такой вес никто поднять не может, — с ехидной улыбкой прокомментировал Танино указание чемпион мира. — Вы, оказывается, даже не знаете, что мировой рекорд даже в толчке на пять килограммов меньше. — Вот видите, вы заранее считаете, что не в состоянии взять рекордный вес. А ведь это так просто, нужно всего лишь правильно подготовиться и нужным образом настроиться… — Нужно просто тренироваться! — Да, с головой у товарища тоже неважно… смотрите: вот я иду на весы, и весы показывают… сколько? — Шестьдесят два килограмма… с половиной, — бодро отрапортовал молодой парнишка, — но это с одеждой… — И с часами, ты забыл добавить. Но не будем придираться к мелочам. И часы я на всякий случай сниму… а теперь следите за руками. Делаем раз… мировой рекорд в жиме, так? Делаем два… мировой рекорд в рывке, так получается, Яков Григорьевич? Делаем три — и мировой рекорд в толчке тоже все увидели. Ребятишки, сделайте двести килограммов… не будем выпендриваться… двести килограмм в толчке тоже уже пройденный этап. Причем, заметьте, я тяжелой атлетикой вообще не занималась, да и спорт не очень люблю… мне просто некогда его любить. И это — всего лишь результат правильного питания и верной мотивации. Ну что уставились? — Это… как вы это сделали? — В войну весила меньше сорока килограммов и работала санитаркой в госпитале. А раненые — он и за центнер попадались, причем их не в рывке поднимать нужно было, а аккуратно на руках пронести от вокзала до госпиталя. У нас в городе почти любая санитарка так же может. Я вам честно скажу: вы все для меня — просто тупое мясо, которое страна решила показать миру в нужном для страны свете. Все ваши достижения — умение себя красиво показать, а так называемые спортивные результаты — уровень, который легко превзойдет любой любитель спорта, который этого захочет и будет готов с полгода у меня подвергаться всяческим унижениям. Физическим унижениям: делать с виду бессмысленные упражнения, жрать всякое… невкусное месиво. Но у нас всего полтора месяца до Олимпиады, так что у вас появился последний шанс блеснуть на мировой спортивной арене. А так как вы действительно люди физически развитые, то в дальнейшем сможете и дальше блистать — но работать для этого придется уже по-настоящему. Так, отдельно обращаюсь к футболистам: в воскресенье, то есть послезавтра, состоится показательный матч между сборной Советского Союза и занявшей третье место в городском турнире командой профессионально-технических училищ. И если вы умудритесь им не проиграть, я очень удивлюсь… Матч между сборной СССР и командой с громким названием «Фрезер» состоялся в полдень воскресенья. Кроме Андрианова посмотреть на футбол приехал и Лаврентий Павлович — сам большой любитель попинать мячик. А когда матч закончился, состоялось небольшое совещание, на котором три человека обсудили увиденный результат: — Таня, я, откровенно говоря, даже представить не мог, какие в Коврове команды! — выразил свое восхищение игрой ПТУшников товарищ Берия. — А что касается нашей сборной… с ними можно что-то сделать? — Можно их расстрелять, — хмыкнула Таня, — но делу это не поможет. Олимпиаду они проиграют с треском. — А этих парней из ПТУ отправить? — Вы смеетесь? Это же дети, по пятнадцать-шестнадцать лет! МОК на дерьмо изойдет, если мы их туда отправим. — Но они же в городе третье место заняли… — Второе — рабочие второго завода, а первое — врачи из моих госпиталей и горбольниц. Единственное, что я могу предложить — так это вратарем поставить Мишу Шувалова, он директор механического. В качестве вратаря он уступает разве что Байрамали Эльшановичу, но доктор точно не согласится, да и возраст у него, по нынешним временам… — Ну… да. А этот Шувалов? — Я его уговорю, постоит несколько раз в воротах. Заодно подарков привезет жене и детям… только вы уж не скупитесь на командировочные в финской валюте. То есть много не надо, но чтобы на простые подарки хватило. Сами понимаете, директор такого завода ни в чем особо-то не нуждается, но вот всякой экзотики поднабрать на радость семье… — Хорошо, я этот вопрос возьму на контроль. Ты понял, Константин Александрович? — Понял… — А чтобы не слишком потратиться, всяких тренеров и спортивных врачей брать не будем. Врачей я своих пошлю, а тренерам там вообще делать нечего. Ну, кроме гимнастов.